Циничные игры в Любовь

Но всё возмущение медленно разбивалось о скалы жалобного стона:

— Пти-и-и-ичка…

Когда я услышала отчаянную мольбу Романова, ноги сами понесли на кухню.

Открывая бутылку с водой, я тихо ненавидела себя, презирала за слабоволие, но ничего не могла поделать. Вид измученного Никиты заставлял моё сердце сжиматься.

— Идиотка, — наливая воды, шипела я. — Бесхарактерная дура! Сейчас стакан принесёшь, а потом за опахалом побежишь. Как же… Никитушке же плохо!

Я продолжала ругать себя, но оставить Романова погибать от жажды так и не смогла.

— Вот, пей и убирайся отсюда! — процедила я, с ненавистью поставив стакан на небольшой журнальный столик, стоящий рядом с диваном. — Скоро придёт моя подруга! Если она тебя здесь застукает — сразу же…

Увидев Романова, я оборвалась на полуслове — Никита, положив голову на подлокотник, обнял подушку и закрыл глаза.

— Ты что… Спишь?! — решив вывести незваного гостя на чистую воду, воскликнула я. — Серьёзно?… — подойдя ближе, помахала рукой. — Только не это!

Потянувшись к Никите, я дотронулась до плеча и уже хотела потормошить его. Как, неожиданно для самой себя, остановилась. На секунду задержавшись на безмятежном мужском лице, я больше не смогла отвести взгляд.

Густые брови, длинные ресницы, очерченные скулы и расслабленные губы — находясь в преступной близости к Романову, я не могла контролировать себя и буквально сходила с ума.

Глупо было отрицать, что в моём израненном сердце не осталось чувств к Никите. Несмотря на его циничные игры с нашей любовью, я продолжала сгорать при виде мерзавца. Меня разрывало от желания сейчас же броситься ему на шею и обо всём забыть.

Но я не могла так низко опуститься. Я не могла его простить…

В момент, когда меня терзали мысли об этом, несчастная прядь волос, словно нарочно спала на нос Никиты. В эту же секунду я машинально потянулась к ней и уже хотела убрать её с расслабленного лица, как Романов перехватил мою руку.

Внезапно открыв глаза, он резко потянул меня к себе, буквально заставив рухнуть на его крепкую грудь.

Глава 34

/Никита/

Люба была близко. Непозволительно близко ко мне. Настолько непозволительно, что я с лёгкостью мог уловить нежный аромат её сладковатых духов. Они кружили и без того пьяную голову, буквально вынуждая меня сходить с ума…

Как я, Никита Романов, мог настолько погрязнуть в этой девушке? Чем Люба отличалась от других, что даже во снах я видел только её?

Обыкновенная! Совсем не примечательная — такая же, как и миллионы других. Но при этом особенная для меня… Притягательная и невыносимо желанная.

Господи, как же сейчас мне хотелось прижать её к себе, крепко обнять, прильнуть губами в безумно сладком поцелуе и отдаться неутолённой любви. Я же так долго этого ждал… Так долго об этом мечтал!

Но Люба ненавидела меня… Презирала. Так как же я мог?..

Охмелённый рассудок, сохраняющий остатки самообладания, на протяжении нескольких мучительных минут боролся со взбунтовавшими чувствами. Они настаивали на том, чтобы я наконец-то повёл себя, как настоящий мужчина и взял ситуацию под свой контроль. Голос разума же требовал соблюдать личные девичьи границы.

Я сомневался: боялся всё испортить и страшился упустить момент. Один неверный шаг мог поставить крест на возможности нашего примирения. Хотя…

Была ли такая возможность?

Осознание этого заставило меня рискнуть. Потянувшись к Любе, я аккуратно обхватил её плечи и прижал к себе. Когда разгорячённая девичья щека прикоснулась к груди, моё глупое сердце настолько ускорилось, что, казалось, сейчас с лёгкостью проломит рёбра.

— Так, ты не спишь… — прошипела Люба, пытаясь освободиться из моих объятий. — Мерзавец! Сейчас же отпусти меня!..

— Нет, — ещё крепче сжав её, с упоением выдохнул я. — Давай немного так полежим. Пожалуйста…

— Я сказала: отпусти! — разведя мои ноги, она пыталась упереться коленями в диван. — Что ты вообще себе позволяешь?!

— Я так по тебе скучал…

Услышав это, Люба перестала брыкаться и замерла.

Я не видел её лица — боялся открывать глаза, но чувствовал учащённое дыхание на своей шее. Из-за него всё моё тело покрылось колючими мурашками, а в мыслях творился невыносимый хаос.

— Зачем ты меня мучаешь? — еле слышно произнесла Люба. — Зачем врываешься в мою жизнь, когда я уже практически забыла?.. Зачем терзаешь душу, вынуждая в сотый раз возвращаться в прошлое?!

Каждый новый вопрос был громче предыдущего. Несмотря на строгость тона, мягкий девичий голос дрожал — Люба ужасно нервничала. И я тоже волновался, хотя и старался не показывать этого…

— Потому что ты мучаешь меня… — прикоснувшись к гладким волосам, прошептал я. — Потому что после твоего приезда я перестал спать. Каждую ночь… Ты снишься мне каждую ночь! И от этого нет спасения…

Когда я вдыхал исходивший от Любы ванильно-цветочный аромат, боль в моём сердце ослабевала. Как же чертовски я всё-таки по ней скучал…

— Признаться честно, я счастлива это слышать, — снова посмотрев на меня, ответила Люба. — Даже представить не можешь, как сильно я желала страданий для тебя. Мечтала, что придёт день, и ты сполна испытаешь всю боль, что терзала меня эти годы. Я надеялась и молилась на это. И, кажется, мои молитвы были услышаны…

— Ничто не можешь оправдать меня, Птичка. Я поступил с тобой ужасно… Признаю! Не стоило делать ставку на наши чувства. Но я тогда был юн и безумно глуп…

— И что?! — слегка приподнявшись надо мной, воскликнула Люба. — Юн и глуп… — усмехнувшись, повторила она. — Ничто не обелит твою ничтожную совесть. Возможно, этот идиотский спор я бы ещё и могла простить! Но то гнусное видео… — она сделала многозначительную паузу. — Никогда!

Когда я услышал это — в мгновение ослабил хватку. Секунда моего замешательства позволила Любе оттолкнуться и выбраться из объятий.

— Какое видео?! — открыв глаза, хрипло прошептал я. — О чём ты говоришь?..

— Вот только не нужно прикидываться дураком, — тягостно вздохнув, Люба поправила задравшуюся футболку. — То позорное видео, которое ты снял в доказательство выигрыша в споре! Наша… — она брезгливо сморщилась, — … близость в кинотеатре. Неужели уже забыл?!

Сначала я подумал, что это не больше, чем выдумка. Ложь, цель которой — выставить меня последним уродом. Но… Люба с таким презрением, с такой ненавистью продолжала смотреть в мою сторону, что стало понятно — это чистая правда.

— Нашу последнюю близость в кинотеатре я помню, — девичьи слова стали ушатом холодной воды на мою голову. — Но никакого видео я там не снимал! Спорили мы совершенно о другом. Я и пальцем не должен был к тебе прикасаться! Давид…