Цивилизации
Шрифт:
Усилия подчинить пустыню цивилизации были вновь предприняты на севере строителями большого города Чан-Чан. Сегодня этот город — скопление бугров и возвышений в песке, словно обрушился огромный замок из песка. Кирпич-сырец, из которого строились городские дома, под действием Эль-Ниньо промок и исчез. Но все равно сразу видна точная, правильная геометрия цивилизованного города. В пору своего расцвета, в тринадцатом и четырнадцатом столетиях нашей эры, этот город занимал восемь квадратных миль и был полон сказочных богатств, что, в свою очередь, давало возможность развивать мастерство кузнецам и ювелирам. Их творения из золота потом развозили караваны лам; эти караваны-останавливались в центре города. Труды этих ремесленников делали могилы такими кладезями богатства, что испанцы в колониальную эпоху не раз говорили о том, что их нужно раскапывать.
Жизнь города поддерживали восстановленная в большем масштабе ирригационная система Моча и заготовка больших запасов продуктов на случай засухи или наводнений. У большинства горожан рыба теперь была редким блюдом; ради мяса держали стада
178
S. G. Pozorski, ‘Subsistence Systems in the Chimu State’, в книге Moseley and Keen, eds, Chan Chan (Albuquerque, 1982), pp. 182–183.
179
М. E. Moseley and Е. Deeds, The Land in Front of Chan Chan’ в книге М. E. Moseley and К. C. Day, eds, op. cit., p. 48.
Завоевания обеспечивали новых подданных и новых врагов. Чан-Чан на самом деле был столицей империи. Царство Чимор, столицей которого он был, объединило большую часть побережья — полосу в 800 миль длиной. Расширение территории, как это ни парадоксально, стало причиной слабости государства. Завоевания пришлись на период, когда расширение ирригационной системы Моче остановилось; на заключительной стадии завоеваний, в начале XV века, обеднела даже царская казна Чан-Чана. Поэтому можно заключить, что правители Чимора использовали завоевания, чтобы восполнить то, чего им не хватало дома. Такую стратегию трудно вести бесконечно: завоеванные негодовали, но карательные действия поневоле были скромными, чтобы не повредить поступлению дани. Империя Чиму существовала около ста лет. Когда с гор спустились инки и уничтожили ее, они не повторили ошибку: население они изгнали или переселили, и Чан-Чан разрушался, всеми забытый.
Тем не менее Чимор — значительный эксперимент в области долгожительства по стандартам цивилизации в пустыне. Обычно таким цивилизациям не приходится ждать нападения завоевателей. Природа без помощи людей проделывает эту работу. Катастрофа, разразившаяся в культуре Моче, как будто проделала то же самое с другой попыткой одолеть враждебное окружение — на южной окраине той же самой пустыни. По вполне основательными причинам Наска — так называют эту культуру — любимица искателей археологических загадок. Люди Наска жили в ущельях, еще более негостеприимных и сухих, чем люди Моче, и создали уникальную и приводящую в замешательство форму монументального искусства — смелые натуралистические рисунки на поверхности пустыни, такие огромные — до тысячи футов в ширину — что полностью их можно рассмотреть только с высоты, на которую создатели рисунков не могли подняться. Это не просто следы богоподобного творчества — они постоянно заставляют работать воображение.
Красная и черная пленка окислов на голой поверхности камня сохраняет эти произведения искусства. Буквальное отсутствие дождей также способствует их сохранности. На рисунках змеящиеся рыбы, летящие колибри, баклан, распахнувший в полете крылья, гигантская обезьяна, поразительно реалистичный паук. Есть также прямые линии, по-видимому, никуда не ведущие, удивительные геометрические фигуры, в том числе спирали, трапеции и треугольники, и все это творцы рисунков изобразили с изумительной точностью. Рисунки интерпретировались с разной степенью фантастичности как геометрические чертежи, календари и взлетные полосы для «колесниц богов» [180] .
180
J. Reinhard, The Nazca Lines: a New Perspective on their Origin and Meaning (Lima, 1985); W. J. Conklin and М. E. Moseley, The Patterns of Art and Power in the Early Intermediate Period’ в книге R. W. Keatinge, ed., Peruvian Prehistory: an Overview of Pre-lnca and Inca Society (Cambridge, 1988), pp. 157–158.
