Цифра

Прошлое, оно было разным. Послевоенное поколение, рожденные радостью выживших, в ожидании нового, настоящего счастья, взрослели они в тени победы своих отцов, с которыми им никогда было не сравниться по величине подвига. Карьеры он не сделал, проработав всю жизнь на одной и той же кафедре философии своего института. Жена ушла в 90х, забрав дочь, когда он, преподаватель, «не вписался в рынок». Вышла замуж за бизнесмена, которого вскорости застрелили, чем обеспечили ей хороший стартовый капитал, позволивший открыть пару магазинов и кабак. Деньги, однако, не пошли ей впрок, так как разгульный образ жизни быстро заставил угаснуть ее былую красоту, а многочисленные омолаживающие процедуры в итоге свели в могилу, спровоцировав опухоль мозга. Дочь же с ним не общалась, считая отца бесполезным неудачником и, вроде как, давно покинула Россию. Оставалась наука, оставались книги. Он ушел в мир, понятный только ему да может еще паре-тройке человек на свете. Темы его философских изысканий были бесконечно далеки от коммерции и политики, поэтому его никто не трогал, все про него забыли. Даже cоросовский грант, когда у наших ученых появилась возможность за несколько сотен долларов отдать весь накопленный опыт и знания, его обошел стороной. Бесполезный неудачник. Что тут скажешь.

Стоила ли жизнь того, чтобы ее прожить? Он, подобно Камю, не раз задавался этим вопросом, отметая его, пока еще были силы. Но сейчас все чаще, по мере того, как силы эти оставляли его, вопрос звучал все настойчивее – «зачем тебе жить?». В беспросветной тоске, в которую с каждым днем все глубже погружалось его гаснущее сознание, ему начинало казаться, что книги говорят с ним. Вот и Сенека в старой потрепанной темно-зеленой обложке, будто говорит: «Умри! Сделай хоть что-то достойное!», а Фрейд в черном ореоле своего Танатоса мрачно вторит замогильным голосом: «Смерть!».

Шаркающей старческой походкой он бредет по коридорам своей квартиры, привычно обходя протертые в древнем линолеуме дыры, чтобы не споткнуться. Все здесь так и осталось с 70х, когда еще живы были родители. После уже ни денег, ни желания на благоустройство огромной сталинки не нашлось. На кухне открывает кран, набирает в чашку воды. Садится на колченогий табурет у стола с прожженной клеенкой, медленно, по одной, выдавливает таблетки снотворного, методично кладет их в рот и глотает, запивая ржавой водой со вкусом крови. «Теперь, наконец, высплюсь» – приходит мысль.

«Доказательное управление. Придумают же. А раньше что, типа пальцем в небо выбирали, что делать? Ладно. Общую аналитику я ему посчитаю, а на счет прогностических моделей – это он, кажется, загнул. Нет там никаких тенденций, кроме очевидных» – бубнил себе под нос стажер, настраивая доступ к СМЭВ² и ЕХД³ со своего нового рабочего ноутбука. «Что у нас там в основных показателях должно быть? Смертность по причинам и возрастам – да, просроченная задолженность по кредитам – наверно да, потребление электроэнергии – нет, количество алкогольных психозов – это еще что? Наверно да. Статистика по административным нарушениям и уголовке – конечно… Хорошо, а вот теперь главный вопрос. Эту статистику они и так видят, значит толку особого с нее никакого нет. Что мы ищем? Явные отклонения от средних величин и универсальные закономерности, повторяющиеся во времени. С нейросетями пока рановато – данные слишком разнородные, надо будет как-то унифицировать и нормализовать. Давай попробуем, может, что и найдется».

Он прокопался до обеда, формируя пробный набор данных. Запустил расчеты на сервере Управления и с облегчением встал из-за стола. Не особо-то все это интересно на деле. Нет никакого масштаба. Он совершенно иначе представлял себе работу в таком подразделении. Считал, что здесь вычисляют киберзлодеев, а потом со спецназом врываются в их подземные убежища, где хранятся терабайты сверхсекретных похищенных данных. На деле все, преимущественно, ограничивалось нарушением авторских прав и примитивным мошенничеством в сети. Изредка всплывали базы с телефонными номерами и паспортными данными, нафотографированными сотрудниками банков и сотовых компаний с рабочих терминалов. И отчеты. Груда отчетов, рапортов, служебных записок, бумаг, бумажек, писем, инструкций, распоряжений. От них пухла голова, от них его мозг отказывался работать и отключался. Он быстро пришел к выводу, что квантовая физика проста, как таблица умножения, по сравнению с бюрократической системой.

