Цивилизация классического Китая

Есть еще время исправить эти беды во благо, послужить умершему императору, покорившись нынешнему правителю [Чжун-цзуну]. Вы должны восстать, посвятить себя молодому правителю. Вы не откажетесь от выполнения последней воли покойного великого императора. Пусть знать, все, кто получил землю, протянет сообща руки к горам и рекам, чтобы принести клятву.

Если вы слишком дорожите своими ничтожными благами, если вы нерешительны, не знаете, какую сторону принять, если вы не доверяете предзнаменованиям и остаетесь бездеятельными, — будьте уверены, что вас ожидает кара за то, что вы слишком поздно примкнули к правому делу. Наказание вы сами накликаете на свои головы.

Я вас прошу в последний раз обдумать, какой род должен безоговорочно править сегодня в Китае».

Это движение закончилось кровавым разгромом мятежников, и императрица стала размышлять о тех средствах, которые позволили бы ей в будущем избежать подобных проблем. Она придумала изощренную форму шпионажа, приказав установить в одном из залов дворца коробочку, состоящую из четырех отделений, предназначенных для записок соответственно с предсказаниями, жалобами, критическими замечаниями и доносами. Таким образом, каждый, пользуясь покровом анонимности, мог высказать императрице мнение, от самого искреннего до самого лживого. Однако правительницу это не успокоило, ее неотступно преследовали мысли о заговорах, которые затеваются против нее, или о мятежах, которые могут зародиться в провинциях. Тогда она решила предоставлять значительные награды доносчикам, которым местные чиновники под страхом смерти должны были помогать приехать в столицу. Самым очевидным итогом этой меры было то, что двор притянул огромное количество подонков со всей империи.

Постаревшая императрица искала любые средства, любые суеверия, любые религии, которые могли бы открыть необходимые ей «небесные знаки», свидетельствующие о наличии у нее «Мандата Неба». Забросив свои старые связи с даосскими кругами, она явно начала благоволить буддизму. Буддийская церковь, чрезвычайно усилившаяся к этому времени, представляла собой государство в государстве. Буддийские группы задумали хитроумную интригу, отправив к императрице мнимого бонзу, который был особенно известен своими подвигами на любовном поприще. Влияние буддизма на императрицу было настолько велико, что она сама поверила, что является воплощением Бодхисаттвы. Больше ничего не могло ее остановить. Она воспользовалась «заговором принцев крови» (688), чтобы преследовать знать. Говорят, что гонения следующих лет достигли таких масштабов, что перестало существовать более трех тысяч семей.

Тем не менее увядающая и больная императрица, боровшаяся с надвигающейся старостью при помощи чрезмерного макияжа, забыла об одной вещи. Речь идет о примере, который она показала своей невестке Вэй Доужэнь, супруге императора Чжун-цзуна, которого мать лишила престола. Вэй Доужэнь ожесточенно боролась против своей свекрови, и, в итоге лишившись престола, обесславленная императрица У умерла в 705 г. Величественный титул, который она даровала себе сама — «Правящая императрица, великая и святая, подобная воле Неба» (цзо тянъ да шэн хуан тай хоу),был у нее отобран. Вместо него ей было даровано менее компрометирующее и более сдержанное посмертное имя: «Императрица, правящая и святая, подобная Небу» (цзо тянь да шэн хоу).Императрица Вэй, получившая власть в свои руки, через некоторое время убила своего мужа с помощью любовника. Однако ее способности были не сравнимы со способностями покойной императрицы, поэтому новый император Сюань-цзун, приговорив ее к смерти, в 712 г. вернул власть в мужские руки.

Ян Гуйфэй и Ань Лушань

Прошло тридцать лет. Однажды Сюань-цзун заметил в гареме своего-восемнадцатого сына молодую девушку, которой он сразу же увлекся, и решил сделать ее своей. Чтобы не возбуждать подозрений, он сделал ее монахиней (741) в даосском монастыре, расположенном внутри дворца, где он мог встречаться с ней так, чтобы его никто не видел. Четыре года спустя, в 745 г., молодая дама Ян, ей было двадцать шесть лет, официально вошла в императорский гарем в качестве гуйфэй,«драгоценной супруги»; это был ранг, которого желали очень многие: в иерархии императорских жен гуйфэйследовала непосредственно после императрицы, законной супруги.

Любящая пиршества, танцы и музыку, от которых стареющий император был без ума — время во дворце проходило очень весело, — молодая Ян и ее сестры в совершенстве знали, как развлечь императора, и смело извлекали из этого пользу. Снова расцвели непотизм и интриги всех сортов, как будто вернулись лучшие годы правления императрицы У, в отличие от которой молодая женщина не обладала никакими политическими достоинствами. Казалось, правитель не мечтал ни о чем, кроме удовольствий, а империя тем временем медленно сползала к анархии. Женоненавистнические письма выступали против пагубного влияния женщин, а двор заполнялся странными, забавными или неуравновешенными личностями, которые стремились возвыситься любыми средствами.

