Цифромагия. Исполнитель

Полный изумления, позабыв о боли в голове, Матвей приподнялся на локте и огляделся. Однако это вроде бы разумное действие лишь усилило непонимание происходящего.

Как он попал в это довольно просторное, но явно много лет как заброшенное место? Почему лежит в углу, на ржавеющей кровати с панцирной сеткой, укрытый толстым клетчатым одеялом? Изумленный взгляд Климова перескакивал с облезлых стен, некогда бело-зеленых, на расшатанные, кое-где провалившиеся половицы, оттуда на большое окно с вывороченным подоконником, частично перекрытое жестяными листами, под которым грела воздух печь-«буржуйка» – и так по кругу.

Сзади послышалось шарканье, затем скрип.

Климов вздрогнул, повернулся и увидел открытую дверь. На пороге стоял настоящий уродец – карлик с лобастой, едва покрытой длинным волосом головой, вздернутым, свороченным набок носом и впалым слюнявым ртом, вокруг которого темнела щетина. Подбородок представлял собой скошенную влево шишку величиной с кулак. Пришелец был очень худ и, что напрягало Матвея больше всего, абсолютно гол.

– А ты быстро очухался, молодец, – сипло произнес карлик и, подавшись вперед, прошел в комнату.

Климов сглотнул, глядя на спину карлика – ее почти полностью скрывало… что-то, которое больше всего напоминало мешок, покрытый темно-серой длинной шерстью. Матвей знал, что есть такая болезнь – волосяной невус, даже видел людей с большими родимыми пятнами, заросшими волосом, но те не шли ни в какое сравнение с наростом, украшавшим и без того жуткого типа.

– Чего уставился, паря? – карлик зло прищурился, чуть расставив руки, будто поддатый уличный задира. Затем, судя по ухмылке, он придумал кое-что получше, чем выяснять отношения. – А хочешь фокус покажу? Такого ты точно еще не видел.

Матвей, по-прежнему изумленный сверх всякой меры, не ответил, и уродец счел молчание знаком согласия.

Лицо его внезапно обессмыслилось, сам он еще больше ссутулился. Присел. Затем упал на корточки. В горле у него забулькало, и Матвей напрягся, готовясь к тому, что фокусника сейчас вырвет. Однако этого не произошло. Зато шерстяной мешок на спине зашевелился, задрожал и стал обволакивать тощее тело. Карлик зарычал, послышался жуткий хряск ломающихся костей.

Климов окоченел, глядя на жуткую сцену. Гигантский нарост продолжал поглощать своего хозяина, чьи кости хрустели все громче. Сам уродец рычал и хрипел.

Сколько длилась трансформация – Матвей сказать не мог, он потерял всякий счет времени. Но когда кошмар закончился, на месте карлика сидел, вывалив длинный розовый язык, лохматый дворовый пес средних размеров.

Минуты две зверь просто глядел на Климова, будто давал возможность осмыслить только что произошедшее – только вот время это пропало впустую, в голове у парня был вакуум. Потом пес опустил голову, заворчал…

Обратное превращение было таким же мерзким. Вернув себе прежний облик, карлик тяжело дышал, от него разило потом и псиной.

Переведя дух, он вновь ухмыльнулся, подмигнул и спросил:

– Ну как, понравился фокус?

Матвей не ответил. Он глядел на уродца и не шевелился. В мозгу метались лишь обрывки мыслей, калеки, от которых не было никакого проку.

Карлик видел, в каком состоянии находится Климов. Он сердито дернул щекой и проворчал:

– Совсем шутки понимать разучились. Что ты, что остальные. В играх-то своих еще, небось, и не такого навидались. Но там-то вы все герои, мама, не горюй… А вот если взаправду, если настоящего перевертыша увидите, то сидите истуканами и глазами лупаете…

Взаправду. Слово отпечаталось в сознании Матвея. То есть все, что с ним сейчас происходит – не сон, не жуть виртуальной реальности, не сопровождающий болезнь бред…

Как в это поверить? Как это осознать и принять?

