Цикл "Детектив Киёси Митараи. Книги 1-8"
Шрифт:
Оставался еще один невыясненный вопрос, еще более важный. Глупо думать, что все женщины из клана Умэдзава – шпионки (Кадзуэ оставим в стороне). Раз так, то человек или люди, назвавшие себя «Обществом фазана», обманом навязали мне грязную работу по уборке трупов. Как с этим связана Кадзуэ? Получается, что именно она заманила меня в ловушку. И это было сделано намеренно. Конечно, нельзя полностью исключать, что преступник мог случайно воспользоваться нашей интимной связью, но такой вариант выглядит совершенно противоестественно. Преступление очень хорошо спланировали. Это видно по всем признакам. С самого начала было ясно, что жертв будет шесть. Потом стали подбирать подходящего человека, который убрал бы трупы. Я на эту роль подходил как нельзя лучше. Водительские права имеются; кому, как не офицеру полиции, легче
Но почему тогда ее убили? Чтобы шантажировать меня? Значит, смерть Кадзуэ была запрограммирована с самого начала. Она знала, что будет убита, и, несмотря на это, согласилась пожертвовать собой ради убийцы? Или не подозревала, какая участь ей уготована, и преступник использовал ее, придумав, для чего требуется заманить меня? Что же ему было нужно? Он знал, что будут трупы, и хотел заставить меня убрать улики. Вот какая была цель. То есть мою связь с Кадзуэ он собирался использовать как средство шантажа?
Можно выдвинуть еще одно, оригинальное предположение. Преступницей является Кадзуэ. Она убила девушек, заранее написала письмо, чтобы шантажировать меня, соблазнила и представила дело так, будто убийства совершил кто-то другой. А потом покончила с собой. Я получил лишь одно письмо. Больше писем не было. Прочитав его, я растерялся и даже собрался написать ответ: мол, я ни в чем не виноват. Но на конверте не оказалось адреса отправителя, так что опровержение посылать было некуда. Может, к тому времени отправительницы уже не было в живых?
Впрочем, ничего такого быть не могло. Прежде всего потому, что Кадзуэ умерла от удара по затылку. Следы крови на трюмо, конечно, можно было нанести заранее (хотя на теле Кадзуэ ран, способных вызвать кровотечение, за исключением смертельной, обнаружено не было), но как можно совершить самоубийство, ударив себя по голове сзади? Тем более что орудием убийства оказалась стеклянная ваза. Как ни посмотри, получается, что Кадзуэ убили.
И, наконец, решающий аргумент, подтверждающий этот вывод: день, когда я повстречал Кадзуэ (он же день ее смерти), – 23 марта, между тем как все шесть погибших девушек утром 31 марта были еще живы. Мертвая Кадзуэ никак не могла их убить.
А когда арестовали Масако Умэдзаву, картина стала еще более запутанной. Я даже за голову схватился. Она вроде как призналась в убийствах, но разве женщина способна на такое? Я хотел посетить ее в тюрьме, чтобы поговорить, но подходящего предлога для этого найти не смог.
Судьба сыграла со мной злую шутку. Я оказался втянутым в ужасное преступление, попался в ловушку, подстроенную убийцей. Но каким бы ни было преступление, даже если речь идет о таких громких делах, как дело Симоямы [41] или дело «Тэйгин» [42] , с прошествием времени острота его восприятия людьми обычно ослабевает.
41
Саданори Симояма – первый президент государственной корпорации японских железных дорог, исчез утром 5 июля 1949 г. по дороге на работу. Его тело было обнаружено в Токио на следующий день на железнодорожных путях. Симояму сбил поезд, однако полиции так и не удалось установить с точностью, покончил он с собой или был убит.
42
26 января 1948 г. сотрудники одного из токийских отделений банка «Тэйгин» были отравлены неизвестным, который представился эпидемиологом и под видом лекарства дал им яд. Через несколько месяцев по подозрению в совершении этого преступления, жертвами которого стали 13 человек, был арестован художник Садамити Хирасава. Несмотря на недостаточность улик, суд приговорил его к смертной казни. В ожидании ее Хирасава провел 32 года в заключении и умер в тюремной камере в мае 1987 г.
