Цивилизация

…и вот – развалины,кучи камня,где сверкали преждезолотом властные,латами ратникизнатные, хмельныеказной любовались,камениями и серебром,имением драгоценным,мужи дружинные,жемчугом самоцветным,гордые, этим городомв богатой державе [9] .

Среди переселенцев всегда были ремесленники, и вся нереализованная потребность людей облечь переменчивость жизни в какую-то неподвластную времени форму, достичь – пусть в малом – совершенства, влача свое несовершенное существование, воплотилась в изумительных украшениях. Здесь они добивались редкой художественной выразительности: возьмите любое изделие из драгоценных металлов, хотя бы шейную гривну-торк. Но вместе с тем здесь же наглядно проявилась полная оторванность мира Атлантики от греко-римской цивилизации Средиземноморья. В центре средиземноморского искусства всегда, начиная с Древнего Египта, стоял человек. Но вечные странники, прокладывавшие себе путь через лесные дебри и морские волны, больше думали о птицах и зверях, которые скрывались в густых зарослях, и мало интересовались человеческим телом. В годы Второй мировой войны в Англии были обнаружены два клада – оба в графстве Саффолк, на расстоянии шестидесяти миль друг от друга. Оба ныне хранятся в Британском музее. Предметы из Милденхолла украшены почти исключительно изображениями человеческих существ – персонажами античной мифологии (морские божества, нереиды и т. д.). Рисунок фигур оставляет желать лучшего, поскольку вещи датируются периодом заката античного мира, когда вера в человека пошатнулась и классические каноны воспроизводились формально и неубедительно. Клад из Саттон-Ху представляет собой содержимое погребального корабля. По возрасту он всего на пару столетий (или немногим больше) моложе милденхоллского – и что мы видим? Изображения человека почти бесследно исчезли. В тех редких случаях, когда человек все-таки появляется в качестве декоративного элемента, ему придается вид зашифрованного символа, иероглифа. На смену человеку приходят сказочные птицы и звери – замечу, кстати, что в «темные» века к птицам относились с б'oльшим почтением, чем нынче, если принять за образец наши рождественские открытки. И хотя по своей сюжетике украшения из Саттон-Ху относятся к «варварской» культуре, по мастерству исполнения и безупречному чувству материала, по своим техническим и художественным достоинствам они определенно превосходят находки из Милденхолла.

9

Отрывок из поэмы «Руины» (The Ruin), входящей в рукописный сборник древнеанглийской поэзии VII–X вв. («Эксетерская книга», X в.). Перевод В. Г. Тихомирова. Цит. по: Древнеанглийская поэзия. М.: Наука (Литературные памятники), 1982. С. 78.

Эта страсть к золоту и драгоценным камням, в которых словно бы отражается идеальный мир, в которых заключено какое-то непреходящее волшебство, была жива все время, пока длилась жестокая борьба за существование. Возможно, не так уж далеки от истины те, кто считает, будто западную цивилизацию спасли ремесленники. Пускаясь в дальний путь, племя брало с собой умелых людей. Кузнецы, занимавшиеся отнюдь не только художественным литьем и чеканкой, но и ковкой оружия и доспехов, были столь же необходимы для поддержания статуса вождя, как и барды, чьи арфы прославляли его ратные подвиги.

Однако для переписывания книг нужны намного более спокойные условия, и на Британских островах нашлось два-три относительно безопасных места. Одно из них остров Айона. Спокойное, святое место. Всякий раз, когда я приезжаю на Айону – в молодости я ездил туда ежегодно, – меня охватывает необыкновенное чувство: я словно ощущаю присутствие божественного начала. Это не тот благоговейный трепет, который испытываешь в других святых местах – в Дельфах или Ассизи, но здесь, как нигде, можно изведать умиротворение, освободиться от всего суетного. Но почему? Потому ли, что свет изливается на тебя со всех сторон? Или потому, что после сурово-торжественных видов оставшегося за спиной острова Малл ты сходишь на землю [10] , до странности напоминающую Грецию, а еще точнее – легендарный Делос? А может, такое действие оказывают на тебя гомеровский «понт темноводный», и белый песок, и розовый гранит? Или все дело в памяти о святых отцах, двести лет поддерживавших здесь искру западной цивилизации?

