Цикл романов "Тарзан". Компиляция. Книги 1-26

— Она знает это, друг мой, — ответил офицер, — но ее заботит судьба своих и твоих близких. Прекларус удрученно повесил голову.

— Что же делать? — простонал он.

— Фастус сын цезаря, — напомнил ему Апплозий, — да и времени мало.

— Знаю! — закричал Прекларус. — Но это ужасно! Невыносимо!

— Этот человек твой друг, Прекларус? — спросил Тарзан, кивая на Аппиуса Апплозия.

— Да, — подтвердил Прекларус.

— Ты доверяешь ему? — прозвучал следующий вопрос.

— Я готов доверить ему собственную жизнь и честь, — заявил Прекларус.

— Тогда скажи ему, куда ты спрятал ключи, и пусть он принесет их сюда, — предложил человек-обезьяна. Прекларус мгновенно просиял.

— Как я сам не догадался! — вскричал он. — Но нет, это слишком опасно.

— Моя жизнь и без того в опасности, — промолвил Апплозий. — Фастус никогда не простит мне сегодняшнего происшествия. Можно считать, что я уже приговорен. Что за ключи? Где они? Я схожу за ними.

— Может, ты сам откажешься, когда узнаешь, что это за ключи, — сказал Прекларус.

— Нетрудно вообразить, — ответил Аппиус Апплозий.

— Ты часто бывал в моем доме, Апплозий. Тот утвердительно кивнул.

— Помнишь книжные полки у окна?

— Да.

— Ключи за третьей полкой в тайнике в стене.

— Хорошо, Прекларус. Ты их получишь, — сказал офицер и вышел в коридор.

Пленники вглядывались в меркнущий свет, пока он не потух совсем.

***

Наступил финальный день игр. Охочая до зрелищ чернь жаждала новой крови, новых острых ощущений, словно и не было целой недели жестоких побоищ, о чем свидетельствовали запекшиеся бурые пятна на песке, который не успевали убирать.

В тюрьме оставался лишь Максимус Прекларус.

— Прощайте! — сказал он. — Те, кто сегодня уцелеют, получат свободу. Больше мы не увидимся. Желаю вам всем удачи, и пусть боги придадут вам силы и ловкости. Это все, о чем я могу просить, ибо даже боги не в состоянии дать вам больше мужества, чем то, которое у вас уже есть.

— Апплозий не сдержал своего слова, — произнес Аста.

Тарзан нахмурился.

— Если бы ты пошел с нами, Прекларус, то ключи нам не понадобились бы.

В камеру, где томились Тарзан и его товарищи, долетал шум схваток, стоны, свист и рукоплескания зрителей, но самой арены отсюда не было видно.

Сколько бы пленников ни выводили за раз — двоих, четверых или шестерых — возвращалась всегда только половина из них.

У тех, кому схватка только предстояла, нервы были напряжены до предела. Ожидание сделалось невыносимым. В порыве безысходности двое из пленников попытались наложить на себя руки, другие же старались спровоцировать драку с товарищами по заключению, однако в помещении находилась многочисленная охрана, а пленники были безоружны. Оружие выдавалось им лишь перед самым выходом на арену.

Между тем время перевалило за полдень. На арене бились Метеллус с гладиатором, оба в полном боевом снаряжении. Аста и Тарзан слышали разгоряченные крики черни и несмолкаемые аплодисменты. Все указывало на то, что участники сражаются мужественно и ловко. Вдруг воцарилась минутная тишина, сменившаяся энергичными криками:

— Абст!

— Кончено, — прошептал Кассиус Аста. Тарзан не ответил. Он привязался к этим людям, оказавшимся храбрыми, простыми, честными, и теперь с тревогой, хотя внешне это никак не проявлялось, ожидал увидеть, кто из двоих вернется. И пока Кассиус Аста взволнованно мерил шагами камеру, Тарзан из племени обезьян безмолвно глядел на дверь. Вскоре она распахнулась, пропуская Цецилия Метеллуса.

Облегченно вздохнув, Кассиус Аста бросился обнимать друга.

— Всем на выход, — крикнул Метеллус. — Последняя схватка!

Перед выходом каждому выдали меч, кинжал, копье, шит и пеньковую сеть и одного за другим выпустили на арену.

Здесь собрались победители всех состоявшихся за неделю схваток — всего сто человек.

Участников финального сражения поделили на две равные группы, приколов одним к плечу красные ленты, другим — белые.

Тарзан оказался в числе "красных" вместе с Астой, Метеллусом, Лукеди, Мпингу и Огонио.

— Что от меня требуется? — спросил Тарзан у Асты.

— Будем сражаться до тех пор, пока одна сторона не истребит поголовно другую — мы их или они нас, — пояснил Аста.

— Наконец-то прольется столько крови, что публика будет вполне удовлетворена, — произнес Тарзан.

— Публика ненасытна, ее ничем не удовлетворишь, — отозвался Метеллус.

Противники разошлись в разные стороны арены, где им дал последние наставления руководивший играми префект. Прозвучали фанфары, и вооруженные бойцы начали сходиться.

Осмотрев оружие, которым предстояло драться, Тарзан про себя улыбнулся. С копьем он чувствовал себя в безопасности, поскольку воины вазири превосходно владеют этим видом оружия, однако никто из них не мог сравняться с самим Тарзаном. Он чувствовал себя уверенно также и с кинжалом, так как долгое время охотничий нож его отца служил ему единственным оружием. Что же касается испанского меча, то он являлся скорее помехой, нежели подспорьем, тогда как сетка, которую человек-обезьяна держал в руке, и вовсе мешала ему как лишняя обуза. Тарзан с готовностью отделался бы и от щита, так как этот предмет никогда не был ему по душе, поскольку сковывал движения. С другой стороны, ему не раз приходилось пользоваться им, когда воины вазири сражались против других туземных племен, и так как щит отражал удары неприятеля, то Тарзан решил воспользоваться им и на сей раз.

Тарзан сознавал, что единственный шанс на победу состоит в том, чтобы вывести из строя как можно больше соперников еще до прямого столкновения. Высказанное им соображение быстро прокатилось по всей цепи "красных", став руководством к действию, как и призыв Тарзана к каждому участнику немедленно прийти на помощь к ближайшему товарищу, как только одолеет своего противника.

По мере того, как сокращалось расстояние между рядами, каждый выбирал для себя соперника. Тарзан увидел, что прямо на него движется негр-воин из окрестной деревни. Противники неумолимо сближались. Вперед вырвались самые нетерпеливые и мужественные, другие же, менее отважные, несколько поотстали.

Противник Тарзана размахнулся, в воздухе засвистели копья, брошенные одновременно им и Тарзаном. Человек-обезьяна вложил в бросок все свое умение и всю силу мускулов, напряженных до предела. Метнув копье, Тарзан в тот же миг загородился щитом, в который с глухим стуком ударилось копье противника, расщепив дерево.

Копье же Тарзана пробило насквозь щит, и вонзилось в сердце соперника.

На арене появились первые жертвы, застонали раненые. Среди зрителей поднялся невообразимый шум, заполнивший весь Колизей.