Цирк кошмаров

Санитар взял шприц. Алиса дернулась.

– Это чтобы привести тебя в чувства, – пояснил санитар уже ей, – укрепляющее.

Игла вонзилась в вену. Алиса закрыла глаза, но мужчина не уходил.

Скрипнула дверь, и сквозь полуопущенные ресницы девушка увидела в комнате новую фигуру.

– Сколько суеты и напрасных жертв из-за одного жалкого уродца, – услышала Алиса равнодушный голос. Если бы голоса были материальными, этот оказался бы лишен всякого объема и выглядел совершенно плоским.

– Где я? – спросила девушка слабым голосом. Глаза ужасно чесались, и Алиса потерла их.

Профессор Ланской усмехнулся.

– Ты не умеешь притворяться, девочка, – кровать скрипнула, он присел рядом с девушкой, и его взгляд показался ей навязчивой жирной мухой, так и льнущей к лицу. – Ты и твои друзья очень много знаете и обо мне, и о клинике. Непозволительно много, я бы сказал.

Алиса с трудом сглотнула. От введенного лекарства ей действительно стало лучше, но профессор, похоже, одним своим присутствием мог убить все живое.

– Ты же умная девочка, – продолжал тем временем Ланской, – вот и скажи, что мне теперь с вами делать?

– Отпустить? – предложила Алиса, холодея от собственной смелости.

Профессор снова сухо хихикнул.

– Ты смелая. Непозволительно смелая в данных обстоятельствах. Ах да, – он потер пальцем переносицу, – ты же еще не знаешь всех обстоятельств и того, что наша встреча весьма для меня полезна. Возможно, ты уже слышала, что я произвожу некоторые… ммм… не совсем законные эксперименты… В каком-нибудь дешевом фильме их назвали бы бесчеловечными экспериментами. Так вот, мне постоянно требуется… как бы выразиться корректнее? Ага, материал… Как ты думаешь, откуда я его беру?

«Он меня пугает! Это не может быть правдой!» – подумала Алиса, стиснув в кулаке край простыни.

– Не веришь, – профессор продолжал сверлить ее буравчиками равнодушных рыбьих глаз. – Полностью с тобой согласен. Я тоже предпочитаю теории практику. Но давай, храбрая девочка, я сначала расскажу тебе, как все пройдет. Прежде всего я сделаю тебе еще один укольчик, после которого ты расскажешь мне все, о чем не рассказала бы даже родной матери. Затем ты под мою диктовку напишешь записку, что сбегаешь из дома с Олегом Волковым, чтобы пуститься в авантюры. Я, конечно, не боюсь полиции, но подчищать за собой тоже надо. Ну и финальная стадия, моя любимая. У меня есть некоторые разработки, которые я хотел бы проверить на субъекте, обладающем определенной ментальной силой. Как понимаю, это как раз наш случай, – профессор с отвратительным шелестящим звуком потер сухие белые руки, – это ведь ты украла у меня подопытный материал! Я допросил сиделку и пришел к выводу, что в дело влез кто-то особенный. Это ведь ты, дорогуша?

Алиса молчала, изо всех сил стиснув зубы.

– Ну что же, – продолжал Ланской, – гарантирую тебе самые яркие галлюцинации, но не психическое здоровье. Признаюсь, прошлый мой опыт в данной области был не слишком удачным – испытуемый выдержал всего один сеанс…

– Вы просто фашист! – не выдержала Алиса.

– О, среди них были интересные ученые, – с готовностью кивнул Ланской. – Доктор Йозеф Менгеле, например, прозванный любящими громкие слова журналистами и политиканами Доктором Смерть… С интересом изучал его опыты. Как и опыты доктора Зигмунда Рашера. Он помещал людей в барокамеру, моделирующую условия нахождения на высоте до двадцати километров над землей. Счастливчики погибали сразу, выжившим доктор лично вскрывал черепную коробку и изучал их мозг. Двести подопытных – все во благо науки.