Юрий вышел из здания Управления и направился к киоску с шаурмой. Была она сомнительного качества, но тело настойчиво требовало еды, а текущее финансовое положение обедать каждый день в кафе не позволяло.

Вовсю светило солнце, наконец-то наступила весна, не только в календаре, но и на улице. Получив в киоске заветный сверток, он присел на скамейку у фонтана, наслаждаясь погодой и предстоящим обедом. Кажется, как мало надо человеку, чтобы почувствовать себя счастливым. Он, хоть и считал себя настоящим ученым, где-то внутри категорически не хотел принимать то, что все это, как они недавно обсуждали с Машей, учившейся на психолога, всего лишь нейрохимия, где наличие или отсутствие солнечного света определяет, что будет синтезировано из триптофана – серотонин, который формирует хорошее настроение, или мелатонин, от которого потянет в сон, а шаурма, щедро присыпанная глютаматом, воспринимается мозгом как вкусная, благодаря имитации наличия большого количества очень ценной глютаминовой кислоты. Не хотелось ему считать себя автоматом, биороботом, а хотелось быть чем-то б'oльшим, непознаваемым, не песчинкой в безграничной вселенной, а демиургом.

Тем временем, одна его сторона перегрелась на солнце, и он постарался принять более удобную позу, повернувшись другим боком, когда угодил ногой в технологический лючок фонтана, оказавшийся под скамейкой. Он застрял. Столь быстрый спуск от высоких материй к земным реалиям ошеломил его. Проглотив остатки шаурмы, Юрий с усилием выдернул ногу из отверстия и заглянул под скамейку. Неприметная дверца в стенке фонтана ушла назад, открывая внутреннее его устройство из переплетений труб. «Неплохой тайник, как из шпионских фильмов» – подумал он и прикрыл лючок.

Вернувшись с обеда, Юрий обнаружил, что предварительный расчет по тому набору данных, который он сформировал утром, уже завершен. Стажер взялся за колонки цифр, пока не используя привязку к карте, как хотел его куратор. Если ничего интересного найти не удалось, а скорее всего, так и есть, то и возиться с ГИС⁴ смысла никакого нет. Как он и предполагал, все взаимосвязи были статистически недостоверны. Хотя это не значит пока ничего. Зависимость в реальных системах редко бывает линейной, а соответственно теми методами, которыми он пользовался сейчас, обнаружить ее было бы сложно. С другой стороны сам факт даже высокой корреляции между наборами данных вовсе не говорит о наличии реальной причинно-следственной взаимосвязи между ними. Статистика она такая статистика! Больше похоже на гадание – там тоже из набора туманных фраз предсказатель на свой лад составляет пророчество.

Выраженных отклонений от средних величин не наблюдалось. Не было каких-то особых всплесков, событий, чего-то, что принципиально отличалось бы от обычной картины происходящего за несколько просмотренных им лет. Уже откровенно скучая, он сузил зону расчета до кварталов и, чтобы не ждать пересчета сутки, взял лишь одну группу параметров – смертность. Полчаса спустя, он с удивлением разглядывал свои расчеты. Строка «повреждения с неопределенными намерениями» в возрастной группе 65 лет и старше будто скакала по городским районам, резко превышая среднюю величину в течение пары месяцев, а потом возвращаясь к исходному состоянию. В углу завизжал матричный принтер, печатая результаты расчетов. Стажер выхватил лист бумаги и возбужденный открытием направился в кабинет куратора.

– Да, Юра. У тебя что-то срочное? Дел невпроворот, – проговорил Васильев, читая два документа одновременно.

– Александр Петрович, а что такое «повреждения с неопределенными намерениями»?

– Это у нас чиновники так самоубийства называют, чтобы статистику не портить. А тебе зачем? – он оторвался от бумаг и взглянул на Юрия.

– Да вот, нашел тут кое-что. Он подал майору лист бумаги.

– И что это такое?

– Сначала в одном районе города скачок самоубийств у пожилых, потом в другом.

– И что?

– Как что?! Это же не нормально, должна быть какая-то причина!

– Причина, Юра, к сожалению, в возрасте. Чем старше, тем больше вероятность суицида. А здесь у тебя банальная статистическая погрешность на малой выборке. Условно, был один, стало два – рост на 100%. В городском же масштабе такого нет?

– Нет.

– Вот и я о чем. Иди, найди мне что-нибудь нормальное, – Васильев отвернулся к своим бумагам.

«Найди нормальное!» – ворчал стажер, выходя из кабинета. – «Если бы паттерн не повторялся в других районах, я бы значения не придавал. Тут же явная закономерность. Но как так может быть? Я и сам могу все выяснить!»