10

На Айону ходит паром с острова Малл.

Айонское аббатство основал святой Колумба, прибывший на остров из Ирландии в 563 году. Складывается впечатление, что это место почиталось святым и до него, а после превратилось в главный центр кельтского христианства и оставалось таковым без малого четыре столетия. Говорят, на острове было установлено триста шестьдесят больших каменных крестов (почти все сбросили в море в период Реформации). Никто не знает, какие из дошедших до нас кельтских манускриптов были созданы здесь, а какие на острове Линдисфарн, близ побережья Нортумбрии, да это и не важно, поскольку и те и другие выполнены в так называемом ирландском стиле. Написанные красивым, четким, округлым шрифтом, они несли слово Божие по всему западному миру. Манускрипты богато украшены, но вот что удивительно: в их декорировке очень мало как от античной, так и от христианской культуры. Несмотря на то что манускрипты содержат Четвероевангелие, в них практически отсутствуют христианские символы, за исключением довольно свирепых, скорее ориентальных существ, символизирующих евангелистов. Редкие изображения человека примитивно-схематичны, а в одном случае даже оставлена пояснительная надпись: IMAGO HOMINIS – «образ человека». Зато чисто орнаментальные, сплошь покрытые сложным, «ковровым» узором страницы – непревзойденный шедевр абстрактного декоративного искусства, способный затмить самые изысканные образцы исламской орнаменталистики. Сейчас мы недолго, секунд эдак десять, любуемся ими и без сожалений перелистываем: нам не терпится перейти к чему-то более информативному, будь то текст или сюжетная миниатюра. Но представьте, что вы не умеете читать и что на ближайшие недели и месяцы это единственное доступное вам эстетическое удовольствие. Представьте, какой гипнотический эффект оказывали подобные «ковровые» листы рукописных книг! Вероятно, последним творением айонских монахов была знаменитая Келская книга. Но прежде чем работа над ней была завершена, тогдашнему настоятелю аббатства пришлось бежать с Айоны в Ирландию. На море стало еще неспокойнее, чем на суше: с севера наступали норманны, или викинги.

«Хотя бы в голове у каждого была тысяча языков, – говорит ирландский летописец, – их не хватило бы, чтобы описать все страдания, которые вынес ирландский народ… от этих воинственных и диких язычников» [11] . (Кельты есть кельты!) У викингов, в отличие от других завоевателей, была своя замечательная мифология, впоследствии романтически переосмысленная Вагнером. От их рунических камней веет колдовской силой. Они дольше всех прочих народов Европы противились христианству. До нас дошли надгробия викингов эпохи позднего Средневековья, на которых с одной стороны выбиты символы Вотана, а с другой христианские – так сказать, и нашим и вашим. На передней панели резного костяного ларца из собрания Британского музея [12] мы видим слева кузнеца Вёлунда [13] , а справа Поклонение волхвов. Когда мы читаем страшные истории про кровожадных викингов, нелишне напомнить себе, что они были почти поголовно неграмотны и письменные свидетельства об их набегах оставлены монахами-христианами. Конечно, во время набегов викинги беззастенчиво убивали и грабили, однако они сыграли определенную роль в становлении европейской цивилизации. Эти морские разбойники остались в истории не только как разрушительная сила, а их неукротимый дух во многом определил характер западного мира. То дух Колумба, если угодно. Покинув свою северную гавань, викинги спускались по Волге в Каспийское море и добирались до Персии. На одном из мраморных делосских львов обнаружена оставленная ими руническая надпись. Каким мужеством и какой смекалкой нужно было обладать, чтобы проделать такой путь и вернуться домой с добычей, включавшей самаркандские монеты и китайского бронзового Будду! [14] Да уже сама техническая оснащенность их походов – новое слово в развитии западного мира. И если мы хотим найти символ, в котором было бы выражено отличие человека Атлантики от человека Средиземноморья, символ, который можно было бы противопоставить греческому храму, то это корабль викингов. Греческий храм воплощает в себе статичность и основательность. Корабль – подвижность и легкость. До нас дошли два сравнительно небольших судна, использованные в качестве погребальных. Одно из них, Гокстадский корабль, предназначалось для дальних походов; его мореходные качества получили подтверждение в 1894 году, когда точная копия Гокстадского корабля успешно пересекла Атлантику. Даже на вид оно непотопляемо, как гигантская водяная лилия. Другое – так называемая Осебергская ладья – выполняло скорее церемониальные функции и было богато украшено резьбой. Вдоль форштевня тянется декоративный бордюр, в котором угадываются элементы будущего орнаментального стиля, условно называемого романским. Прибавьте ко всему сказанному исландские саги – одну из вершин мировой литературы, и нам придется признать, что норманны создали свою культуру. Считать ли ее цивилизацией? Монахи из Линдисфарна едва ли согласились бы с этим, как не согласился бы и Альфред Великий, и несчастная мать семейства, дрожащая от страха в своей хижине на берегу Сены.

