Цитадель

Этих двух успешных деяний оказалось достаточно, чтобы выиграть время. Подлетели первые всадники свиты и завязалась большая свалка. Была она очень короткой и принесла успех назореям. Так что тщательно подготовленная засада пропала даром.

При въезде на собственные позиции король и великий магистр были встречены бурными изъявлениями восторга. Как бы не была незначительна одержанная возле ручья победа, в ней всем хотелось видеть предзнаменование будущих успехов. Во всяком случае взять верх в такого рода стычке перед боем считалось хорошей приметой. А что может быть суевернее солдата перед сражением.

–  Граф, - сказал Гюи при расставании, - прошу вас сегодня отобедать со мною.

–  Я благодарен вам за приглашение, Ваше величество, но время ли сейчас для устроения обедов?

–  Это будет обед в вашу честь, и великий провизор и маркиз Монферратский будут приглашены тоже. Все должны узнать о вашем беспримерном подвиге.

–  Мне кажется вы сильно преувеличиваете мою заслугу, - совершенно искренне сказал де Ридфор.

–  Когда бы не ваша расторопность, одним королем сегодня стало бы меньше, клянусь копьем св. Георгия.

Войдя в свой шатер великий магистр нашел там де Труа.

–  Что-то случилось?
– спросил де Ридфор, отстегивая плащ. Это был почти не вопрос, сказано было с утвердительной интонацией в голосе.

–  Да, - подтвердил гость.

–  Новости из пыточного поезда?

–  Из пыточного поезда.

–  Вы все-таки нашли сообщников монаха?

–  Не совсем так. Мы нашли лазутчика.

Де Ридфор оторвался от кувшина с вином к которому жадно припал, едва расстался с доспехами.

–  Один из испытуемых признал, что прислан из лагеря Саладина.

Де Ридфор снова припал к кувшину, по голой шее побежали две розовые струйки. Когда великий магистр оставил кувшин в покое, тот был пуст.

–  После боя меня всегда мучит жажда.

Де Труа счел возможным проигнорировать это признание.

–  Скажите, сударь, сколько человек вы мне изувечили там, в поезде?

–  Двенадцать.

–  Выходит каждый двенадцатый у нас в войске сарацинский шпион?

Де Труа чувствовал иронию заключенную в словах графа, но она его не волновала. Де Ридфор пытался ему таким способом указать на его слабости, но не видел, что при этом скорее обнаруживает свои собственные.

–  Что же рассказал этот лазутчик после того, как вы поджарили ему пятки?

–  Он объяснил медлительность Саладина. Оказывается султан ждет прибытия новой армии из Египта. Ее ведет его дядя Ширкух. Не позднее, чем через десять дней она будет под Хиттином.

Де Ридфор сразу помрачнел.

–  Мы же выставили против него заслон.

–  Ширкух обманул комтура Аскалона и обошел его без боя.

–  Сейчас трудно сказать.

Граф встал, поискал глазами второй кувшин. Тот оказался уже пуст, отшвырнув его в сторону де Ридфор сказал.

–  Это может быть связано с кознями монаха?

–  Почему бы и нет, даже сегодняшняя духота может быть результатом этих козней. Он мог специально отправиться с нами, чтобы отвлечь внимание от других. Даже птицы знают этот прием. Перепелка притворяется раненой, чтобы увести хищника от гнезда. Брат Гийом притворился присмиревшим...

–  Перепелка в сутане, - рявкнул де Ридфор, - и я ведь тоже не подумал, что он не один там всем вершит, их там куча этих злокозненных монахов. Может он даже не перепелка, в том смысле, что не самый главный.

Де Труа машинально поправил перевязь с мечом.

–  Не думаю, что мы сейчас должны занимать этим свои головы.

Великий магистр посмотрел на него удивленно.

–  Изъяснитесь!

–  Мы достаточно долго сидели в засаде, не пора ли выйти на поле боя.

–  Вы выражаетесь фигурально или...

–  Нет, я имею в виду самое настоящее поле боя. Если мы сегодня, или в крайнем случае, завтра, не атакуем Саладина, мы лишаемся всех шансов.

Де Ридфор сел на свое ложе и обхватил голову ладонями.

–  Наше знакомство началось с того, что вы предупреждали меня о катастрофических опасностях этой войны, теперь же все чаще выступаете в качестве человека советующего вести эту войну, как можно более активно.

–  Противоречия, которое вам здесь видится, на самом деле нет.

–  Как же нет, когда есть!

–  Вспомните нашу беседу в бело-красной зале, мне кажется, мы тогда обсудили все детали и тонкости этой проблемы. Зачем же возвращаться. Что же касается моего предложения немедленно атаковать сарацин, то оно вытекает из новых сведении полученных от лазутчика.

Граф пробормотал какое-то португальское ругательство и перекрестился.

–  Мы не зря искалечили этих несчастных, мессир. Только благодаря этому мы проникли в замысел монаха. Если бы не эти неприятные вопли, что тянулись вслед за обозом, мы бы не знали о приближающейся армии Ширкуха и были бы раздавлены на рассвете как молодая черепаха челюстями нильского крокодила.

Де Ридфор не стал возражать, ибо сам думал приблизительно также.

–  А что наш... поднадзорный?

–  Его телега стоит в миртовой роще, в тылу нашего правого фланга. Возле него постоянно дежурят четверо крепких парней из вашей дворцовой охраны. Они подчиняются только мне, ну и разумеется вам. Даже приказание короля они не выполнят.

–  Гюи звал меня сегодня к обеду, но боюсь, у него даже завтрак сегодня не получится, - задумчиво сказал граф. Потом он громко позвал мажордома.

–  Слушаю, мессир, - вырос как из под земли Карно.

–  Немедленно пошлите приглашение Гюи Лузиньянскому, Конраду Монферратскому, графу де Бурже, барону де Бриссону, магистрам Калатравы и Компостеллы. Они должны прибыть сюда немедленно, немедленно! Дело чрезвычайной важности не терпящее никаких отлагательств. Чем быстрее это произойдет, тем больше вы мне угодите, Карно.

–  Я могу остаться, мессир?
– спросил де Труа.

–  Извольте. Только это одеяние, - де Ридфор покрутил головою, - оно вызовет вопросы.

Де Труа снял свой шлем.

–  Теперь он мне уже не нужен. Судя по всему людей брата Гийома в армии нет. А имаму Синану неизвестно, где я нахожусь.

Граф пожал плечами и громко велел, чтобы ему принесли вина. Второй кувшин он не стал осушать задирая дно к потолку, налил не торопясь в чашу. Спросил у гостя.

–  Хотите?

–  Нет, - улыбнулся тот и показал болтающуюся на поясе фляжку, у меня есть питье приготовленное по рецепту брата Гийома.