Цивилисты

Школу милиции она должна была закончить через полгода после свадьбы, потом предстоял переезд на другое место жительства – за тысячу километров, затем – трудоустройство, поэтому пока было не до детей. Но жизнь распорядилась по-своему. Когда Кира поняла, было уже поздно: врачом было констатировано, что молодая женщина ждет ребенка. Кира сначала расстраивалась: уж как-то быстро все случилось. Как-то не вовремя эта беременность! Но Николай был тверд – ребенок должен родиться. На том и порешили. И в конце года родился сынишка, имя которому, как супруги и договорились, дал Николай. Назвали ребенка в честь отца Николая Георгием – именем греческого происхождения. Кира и не думала возражать, тем более, что Георгий – один из самых известных и почитаемых святых у христиан. Кратко – Гера, Гоша, Жора… Славянская форма этого греческого имени – Юрий.

– Уложилась, – подсчитала свекровь Роза Васильевна установленные законами деторождения сроки.

Гера, родившийся со стандартным для доношенного ребенка весом и ростом, первые полгода, пока Кира с Николаем жили в доме его родителей, оказался ребенком беспокойным: Кира была постоянно напряжена, молока сынишке не хватало, хотя наблюдавший ребенка педиатр утверждала, что малыш вес набирает по всем правилам, грамм в грамм, выходить за пределы графика кормления запрещала: кормить строго-строго по часам. Гера был с этим явно не согласен, требуя у матери добавки к кем-то зачем-то установленной норме, громко надрываясь по ночам. И только когда Кира стала давать ему дополнительно к молоку другую еду, стал спокойнее.

В свои полтора года, когда декретный отпуск Киры закончился, Гера пошел, как практически все советские дети, с которыми на время работы родителей некому было остаться дома, в ясли, где первые две недели при передаче его нянечке как следует оторал. Потом привык и уже не возражал, когда один из родителей привозил его туда. Нанять на время работы для сынишки няню не было средств. Позволить себе няню могли только достаточно состоятельные люди, а Тихоновы еле сводили концы с концами. Да это было как-то и не принято в их среде. Ребенком Гера был веселым, улыбчивым, любопытным, шаловливым, требовавшим за собой глаз да глаз.

Спустя четыре с половиной года семья Николая и Киры пополнилась еще одним сыном. Ему имя уже давала Кира: так договорились супруги.

– Почему именно Илья? – допытывался Николай у жены, выбравшей второму сынишке такое имя.

– Просто потому, что оно мне нравится больше любых других мужских имен, – объясняла Кира, у которой не было видимых причин именно так называть ребенка.

– Ну-ну, – не верил муж такому объяснению.

Рождение Ильи тоже было запланированно-неожиданным. Николай, выросший в многодетной семье, и Кира, имевшая сестер, понимали, что у Георгия должен быть брат или сестренка. При этом Николай грезил о дочери, а Кире было все равно, кто будет – брат или сестра. Но это понимание было отложенным: только не сейчас, потому что Кира только что получила работу в суде судебным исполнителем, еще предстояло закончить институт, а она пока еще на втором курсе. Так что как-то попозже. Но не тут-то было. Она только что была принята на работу с маленьким ребенком и тут на тебе – беременна. Кира была в шоке от осознания предстоящей реакции на это обстоятельство на работе, но Николай был вновь неумолим – рожаем!

Кира мысленно оценивала ситуацию. Ей уже двадцать девять, а родит она уже в тридцать. Позже уже как-то не хотелось. В восьмидесятых не было принято женщине обзаводиться ребенком к сорока годам: считалось поздноватым. Так что тридцать – самое время. В институте она училась заочно, значит, закончит, но только без академического отпуска: после перерыва учебу можно и не продолжить. Реакция на новой работе на ее беременность была более чем предсказуемой, но тут уж что поделаешь. В конце концов, не преступление же она совершает.

