Цитатник бегемота
Шрифт:
Иван счастливо рассмеялся и спрыгнул с коня. Как только он мог поверить океанскому монстру! Покой, предлагаемый им, — полная чепуха по сравнению с настоящим покоем… Довольно слушал он других, осталась только эта мелодия, которая звала его за собой, и он не хотел никого заставлять ждать и не хотел более ничего ждать сам: скорее, Скорее туда, где он отдохнет…
И тут Иван почувствовал, как что-то грубо вторглось извне, потушило свет радости, заставило вскрикнуть от боли, вызвало страшную тоску и душевную смуту, и деревья, эти нежные, добрые друзья-растения, каждое из которых было
Иван зарычал, потряс головой и зажмурился. Перед глазами проплывали разноцветные пятна, постепенно угасая и оставляя за собой видимое и осязаемое разочарование и раздражение. Колени у Ивана дрожали и подгибались.
Он покачнулся и открыл глаза. Какой-то новый звук молотом дубасил по его голове, ввинчивался прямо в мозг сверкающим стальным сверлом. Было невыносимо больно от этого звука: больно было жить, больно было дышать, больно было стоять. Иван ощутил прилив дикой ярости, сжал кулаки и стал искать того, кто отплатил бы ему за эту боль.
Сперва он увидел налитые кровью глаза, тоже полные бешеного гнева; он слегка удивился, но тут же понял, что это не источник его боли, а просто Ланселот, который ищет, кому бы дать в ухо или лучше убить, причем желательно побыстрее.
Тогда он огляделся кругом повнимательнее и заметил восседающего на своей безобразной облезлой кобыле мерзкого тупого рифмоплета Фому, немилосердно терзающего струны свой кифары, которую он, оказывается, так и возил с собою, и нигде не потерял же ее, вот ведь сволочь какая!.. Фома со своей отвратительной балалайкой и издавали те кошмарные звуки, что вырвали Ивана из прекрасного мира грез. Вдобавок поганый виршеплет жутко завывал под собственный аккомпанемент, что разрушало гармонию мира окончательно и бесповоротно.
Иван зарычал и бросился на него, краем глаза уловив идентичное движение Ланселота. Однако негодный Фома оказался не так прост, как выглядел на первый взгляд, и в руки рассерженным рыцарям не дался: вместе со своим конем он отскочил в сторону и заорал еще громче.
Иван с Ланселотом бросились на него еще раз, а потом еще и еще: но все было тщетно, Фома каждый раз успевал ловко ускользнуть от справедливого возмездия.
Постепенно Иван стал ощущать, что его собственный гнев ослабевает, а песня Фомы становится все более приемлемой и даже приятной.
Дождавшись, когда мир вокруг перестанет качаться, а гадкий Фома превратится в своеобычного Стихоплета, Иван поймал за шиворот буйного Ланселота и проорал ему в ухо:
— Хватит, добрый сэр Ланселот!.. Прекрати сейчас же, враги на горизонте… и твоя Моргана тоже!..
Ланселот разом остановился, некоторое время пусто смотрел на Ивана, а потом глаза его стали более или менее осмысленными.
— Где… Моргана?.. — прохрипел он.
— Это я пошутил, — сказал Иван. — Морганы пока не видно.
Ланселот помотал головой, потом отпихнул Ивана и грузно сел на траву.
Иван тут же последовал его примеру, недоумевая, почему он не сделал этого раньше.
Фома еще
немного потренькал по струнам, потом внимательно поглядел на отдыхающих рыцарей и прекратил музицирование.Помолчали.
— Ну что, любезные храбрые сэры? — спросил Фома, — Очухались, что ли?
— Как прикажешь тебя понимать, сэр Фома? — слабым голосом произнес Иван. — От чего мы должны очухаться?
Фома посмотрел на них с легкой насмешкой.
— Слабоваты вы стали на последних этапах нашей гонки, — сказал он. — Там, где надо подумать, посмотреть повнимательнее, почувствовать, наконец, хорошенько, вы, храбрые рыцари и бесстрашные сэры, пасуете. Это вам не мечами размахивать и не дубы кулаками валить…
— Признаю, — сказал Иван, — нашу ошибку. Только разъясни ты нам ее, добрый и умный сэр Фома.
— А ты посмотри на эту рощу сейчас, сэр Иан, — предложил Стихоплет.
Иван повернулся и внимательно поглядел на заветную рощу: она находилась на довольно приличном расстоянии. Видно, далеко забежали, гоняясь за упрямым Фомою.
Присмотревшись, Иван невольно вздрогнул. Деревья выглядели жутковато. Они были напрочь лишены листвы: голые зеленые чешуйчатые стволы, а на них, как и должно, — пасти, зубы, глаза, языки…
Иван выругался про себя. Действительно, болван. Но — как же убедительно они пели!..
— Что это такое, сэр Фома? — подал голос Ланселот. На рощу он смотрел со странным выражением лица. «А интересно, какую колыбельную он услышал?» — подумал вдруг Иван и с любопытством посмотрел на рыцаря. Фома кашлянул.
— Это — лес поющих деревьев, — сказал он почему-то несколько смущенно. — Поют себе деревья, подзывают всяких олухов… извините, любезные сэры, я хотел сказать- неосторожных путников… те, путники то есть, приходят, ну и… сами понимаете.
Иван еще раз глянул на зубастые деревья и согласился с Фомою.
— Ага, — сказал он, — понимаем. А что, нормальных березок или там рябинок тут у вас не бывает вовсе?
Фома фыркнул и продолжал, проигнорировав вопрос Ивана:
— …И сожрали бы вас, добрые сэры, и косточек не оставили бы абсолютно…
Иван поморщился и перебил его:
— Спасибо тебе, сэр Фома, просто огромное. Однако давай лучше подумаем о том, как через рощу эту проехать, пока не догнали нас Мерлиновы приятели.
И он показал на горизонт, где уже снова завиднелась зловещая полоса.
— Да, — согласился Фома, — они уже близко. Так что слушайте меня, любезные сэры, очень внимательно. Сейчас мы сядем на коней… то есть вы сядете, потому что я и так в седле… спокойно, повторяю, спокойно проедем через эту рощу. А там и до замка короля Артура рукою подать.
— Как это мы спокойно проедем? — запротестовал Ланселот. — Опять же будет то же самое!.. — Не будет, — терпеливо сказал Фома. — Я заранее заиграю, и вы будете слушать только меня.
— Как-то это не очень надежно, — усомнился Иван. — Я вроде слышал, любезный сэр Фома, что в таких случай надобно залеплять уши воском…
— Можно и воском, — согласился Фома. — У тебя его много?
Иван был вынужден признаться, что вовсе нету.
— А раз так, то садитесь-ка, доблестные сэры, в седла и не рассусоливайте более!