Климов не чувствовал, что боится. Он попросту ощущал себя отупевшим, овощем, имбецилом. Невольно он подумал, что для пущего эффекта не хватает только нагадить под себя.

– Ладно, ¬– карлик хмуро зыркнул на Матвея. – Хватит задницу в постели мять. Пора к хозяйке, она расскажет, что к чему. Подымайся – и за мной.

Тот послушно встал. Пошатнулся и заскрипел зубами от вспышки головной боли. Уродец не собирался ждать, пока Климову полегчает, – он развернулся и вышел.

Матвею не оставалось ничего, кроме как отправиться следом. Попутно он обнаружил, что его игровая одежда сменилась джинсами и толстовкой – теми самыми, в каких он ложился в вирт-капсулу. Странно, но это можно обдумать и позже…

За дверью оказался длинный коридор, заполненный холодным октябрьским ветром, что проникал сквозь пустые оконные проемы. Теперь под ногами был цветастый линолеум, стертый местами до дыр, кое-где вздувшийся пузырями, покрытый мусором: старыми газетами, обломками кирпичей и досок, битым стеклом… Справа и слева были двери – вероятнее всего, в такие же помещения, как то, в котором очнулся Климов.

По всей видимости, раньше это была больница. Или…

– Что, знакомое местечко? Узнаешь? Хозяйка говорила, что должен, – карлик изучал его темными недобрыми глазками. – Так ты лучше к окну подойди. Удивишься.

Матвей сделал несколько шагов к ближайшему проему и замер, не в силах поверить в то, что видит.

Внизу, метрах в пяти, под холодной осенней моросью мокла асфальтированная площадка. Сквозь многочисленные трещины пробивалась растительность, уже отжившая свое. Дальше, за забором из стальных прутьев, на пару километров тянулось заросшее и заваленное мусором поле. Оно заканчивалось рекой, на другом берегу которой сливались с серостью неба отвалы шлака – излишков доменного и сталеплавильного производства. Кое-где на теле этого неподвижного монстра копошились экскаваторы, грохотали конвейеры, ездили самосвалы и погрузчики. Рядом дымил многочисленными трубами сам металлургический комбинат.

Сколько раз он любовался этим пейзажем, стоя здесь же? Сотни – и в самом разном исполнении: под снегом, в грозу, в солнечный день… Картина наводила на грустные мысли, но в то же время притягивала. Она осталась в прошлом больше десяти лет назад, когда Климова вместе с братьями и сестрами по несчастью переселили из этой аварийной двухэтажки в новый и современный детский дом на другом конце города. Тогда он, тринадцатилетний подросток, был уверен, что больше не увидит серой громады отвалов и дымных лап, тянущихся от комбината. Там, на новом месте, его ждала иная, более интересная жизнь. Переехав, он познакомился с миром цифровых технологий и компьютерных игр. Последние особенно захватили Матвея, и по счастливому стечению обстоятельств он связал с ними жизнь. Благодаря играм он распрощался с нищетой и грязным промышленным городом, в котором родился. Виртуал помог ему стать известным, пустить корни в столице, найти любимого человека.

Вот именно… Климов сейчас должен находиться в «Киберполигоне», в Мираклинне. А этот дом, как и этот город, очень далеко. Тогда почему?.. Что происходит?..

Матвей по-прежнему глядел на картину из прошлого и понимал, что если не отыщет хотя бы предположения о том, почему оказался здесь, то попросту свихнется.

«Я не могу быть здесь, это факт, – начал он рассуждать. – Значит, меня здесь и нет. Я в полигоне, и его, скорее всего, атаковали. Но уже не гейм-хакеры, а взломщики посерьезнее. Получили доступ к вирт-капсулам, а значит и к мозгу игроков, к нервной системе, сознанию, памяти и так далее. Отсюда и все глюки, сначала в игре, потом… Наверное, игра выключилась, а эти умельцы начали компилировать воспоминания, причем не самые приятные, с ими же придуманной жутью, – Климов посмотрел на карлика. Тот топтался рядом и, вывернув руку, тер шерстяной нарост тыльной стороной кисти. – И если все так, то это довольно опасно. Неизвестные играют с разумом людей…»