11

Сокращенная цитата из Анналов Ульстера (свод средневековых ирландских хроник, охватывающих период с 431 по 1540 г.).

12

Так называемый ларец Фрэнкса (Franks casket), VIII в., китовая кость.

13

Вёлунд – первоначально герой древнеисландской «Песни о Вёлунде» («Старшая Эдда»); впоследствии – знаменитый бог-кузнец, персонаж англосаксонских легенд.

14

Из раскопок в г. Бирка, Швеция.

Цивилизация означает не только энергию и волю и не только творческий потенциал, а еще и нечто иное, чего у древних норманнов-викингов не было, хотя уже в их времена ростки этого «чего-то» начали вновь прорастать в Западной Европе. Как определить, что я имею в виду? Если совсем коротко, это ощущение постоянства. И скитальцы, и завоеватели пребывали в непрерывном движении. Им не было нужды заглядывать вперед – дальше следующего марта, следующего похода, следующей битвы. А значит, не было и нужды строить каменные дома или писать книги. Едва ли не единственным уцелевшим каменным сооружением, которое появилось раньше мавзолея Теодориха, является баптистерий в Пуатье. Об архитектуре тут сказать особо нечего. Строители попытались заимствовать у римлян некоторые элементы – капители, фронтоны, пилястры, – забыв, увы, об их назначении. Но в этой жалкой попытке хотя бы просматривается идея соорудить нечто долговечное. Не просто вигвам. Цивилизованный человек, как мне кажется, должен ощущать свою принадлежность к определенному пространству и времени, осознанно заглядывать вперед и оглядываться назад. А для этого весьма полезно уметь читать и писать.

