Цинциннати / Cincinnati

«Я в этом уверена, – отвечает миссис Офис и ее магические зубы. – Вы знаете материал. Вот только ваше ведение занятий…»

«Что?»

«Иногда…» – она ищет подходящее слово.

«Иногда что?»

«Ну, оно, возможно, немного… Ну, не знаю… Эксцентрично».

Я тут же изобразила полнейшее изумление. Обычно это срабатывает. Вот иона дала задний ход, как больная гиена.

«Ох, – говорит она глядя на часы с утонченностью носорога, уже шестой час, нам пора идти, так, мы же не хотим опаздывать на большую оргию, правда? Берегите себя, – говорит она. – Обычно все как-то устаканивается». – С этим она и выпроваживает меня из кабинета, как заботливая мамаша, укладывающая ребенка в постель. А потом, когда я уже ухожу, ей хватает духа спросить, нет ли у меня огонька. У меня есть огонек? Я огненосительница?

Видите, к чему я клоню? Отталкиваясь от этого очень наглядного примера, сможете вы со всей душой защищать идею, что другие люди имеют право на существования? Почему просто не убить их всех и покончить с этим? Потому что, потому что, потому что, потому что. Боль, видите ли, она сводит нас вместе, как коз.

Мы узнаем, что такое боль, исключительно на себе. Я не могу точно знать, о чем речь, когда вы рассказываете о собственной боли. Вы можете иметь в виду совсем не то, что я. Боль – это личное. Разделить боль невозможно. Не разделишь. Нечего тут делить. И никто не в праве говорить мне использую я слово «боль» в должном смысле или нет. Должный смысл – это МОЙ смысл. Ведь так? Кто еще может понять, что я подразумеваю под этим словом? Вы? Вы, насколько я знаю, возможно, даже не чувствуете боль. Возможно, ребенок, умирающий в огне, ничего не чувствует. Насколько я могу это знать, я, возможно, единственное существо, обладающее сознанием. Этот мир, короче, МОЙ мир.

Конец ознакомительного фрагмента.