Девушка непроизвольно вздрогнула. Ей хотелось спросить, зачем профессор запугивает ее, но она боялась сказать даже слово, чтобы голос не выдал страха. Легко быть храброй, глядя, скажем, приключенческий фильм. Сидя в зале, запивая колой попкорн, думать, что на месте персонажа непременно совершил бы что-то героическое. Увы, в реальности все совершенно не так. Иногда даже произнести одно-единственное слово – это уже подвиг!

– Производит впечатление, не правда ли? – рыбьи глаза продолжали с вялым интересом изучать ее лицо. – У этих заслуженных докторов были прекрасные базы в виде концлагерей Дахау и Аушвиц [11] , они могли позволить себе пользоваться тысячными ресурсами, а для меня каждый новый пациент подарок.

11

Концлагеря фашистской Германии, в которых погибли сотни тысяч пленных.

– Чего вы от меня хотите? – с трудом выдавила из себя Алиса.

Доктор снова потер руки.

– Сотрудничество, – произнес он, – это отлично. Сотрудничество сближает людей. Возможно, мы можем решить все, как говорится, полюбовно. Чем меньше насилия – тем лучше для психики, ты меня понимаешь? Кстати, у тебя покраснели глаза, и ты постоянно их трешь. Как понимаю, дело в линзах? Сними-ка их!

Алиса заколебалась. Сейчас профессор увидит ее зрачки и окончательно утвердится в своих подозрениях. Но тогда он ни за что не заподозрит Квазимодо. Малыш останется в стороне, как и Олег, а значит…

Девушка осторожно вынула тонкие пленочки, которые и вправду доставляли ей массу неудобств.

Ланской, придвинувшийся так близко, что Алиса с отвращением почувствовала на лице его дыхание, вгляделся в ее глаза и с восхищением присвистнул.

– Кошачий зрачок! Всё еще интереснее, чем я думал. Ты уникальный экземпляр, и я готов работать с тобой аккуратно и бережно. Если мы договоримся, с моей помощью получишь некоторые новые возможности. Меня очень интересует так называемый мир снов. Он же знаком тебе не понаслышке?

Алиса закусила губу. Было понятно, что профессор кое-что знает об этом, если отслеживает мозговые волны и может контролировать отца Олега, но сколь многое ему известно и как сделать так, чтобы не допустить это чудовище в распахнутый мир подсознания миллиардов не подозревающих беды людей?! На спящих можно воздействовать, им можно внушать что угодно. Нет, этого никак нельзя допустить. К тому же полагаться на милосердие профессора Ланского – откровенная глупость. Недаром его идеалы – фашистские «врачи», если можно назвать этих изощренных убийц таким возвышенным словом.

– Вы правы. Я недавно начала ходить по этому миру, – проговорила она, с осторожностью подбирая каждое слово, – и еще мало о нем знаю…

– Но ты встречала кого-то, кто может ходить там так же, как ты?

Профессор склонился к ней, и Алису едва не передернуло от отвращения. От него пахло крахмалом и какими-то медикаментами, он был таким белым, чистым, шершаво-правильным, как чистый альбомный лист.

– Встречала…

Девушка панически перебирала в уме, о чем же может знать Ланской. Знает об отце Олега, это точно, может догадываться про Квазимодо… А вот синеглазый… Что, если синеглазый парень из снов – это тоже агент профессора? Нет, нельзя даже думать об этом! И про Квазимодо лучше бы пока не говорить – пусть это будет их козырной картой в рукаве…

– Я нашла лабораторию, проследив за отцом Олега, – Алиса старалась говорить уверенно и в то же время медленно, взвешивая каждое слово. – А потом наткнулась на сына Моник – Квазимодо…

– Квазимодо? – перебил ее профессор удивленно.

– Я назвала так малыша, – пояснила Алиса.

Профессор кивнул и задумчиво потер переносицу.

– Я часто навещала его во снах, узнала кое-что о клинике, а потом встретила Моник – та как раз искала своего сына.