Более пятисот лет это умение было редкостью в Европе. У нас не укладывается в голове, что столько веков практически никто из мирян, от императоров и королей до рядовых подданных, не владел навыками чтения и письма. Да, Карл Великий в конце концов выучился читать – и только. На склоне лет он держал возле кровати восковые таблички, чтобы упражняться в письме, но все его старания пошли прахом. Альфред Великий, человек незаурядного ума и таланта, в сорок лет овладел грамотой и оставил после себя несколько книг, хотя нельзя исключить, что писались они под его диктовку при участии узкого круга ученых советников. Люди, облеченные властью, даже из среды духовенства, как правило, пользовались услугами секретарей, которые записывали их мысли и распоряжения, о чем свидетельствуют миниатюры в рукописных книгах X века. Представители высшего клира, разумеется, свободно читали и писали, и портреты евангелистов – непременные (а иногда и единственные) иллюстрации в древних манускриптах – можно считать подтверждением этого факта, воспринимавшегося в X веке чуть ли не как доказательство богоизбранности. В то же время святой Григорий, сам великий Григорий Двоеслов, предстающий на резном окладе X века ревностным поборником учености, по слухам, уничтожил многие античные литературные памятники и даже целые библиотеки, дабы верующие не соблазнялись ими, а изучали бы Священное Писание. И он был отнюдь не одинок в своем порыве. Учитывая тогдашнюю нетерпимость ко всему языческому – вплоть до физического истребления, можно только удивляться, каким чудом литература дохристианской старины частично уцелела. Уцелела едва-едва, по правде говоря. Чтобы остаться наследниками греко-римской Античности, нам пришлось буквально протиснуться сквозь игольное ушко. Удалось это по одной-единственной причине: при всех переменах и гримасах истории человеческий разум остается более или менее постоянной величиной, а в течение нескольких столетий почти вся интеллектуальная элита вошла в лоно Церкви. И некоторые, как историк Григорий Турский, отличались не только выдающимся умом, но и широтой взглядов. Сейчас трудно судить, какими античными текстами располагали кельтские монастыри. Во всяком случае, когда ирландские монахи примерно в 600 году начали проповедовать в Европе, во многих местах, таких как Тур и Тулуза, они несомненно обнаружили римские манускрипты. Однако монастыри не стали бы оплотом цивилизации, не будь в окружающем их мире хотя бы минимальной стабильности, и такая стабильность на территории Западной Европы впервые была достигнута в королевстве франков.

Достигнута – в смысле завоевана. Все великие цивилизации в период своего становления опираются на военные успехи. Римляне были наиболее организованными и безжалостными воинами на землях Лация. В точности как франки на своих землях. Хлодвиг и его преемники не только били врагов, но и умели удержать власть над ними, проявляя изощренную жестокость – даже по меркам нашей с вами недавней истории. Войны, войны, войны. На изображениях IX века можно заметить, что всадники уже пользуются стременами – чуть ли не впервые в истории, – и любители механистических объяснений считают этот факт главной причиной побед франкской конницы. Иногда кажется, что VII и VIII века – это какой-то затянувшийся вестерн: сходство усиливается за счет присутствия «в кадре» наших добрых друзей – шерифа и маршала (да, уже в VIII веке!). Только там у них все намного страшнее, без намека на сентиментальность или благородство. Впрочем, не воевать было нельзя. Если бы в 732 году Карл Мартелл не одержал победу над маврами в битве при Пуатье, возможно, мы не рассуждали бы сейчас о западной цивилизации; а если бы его внук Карл Великий не затевал одну за другой военные кампании, идея объединенной Европы никогда никому не пришла бы в голову.

Карл Великий первым из исторических деятелей со времен падения Рима вышел из тьмы на свет. Легендарная личность, он давно превратился в мифического героя. Великолепный бюст-реликварий в Ахенском кафедральном соборе, изготовленный спустя примерно пятьсот лет после смерти Карла и хранящий части его черепа, рассказывает нам о том, как воспринимали Карла Великого в эпоху Высокого Средневековья, – рассказывает языком, который наверняка одобрил бы и сам франкский император, ибо это язык золота и драгоценных камней. Примечательно, что реальный человек, подробно описанный современным ему биографом, не так уж сильно отличается от своего мифического образа. Это был представительный мужчина, ростом более шести футов, с голубыми глазами и умным, пронзительным взглядом, и только неожиданно писклявый голос слегка портил впечатление; усы у него были как у моржа, бороду он брил. Карл без устали занимался государственным управлением, в том числе и на покоренных им землях – в Баварии, Саксонии и Ломбардии. Административное устройство его империи намного превосходило потенциал той полуварварской эпохи. В сущности, империя Карла Великого была искусственной конструкцией и не пережила своего создателя. Но давний стереотип, будто бы именно он спас цивилизацию, возник не на пустом месте, потому что благодаря ему мир Атлантики восстановил разорванную связь с древней культурой Средиземноморья. И хотя после смерти императора на Европу обрушилось немало бедствий, ситуация «игольного ушка» больше не повторилась. Цивилизация прошла сквозь него.

