Цивилизация страуса

– Ты просто не вошел во вкус.

– Много ты сам настрелял?

– Я? Нет. Сам посмотри, какой их меня дуэлянт? Слишком удобная мишень, даже целиться особо не надо. Но сам факт, что в людей можно стрелять, открывает перед предприимчивым человеком интересные возможности.

– Наверное, - сказал Гусев. Ему было все равно.

– Ты вот в прошлой жизни кем работал?

– Маркетологом.

– О, - оживился Макс.
– Ну вот и скажи мне, как профи, что в этом мире продается лучше всего?

– Любая фигня, в продвижение которой вкладывается больше бабок.

– Циничный ответ профессионала.

– Ты хотел знать мое мнение, так вот оно.

– А я-то думал, ты начнешь заливать мне стандартную чушь про секс.

– Секс утомителен, - сказал Гусев.

– Особенно если тебе семьдесят, - хмыкнул Макс.

– Мне не семьдесят.

– Это как посмотреть. Ну так вот, возвращаясь к сексу...

– А можно, мы не будем возвращаться к сексу?

– Почему? Ты настолько стеснителен, что не желаешь обсуждать эту тему с посторонними? У тебя какие-то комплексы? Табу?

– Мне просто неинтересно.

– Ты не думал о том, чтобы вернуться на работу?

– Думал, но без особого энтузиазма.

– А чем жить собираешься?

– Не знаю, - сказал Гусев.
– Но маркетингом я сыт по горло.

– Но владеешь ли ты какими-то полезными навыками в другой области?

– Я могу подметать улицы.

– И делать этот мир чище, ага. Не слишком ли ты стар для неквалифицированного физического труда?

– Это как посмотреть.

– Тебе не дадут подметать улицы, - сказал Макс.
– Это будет очень плохая реклама для твоих мороженщиков.

– Чихать я хотел.

– У крионики есть свои противники, и они раскрутят эту историю, как пример невозможности социализации клиента 'Второй жизни' в новом для него обществе.

– Опять же, чихать я хотел.

– Так ты на самом деле собираешься податься в дворники?

– Можно еще в сторожа, - сказал Гусев.

– Ты не похож ни на сторожа, ни на дворника.

– Я не думаю, что при приеме на такую работу нужно будет проходить фейс-контроль.

– Это все несерьезно.

– Мне тридцать три года, - сказал Гусев.

– Ну, или семьдесят, это как посмотреть. Но в любом случае я понятия не имею, чего я хочу от этой жизни. Но вот чего я точно не хочу, так это возвращаться в офис и заново выстраивать эту чертову карьеру. И вообще, почему мы говорим об этом? Ты решил подработать консультантом по трудоустройству?

– Вроде того, - сказал Макс.
– У меня есть для тебя работа.

– Например?

– Ты же понимаешь, что такой бизнес, как у меня, невозможен без прикрытия больших ребят?

– Я еще не совсем разобрался, как тут у вас что работает.

– Это нормально, - сказал Макс, почесывая свой объемный живот.
– В общем, у меня есть выход на больших ребят. По-настоящему больших ребят, связанных с настоящей политикой. Когда Стас рассказал мне о твоей проблеме, я связался с этими большими ребятами и проявили интерес.

– Чего им могло от меня понадобиться?

– Ну, скажем так, они относятся к той категории людей, которых устраивает нынешнее положение дел, и, разумеется, они хотят, чтобы все так и оставалось. Однако в обществе зреет недовольство.

– Оно всегда зреет.

– Недовольны, по большей части, люди среднего возраста. Те самые, которые родились в твои времена и почему-то испытывают по нему ностальгию. Они говорят, что страна выбрала не тот вариант развития, и нам стоит вернуться в нулевые и снова пойти по европейскому пути.

– Как можно вернуться туда, где никогда не был?

– Вот именно, - сказал Макс.
– Но они этого не понимают, и было бы неплохо, если бы кто-то развеял их заблуждения.

– Ну и зачем вам я?
– поинтересовался Гусев.
– Всего-то тридцать семь лет прошло, должно быть полно живых очевидцев.

– Есть-то они есть, - сказал Макс.
– Но, видишь ли, они твои хронологические ровесники, и новое поколение практически не воспринимает их всерьез. Тут нужен кто-то, кто и был очевидцем и может говорить с людьми на их языке. Кто-то такой же, как они. Кто-то, кому они поверят.