Однако с этим делом
все получилось наоборот. Спустя некоторое время после окончания войны о серийных убийствах членов семьи Умэдзава заговорили все, появились публикации на эту тему, в следственные органы стала стекаться разнообразная информация, связанная с «убийствами по Зодиаку». Сослуживцам приходилось прочитывать горы писем, и всякий раз, услышав возглас кого-то из них: «Ого! Здесь есть кое-что стоящее!», я вздрагивал. Страх преследовал меня до самой отставки.Судьба приготовила мне еще одну неприятность – меня прикомандировали к первому отделу департамента криминальных расследований на Сакурадамон, который занимался делом об «убийствах по Зодиаку». Там волей-неволей постоянно приходилось слышать о том, как продвигается следствие. В такие минуты у меня замирало сердце. Я чувствовал себя поджигателем, которому приходится разбирать завалы на месте сожженного им дома.
В то время в первом отделе числилось всего сорок шесть сотрудников. Сейчас мошенничеством, поджогами, хулиганством занимаются отделы № 3 и № 4, а тогда все это вместе с убийствами и ограблениями было делом первого отдела. В управление Таканава замом начальника назначили господина Кояма. Он наблюдал, как я работаю, убедился, что я человек скромный и рассудительный, и перевел меня на вакантное место в первый отдел, где я стал заниматься делами, связанными с мошенничеством.
Шел 1943 год. Военные действия становились все ожесточеннее. Новое назначение тоже было недобрым знаком судьбы. Мне приходилось снова и снова оказывать услуги тому самому субподрядчику, у которого я одолжил «Кадиллак». Моя тревога продолжала нарастать.
Американская авиация безжалостно бомбила Японию. Главное полицейское управление рассредоточили по разным районам. Наш отдел перебрался в Асакуса, в женскую гимназию № 1. Тогда меня посетила мысль, что чем отсиживаться в тылу, лучше, наверное, сложить голову в бою. Многие мои сослуживцы ушли на войну, но меня не взяли – решили, что на своем месте я принесу больше пользы. Чувство вины перед коллегами стало еще одной причиной моих переживаний.
Моему сыну Фумихико тогда еще не было и года. Он пошел той же дорогой, что и я, дочь Мисако тоже вышла за сотрудника полиции. От этого я страдаю еще сильнее.
Но для других я оставался образцом человека, отдающего службе всего себя, не допускающего промахов (впрочем, так оно и было на самом деле). Ради сына я продолжал подниматься по служебной лестнице, успешно сдавал квалификационные экзамены. Перед отставкой начальство пожаловало мне чин суперинтенданта. Со стороны я выглядел состоявшимся профессионалом, идеальным полицейским, которого невзгоды обошли стороной. Но никто не знал, с каким нетерпением я дожидался отставки. Сослуживцы жалели, что я ухожу, но для меня отставка стала освобождением из тюрьмы.
В 1962 году мне стукнуло пятьдесят семь. Прошло тридцать четыре года с того дня, когда по новому набору я пришел на службу в управление и прожил жизнь полицейского инспектора, полную боли и душевных мук.
За два года до моей отставки в тюрьме умерла Масако Умэдзава, приговоренная к смертной казни за убийство мужа и всех домочадцев. Как раз был самый пик ажиотажа вокруг этих преступлений, получивших название «убийства по Зодиаку». Я прочитал все, что можно было достать на эту тему, не пропустил ни одной теле– и радиопередачи, но не узнал ничего нового.
Отдохнув год после многолетней службы, летом 1964 года я почувствовал, что энергия и силы вернулись ко мне. Мне еще не было шестидесяти, способности и навыки розыскника никуда не делись, поэтому остаток жизни я решил посвятить разгадке этой драмы.
Я побывал у Умэдзава дома, посетил галерею «Медичи», переговорил с людьми, имевшими отношение к семье Умэдзава. Это было как раз во время токийской Олимпиады [43] . К декабрю 1964 года из прямых фигурантов дела об убийствах по Зодиаку в живых остались только двое – жена Ёсио Умэдзавы Аяко и Ясуэ Томита. Как я помню, им было соответственно семьдесят пять и семьдесят восемь лет.
43
XVIII летние Олимпийские игры проходили в Токио 10–24 октября 1964 г.