Как же Карлу удалось совершить это чудо? Прежде всего благодаря великому наставнику, философу-богослову Алкуину Йоркскому, под чьим руководством Карл стал собирать книги, которые затем копировались в его придворном скриптории. Не все отдают себе отчет в том, что с античных времен до нас дошло только три-четыре подлинных манускрипта: всем знанием об античной литературе мы обязаны тем, кто собирал и переписывал труды классиков, и начало этой деятельности было положено при Карле Великом. За редким исключением сочинения античных авторов, дожившие до VIII века, дожили и до наших дней. Копируя древние манускрипты, придворные каллиграфы-переписчики разработали самый совершенный из всех поныне существующих латинских шрифтов – совершенный не только в эстетическом, но и в практическом отношении. Недаром гуманисты эпохи Возрождения, искавшие замену тяжелому, угловатому готическому письму, с энтузиазмом вернулись к четкому, красивому, удобочитаемому каролингскому минускулу. По большому счету это наш с вами современный латинский шрифт. Как многие талантливые люди, которым пришлось долго и упорно прокладывать себе дорогу к знанию, Карл Великий понимал ценность образования, в частности для создания как можно более широкого слоя образованных мирян. С этой целью он издал серию указов, предписывавших открывать при каждом монастыре и епископской кафедре школы, где бы юношей обучали «псалмам, нотам, песнопениям, счету и летосчислению, грамматике…» [15] . А ведь сколько воды утекло, пока мы пришли к тому, что называем сейчас «либеральным образованием».

15

Основу образования в раннем Средневековье составляла римская система Семи свободных искусств, включавшая две ступени: тривиум – грамматика, диалектика (логика) и риторика; и квадривиум – геометрия, арифметика (счет), астрономия (сведения о календаре и правила расчета подвижных церковных праздников) и музыка (церковное пение).

Проникшись имперскими амбициями, Карл Великий обратил свой взор не только на античную цивилизацию, но и на ее посмертную ипостась – Византийскую империю. Четыре столетия Константинополь был главным городом мира – и единственным, который почти не пострадал от вражеских набегов. Это несомненно была цивилизация. В ней рождались уникальные произведения архитектуры и искусства. Но она существовала практически отдельно от Западной Европы, частично из-за греческого языка и конфессиональных различий, но главное – из-за нежелания ввязываться в кровавые схватки с западными варварами: ей впору было отбиваться от своих, восточных. Кое-что из византийского искусства все же просочилось на Запад и послужило моделью для первых изображений человека в иллюминированных манускриптах VIII века. Но в целом Византия оставалась более обособленной от Запада, чем исламский мир с его мощным интеллектуальным центром на юге Испании. Триста лет нога византийского императора не ступала в Риме, и, когда в 800 году туда прибыл Карл Великий, увенчанный славой покорителя земель, папа возложил на его голову императорскую корону, фактически провозгласив владыкой новой Священной Римской империи – вопреки тому, что номинальный император сидел в Константинополе. По слухам, Карл Великий задним числом считал происшедшее ошибкой. Возможно, не без оснований. Де-факто папа римский провозгласил свое верховенство над императором, и впоследствии это стало причиной – реальной или надуманной – трехсотлетнего противостояния Короны и Церкви. Впрочем, выносить исторические оценки – дело рискованное. Как знать, может быть, трения между духовной и светской властью в Средние века, наоборот, помогли европейской цивилизации выжить. Если бы та или другая сила достигла абсолютного господства, общество могло впасть в состояние застоя, как это случилось с цивилизациями Египта и Византии.