Самым искусным и самым ярким из них был некий Ань Лушань, сын выходца из Центральной Азии, а мать его была тюркского происхождения. Некрасивая внешность Ань Лушаня при дворе была предметом шуток. «Ятолько что видел, как ваш живот почти упал на землю», — говорил император, задыхаясь от смеха. Затем он приказывал исполнить танец «страны Серинда». Тут же тучный человек, который обычно с трудом тащился, поэтому его носили слуги, обретал молодую легкость и «становился быстрым как ветер». Высмеивая его уродство, при дворе рассказывали, что ему приходилось выбирать лошадь особой выносливости, и, чтобы сесть на нее, он использовал особый помост, и что он рискует убить скакуна, взгромоздившись на него всем своим весом.

Рано осиротев, Ань Лушань был воспитан у тюрков. Он говорил сразу на нескольких языках варварских племен, живших на территории Китая, а также на языках народов приграничных регионов. Слава, которую он добыл своей отвагой, с оружием в руках, позволила ему быстро подняться по служебной лестнице в императорской армии. Несмотря на интриги и мучительное поражение, которое он потерпел от киданей, Ань Лушань занял пост «имперского представителя в командовании префектуры Ю», т. е. в современном Пекине.

Таким образом, в середине VIII в. двор продолжал вести жизнь, полную удовольствий, и Ань Лушань в перерывах между военными кампаниями также предавался им с веселым сердцем. Оргии или ребяческие забавы занимали весь день. Одна из них вызывает особый интерес, так как в ней мы встречаем сразу две самые любопытные личности этой эпохи: «Ко дню рождения [Ань Лушаня] император подарил ему множество разных предметов и одежд. [Ян Гуйфэй] также сделала дорогие подарки… В тот же день император даровал [Ань Лушаню] еще множество разнообразных продуктов, которые были положены в посуду, оправленную в золото и серебро, которая сама тоже была подарком____Три дня спустя [Ань] Лушань был приглашен во Внутренний дворец. [Ян] Гуйфэй окутала [Ань] Лушаня вышитыми пеленками и приказала женщинам из Внутреннего дворца нести его на носилках, украшенных шелковыми тканями разных цветов. Шум поднявшегося смеха сотряс землю. Император Сюань-цзун послал узнать, что происходит. Ему ответили, что [Ян] Гуйфэй торжественно проводит в честь [Ань Лушаня] праздник мытья ребенка, отмечающийся через три дня после его рождения. И после того как она его вымыла, она поймала[Ань Лушаня] в сети,что и послужило причиной радости и смеха.

Император Сюань-цзун приблизился, чтобы увидеть это, был очень этим позабавлен и в связи с этим вручил новые подарки. Он даровал [Ян] Гуйфэй безделушки, а также золотые и серебряные монеты в честь праздника мытья ребенка».

* * *

В то время как эти люди своим поведением тревожили положение дел в империи, с 737 по 752 г. ею фактически управлял первый министр Ли Линьфу. Встревоженный столь быстрым взлетом Ян Гуйфэй, произошедшему благодаря красоте наложницы, Ли Линьфу мечтал о возвышении при дворе выходцев из варваров, так как он считал, что проще управлять ими, чем амбициозными китайцами. Ань Лушань, назначенный в 743 г. «великим генералом отважной кавалерии», а это был самый высокий из почетных военных титулов, симпатизировал Ли Линьфу и поддерживал его политику: «…как военные, не достигают высших званий те, у кого варварское происхождение. От рождения [эти люди] отличаются [очень] смелым характером. С детства они воспитываются верхом на лошади. Достигая совершеннолетия, они начинают сражаться со своими врагами. К этому они предрасположены по своей природе. Если Ваше Величество поощрит [этих людей], назначая их генералами, то результатом, несомненно, будет их [готовность] умереть [за Вас]. Таким образом, что касается варваров, представляется бесполезным строить планы [по борьбе против них]».

Славный солдат и товарищ по праздникам, Ань Лушань получил столь важное назначение, что, несмотря на доносы, заговоры и всевозможные интриги, в 745 г. император сделал его приемным сыном Ян Гуйфэй.

Еще более необычной и более опасной милостью императора было пожалование Ань Лушаню пяти плавильных печей. Они располагались около современного Исяня в провинции Хубэй и позволяли Ань Лушаню самому чеканить монету. Это была привилегия, которая выходила за привычные рамки, противоречила даже самому принципу единства империи, что подчеркивало в глазах всех слабость положения императора. Парадоксальным образом это стало первой причиной для беспокойства полководца. По мере того как старел Сюань-цзун, Ань Лушань все более опасался за свое будущее. Он знал, что в глазах наследника престола, будущего императора Су-цзуна (756–762), он с этого момента выглядит наглецом. Полководец с ужасом чувствовал, что скоро наступит время, когда он будет вынужден признать себя побежденным и заплатить, может быть, даже своей жизнью за те исключительные милости, которыми его осыпал старый император. Более того, его также беспокоило и соперничество с Ян Гуйфэй. Предчувствуя государственный переворот по примеру того, которым руководила императрица У, Ань Лушань добился личной преданности тех войск, которые он возглавлял: военные по профессии, а отнюдь не рекруты, эти элитные солдаты оплачивались правительством, но, не задумываясь, были готовы на предательство ради наживы.