Циклон «Блондинка»
Шрифт:
— Он коллекционер! — взвизгнула Грета.
Старик понимающе кивнул.
— У меня есть племянник, тот увлекается оптикой.
Тем временем в доме советника собралось избранное общество: аптекарь, директор театра и некий драматург — господин Максль, уже несколько лет подряд писавший пьесу «Вильгельм Телль». Сей литератор пробавлялся тем, что его охотно принимали повсюду, как человека, повидавшего свет: в свое время он по поручению некоего скототорговца посетил Брюнн…
Позднее Эдди удалось уединиться с Гретой. Бескровная физиономия старой девы чем-то напоминала выжатый
— Видите ли, я коллекционирую работы некоторых английских керамистов. Творения их, по сути, ценности не представляют, но ведь у каждого свои причуды.
— Боже мой, кому вы рассказываете? У меня есть тетка, которая помешана на мытье рук и никак не может отвыкнуть от этой своей мании. Объясните мне, что тут хорошего — поминутно мыть руки?
— Так вот, значит, я коллекционирую…
— Нет, скажите мне, ради бога, что толку в этом пристрастии к чистоте?
У Рэнсинга чесались руки стукнуть настырную девицу.
— Я собираю старинную керамику, — тупо твердил он свое, — и по регистрационной книге торговой фирмы установил имена клиентов, которые некогда приобрели интересующие меня вещи. Ваш отец семнадцать лет назад получил от лондонской фирмы «Лонгсон и Норт» две керамические вещицы.
— Покупка наверняка была оплачена!
— Само собой разумеется, но речь не о том. Среди прочих меня интересует скульптурная группа «Жнецы», — он намеренно начал с другой вещи, чтобы замаскировать истинную цель своего визита, — и небольшая статуэтка, украшающая эмалевую шкатулку, — так называемый «Созерцающий Будда».
— О, я давно ее подарила!
Стены качнулись и поплыли у Рэнсинга перед глазами. Он вынужден был сесть. В тот же миг резкая боль пронзила ногу у щиколотки: кошка, которую Эдди ненароком придавил, решила отомстить и вонзила все когти ему в ногу.
— Ах, Гюрти! — нежно проворковала хозяйка. — Вы знаете, она такая своевольная!
— Подарили?! Ай!.. Она у вас действительно своевольная…
— Да, я без сожаления рассталась с вещицей. Не нравились мне эти «Жнецы».
Вновь пробудившаяся надежда подействовала на Эдди словно наркоз, он даже перестал ощущать кошачье своеволие.
— А «Созерцающий Будда»?
— Фи, дешевый хлам! Шкатулка стоит у меня в спальне. Хотите, принесу?
— Если вас не затруднит…
Как только фрейлейн Грета скрылась за дверью, своевольная Гюрти, описав изящную двухметровую дугу, от ноги Рэнсинга отлетела за цветочную подставку с фикусами и другими вечнозелеными растениями. Отчаянное мяуканье на миг перекрыло надрывные голоса интеллигентных гостей, мирно беседующих у камина во всю мощь своих легких.
Затем возвратилась барышня Воллишоф с сокровищем в руках. На крышке эмалевой шкатулки сидел Будда, странно наклонив голову, словно разглядывал собственный пупок.
Эдди потянулся к шкатулке, и барышня равнодушно отдала ее ему. Наконец-то вожделенная добыча у него в руках!
Цвет местной интеллигенции тоже подошел поближе, чтобы рассмотреть статуэтку. Старый советник, бог весть почему вообразив Эдди глухим, проорал ему в самое ухо:
— Это ерунда! Видели бы вы в Цюрихе
мраморную скульптуру Песталоцци с супругой — на пьедестале стоит посреди площади!— Та скульптура действительно красивее, — признала барышня Грета.
В руках Эдди была бесценная статуэтка с алмазом. Урони он ее на пол — и из-под черепков выкатится камень изумительной красоты. Но тогда все увидят сокровище!.. Охотнее всего Рэнсинг смылся бы сейчас прочь вместе со статуэткой.
«Спокойно, Эдди, — сказал он себе, — находчивость и хладнокровие!»
— Грошовая поделка, но мне приглянулась, — пояснил он барышне. — С удовольствием подарю вам взамен красивые наручные часы, чтобы не оскорблять вас предложением денег.
— Нет, шкатулку я не отдам, — заявила Грета. — Здесь хранятся мои принадлежности для рукоделия. — Она открыла прямоугольную коробку, служившую как бы постаментом для скульптуры. Там лежали нитки, иголки, ножницы, наперсток. — Кроме того, вещь принадлежала маме и осталась в память о ней. Так что расстаться с ней я не могу. Но если вы купите мне часы, я подарю вам карлсбадский бокал. Тоже очень красивый, а нам он без надобности.
Напрасны были все посулы и уговоры, сломить упорство старой девы не удалось.
Не суметь заполучить Будду, которого держишь в руках! Эдди столкнулся с таким сплавом тупости и предубеждений, какой исключал дальнейшие попытки завладеть шкатулкой законным путем. Грета с ее дурацкой ухмылкой, которая могла бы сойти за симптом любой душевной болезни, надежно спрятала статуэтку за непробиваемой стеной своего упрямства.
Значит, надо было изобрести другой способ.
Дело казалось проще простого. В истории криминалистики известны случаи, когда похищали металлические сейфы, буравили стены и взламывали стальные двери. В сравнении с этим прихватить из незапертой спальни слабоумной дочери глухого советника некоего индийского божка, который попутно облагораживает шкатулку для рукоделия, — пара пустяков.
Эдди предпочел простейший, с его точки зрения, способ: спрятаться напротив комнаты Греты в чулане на третьем этаже, используемом как кладовка для всякого старья; чулан этот он обнаружил, когда провожал барышню до дверей ее спальни.
— Кто-нибудь живет в этой каморке? — небрежно поинтересовался он.
— О нет! — со смехом ответила Грета. — Там свален всякий хлам. А садовник хранит там свой выходной костюм.
Она чуть приоткрыла дверь. Парадный костюм садовника висел у самого входа и вынуждал предположить, что большего оборванца, чем его владелец, во всей стране не сыскать.
Здесь он и спрячется!
Поцеловав студенистую руку фрейлейн Воллишоф, Эдди дождался, пока за ней захлопнется дверь спальни, и с молниеносной быстротой шмыгнул в чулан. Ему было хорошо известно, что через час Грета спустится в кладовую за съестными припасами, чтобы как следует подкрепиться. Это удивительное открытие он сделал накануне. За ужином барышня почти ничего не ела — так, пощипывала-поклевывала, словно птичка. К ночи у Эдди разболелась голова, он вышел в сад проветриться и через окно гостиной случайно увидел Грету: сидя за столом, барышня делила одиночество с половиной круга колбасы и горой картофельного салата. Она жадно заглатывала огромные куски, и оставалось лишь удивляться, как она не подавится.