Ирригационная система Наски должна была быть еще более сложной и изобретательной, чем у Моче, потому что с помощью подземных акведуков использовала грунтовые воды. Насколько мне известно, единственную параллель этой системе можно найти в районе, который сегодня считается самым негостеприимным в Сахаре. Феззан в глубине территории Ливии скрывает почти тысячу миль ирригационных галерей, вырубленных в известняке и проводивших воду из подземных источников. Вода поступала на поля одной из самых малоописанных и загадочных цивилизаций, которой правил народ, известный грекам и римлянам под названием гараманты. Поселения в Феззане со всех сторон были окружены пустыней. Это не были обычные оазисы, потому что опирались на сложную гидравлическую систему, использовавшую огромный запас грунтовых вод. Сахара — пустыня, состоящая из трех уровней: песок лежит на известняке, а под известняком вода, собирающаяся с окрестных гор в подземное море. Финики — главный продукт в истории пустыни, — судя по содержанию мусорных куч гарамантов, не были здесь
основой хозяйства; не было его даже просо; напротив, гараманты (или их рабы, или их крестьяне) там, где легко можно было добывать воду, выращивали пшеницу и ячмень (который они вывозили на территорию римлян) в менее благоприятных местах.Происхождение гарамантов неизвестно, хотя существует множество малообоснованных теорий. Невозможно также доказать, что именно они создали базис, на котором выросла эта цивилизация: оросительная система могла быть созданием завоеванного ими народа. Хотя гараманты жили на территории, располагающей собственной древней системой письма, и находились в контакте с теми, кто использовал еще четыре или пять алфавитов, они не оставили никаких записей — даже в тех кратких формах, какие хорошо сохраняются в пустыне. Когда о них впервые сообщил Геродот, гараманты представляли собой элиту, торгующую рабами; как пишет Геродот, «на колесницах, запряженных четверками лошадей, они охотились на черных» [181] . Римские изображения гарамантов полны варварской экзотики: лица с ритуальными шрамами и татуировками под увенчанными страусовыми перьями шлемами.
181
Herodotus, Histories, IV, p. 183.
Однако их государство, вне всякого сомнения, было многолюдным и долгоживущим, а цивилизация — богатой и очень заметной. Нужно делать скидку на хвастовство завоевателей, но в 19 году н. э., когда Рим потерял терпение из-за набегов гарамантов, утверждалось, что Корнелий Бальб завоевал 14 их городов. Он оставил в их столице памятник, который стоит среди развалин и бесконечных песков [182] . В 569 году н. э. у гарамантов все еще был царь, который смог заключить мир с Византией и принять христианство. Был царь и в 668 году — больной царь, согласно написанному много позже отчету, кашлявший кровью, когда сдался мусульманским захватчикам и те тащили его в цепях. После этого гараманты исчезают из всех источников и уходят в неизвестность, которая так привлекает современную науку.
182
С. M. Daniels, The Garamantes of Southern Libya (Michigan, 1988).
Можно сомневаться в достижениях гарамантов; но их государство прожило удивительно долго, а пустыня вокруг него становилась все более сухой. Цивилизация не обязательно самая подходящая стратегия выживания в таких условиях, но даже гарамантов пережили куда менее честолюбивые и заметные общины в Феззане. В 1967 году Джеймс Веллард рассказал о своем посещении местности, которой ранее правили гацаманты. Его целью была страна последних уцелевших «поедателей червей», нескольких сотен сахарских давадов, которые называют себя «забытыми Богом». В незапамятные времена они нашли своего рода убежище от захватчиков и грабителей в отдаленном оазисе, с озерами с солоноватой водой, слишком неплодородном и сухом, чтобы привлечь внимание других общин. Жили они в основном плодами своих финиковых пальм. А в озерах, которые в этой абсолютно безводной местности питают подземные источники, давады в торговых количествах добывали углекислый натрий (соду) и уникальный вид моллюсков, живущих только в солоноватой воде этих озер; в самом Феззане эти моллюски пользуются большой известностью как средство, усиливающее половую потенцию; но гости с Запада обычно отзываются о них отрицательно: слизистые и вонючие. Во времена Велларда давадов изредка навещали туареги и обменивали на «червей» сигареты и масло.
С подобной местностью трудно что-либо сделать, и давады жили в полном подчинении природе. Селились на берегах озер, но не плавали по ним. Их единственным строительным материалом были пальмовые листья и блоки извести, из которых построены их мечети. Они плели веревки, но не вязали, не ткали и не шили. У них нет глины и поэтому нет глиняной посуды. Ни в одной их деревне Веллард не видел колес. Моллюсков ловили женщины, привязав к шестам веревочные корзины; с такими корзинами они прочесывали отмели. Никто не пытался увеличить количество моллюсков искусственным выращиванием [183] .
183
J. Wellard, Lost Worlds of Africa (New York, 1967), pp. 17–25.
Давады кажутся людьми, которых земля, лишенная надежды, вынудила жить по инерции, в бездействии. Они не соответствуют обычным представлениям о приноравливании к жизни в пустыне, ведь они не кочевники. Но в одном отношении они следуют классической методе кочевников: отказываются от всего, что не является абсолютно необходимым для жизни, и не предпринимают ничего честолюбивого и рискованного, такого, что привело цивилизации Моче и Наска к гибели, а Чиму и гарамантов — к победам. Сахара внушает покорность. Даже когда она была плодородной, лесистой и изобиловала дичью, огромная равнина, ныне засыпанная песком, заставляла людей чувствовать себя маленькими и слабыми. Охотники, изображенные на наскальных рисунках и резьбе десятитысячелетней давности, робко прячутся от гигантских хищников с их острыми зубами и большими рогами — или мертвыми лежат у их ног [184] .
184
Ibid., p. 44.