И двадцать пятого июня в дополнение к Георгию родился Илья. Он был несколько тяжелее и чуть больше первенца, большой и спокойный: спал и ел, ел и спал… Достигнув полутора лет, пошел в те же ясли, но, когда родители приводили его в группу, особого возмущения не выказывал и сопротивления не оказывал: надо так надо. Детсадовский воспитатель, до этого поработавшая с непоседливым и шустрым Герой, не могла нарадоваться на спокойного и покладистого его брата-малыша. К Илюше, находившемуся в этом нежном возрасте, незнакомые часто обращались как к девочке: он, особенно в шапочке, и правда был похож на симпатичную малышку.

Разница в возрасте братьев составляла четыре с половиной года, в школу они пошли с разницей в пять лет. Когда закончились детсадовские годы и началась школа, на лето Кира с Николаем старались пристроить сыновей к бабке с дедом: все-таки свежий, почти сельский, воздух, овощи и фрукты со своего участка, круглосуточный присмотр. Так что пару летних месяцев Гера и Илья проводили у Розы Васильевны и Георгия Михайловича, хотя присмотр за племянниками в большинстве своем осуществляла именно их тетка Майя, относившаяся к сыновьям брата и Киры как к своим собственным.

Однажды, вернувшись с работы, Майя, едва войдя с улицы в дом, ясно почувствовала аромат дефицитных в то время духов «Мисс Диор» (Miss Dior) легендарного французского кутюрье Кристиана Диора. Царило время тотального дефицита. Для того чтобы купить что-либо, нужно было сначала достать желаемое. Доставали из-под полы, по большому блату. Роза Васильевна старалась привить горячо любимой дочери вкус к красивой и добротной одежде, всячески баловала дочку, поэтому, конечно же, достала ей эти духи, призванные преобразить девушку, привить ей уникальную способность женщины – обольщать.

Ароматом духов «Miss Dior» был, казалось, заполнен каждый закуток дома. Майя подошла к стоявшему на пороге ее комнаты трехлетнему Илье, которого она любовно прозвала Люшиком. Сомнений не было: племянник благоухал ставшим для нее уже любимым ароматом.

Предчувствуя неладное, Майя кинулась к трюмо в своей спальне в надежде определить размер потери, но изящный прямоугольный флакон из-под духов с традиционной выделкой под клетку «гусиная лапка», с шелковым бантом на горлышке, еще утром хранивший ноты гардении, гальбанума, шалфея и альдегидов, содержавший ароматы жасмина, розы, нероли, нарцисса, ириса, анютиных глазок и ландыша, был пуст. Пуст абсолютно. Надежды Майи на то, что ну хотя бы на дне флакона осталось хоть сколько-нибудь завораживающей своим запахом жидкости, рухнули.

Она возвратилась к племяннику. Его темно-русые густые волосы на голове благоухали душистым запахом множества цветов, призванным дарить особый шик обладательнице такого аромата.

– Люшик, ты что, вылил себе на голову весь этот пузырек? – вглядываясь в глаза племяннику, спрашивала Майя.

– Ага, – мотнул вниз головой Илья, глядя на Майю доставшимися ему от Киры серо-голубыми глазами и подтверждая правильность ее догадки.

Майя пребывала в положении, которое можно охарактеризовать состоянием от бешенства до беспомощности, поскольку причинить физическую боль ребенку в любой ситуации было не в ее правилах.

– Так поступать нельзя! Если хочешь взять что-то, что тебе не принадлежит, нужно обязательно спросить разрешения. Понял? – втолковывала она Лютику, максимально приблизив свое лицо к его лицу, желая, чтобы он это правило запомнил навсегда. – Вырастешь, купишь мне на первую же зарплату такие же духи! Понял?

– Ага, – вновь согласно мотнул головой испугавшийся Люшик, не понимавший, что же такое плохое он сделал, пропитав себя исключительно приятным, даже вкусным запахом?

В течение следующего месяца, а может быть и дольше, Кира наслаждалась запахом духов, разносивших по всей квартире свой аромат после ежедневной помывки сына в ванной.