Цой жив еще

– Цой, - тембр директора заставил стихнуть остальных, - ты убил кого-нибудь?

– Нет. Надо?
– и призадумался, считать ли сломавшего хребет. В конце концов, не он подбросил несчастного с такой силой.

– Ни в коем случае, - отрезал директор.
– Вы говорили?

– Нет.

– Ты не понял языка или причина в другом?

– Все сложно.

– Их много?

– Не знаю.

– Враждебны?

– Гм. Да.

– Слушай. Пока не поймем, кто они такие и как оказались внутри, постарайся не накал... не усложнять ситуацию. У нас есть наработки проектов по поиску внеземных цивилизаций и возможному вступлению с ними в контакт.

– Да. Мне говорили.

– Кто говорил?

– Я еще не понял, - признался искатель, не до конца уверенный в том, что слышал кого-то в голове.

– Тесой? Мне не нравится твой голос, - вмешалась Анна.
– Он... нервний. Всио хорошо?

– Да.

Другого ответа не ждала.

– Держись. Ми что-нибудь придумаем. Уже приступили к анализу полученних данних. Они впечатляют и немного пугают, если честно. Не представляю, каково тебе там. Пожалуйста, держись. Как только разбериомся с устройством корабля, сможем сказать больше.

– Тут рисунки. Как показать?

– Рисунки? В смисле на стенах?

– Угу.

– Есть камера, а хотя, - собиралась объяснить, но передумала.
– Они рядом?

– Нет.

– Скажи, когда будешь на месте. Я подожду.

Цой приближался к столбикам, встал под нужным углом и сообщил о готовности. Деление на ролле грозило угаснуть, когда заговорила Анна:

– Направь ролл так, будто смотришь в бинокль. Камера. Снимок, - ролл коротко треснул.
– Ничего не видно, Тесой, - доложила спустя мгновения.
– Сплошная темень. Ах, постой. Камера. Вспишка. Снимок.

Ничего не произошло.

– Камера. Вспи-и-ишка. Снимок.

Опять ничего. Ролл не реагировал.

– Merde! Подожди.

Услышал заразительный смех Щупы.

– Камера. Вспышка. Снимок, - повторила заклинание Вероника и зарница, вырвавшаяся из ролла, на миг сожгла сухую тьму, залив пространство ослепительным светом; стены многократно усилили и отразили эффект и глаза искателя прожгло болью, а самого будто молния ударила; выронил ролл и схватился за лицо.

– Т-сой?
– под ногами катался беспокойный голос Анны. Помехи рвали слова.
– Ч-о сл-ч-лось?

Цой вытаращил глаза, вытянул шею и мотал головой, пытаясь продраться сквозь окутавшую белую пелену. Постепенно угасала, но он продолжал видеть рисунок, будто отпечатавшийся где-то внутри самих глаз.

– Тесой? Вс-о хор-шо?
– голос тонул в шуме.

– Да, - наощупь обнаружил устройство.
– Больше так делать не будем.

– Извини. Снимок получили, но...
– сделала паузу, - неразборчивий. Уоу! Это анаморфоз, Тесой! Поразительно...

Пока Анна придавалась восторгу и пыталась уловить смысл изображения, искатель поспешил вернуться к месту, где приостановил исследование Обелиска.

– Скажи про язык, - кому принадлежал отдаленно прозвучавший голос, Цой не разобрал.

– Ах, да, Тесой, я знаю, общение не самая твоя сильная сторона, но попробуй вступить в контакт при следующей встрече. Ролл запишет речь, а ми проанализируем.

Цой кивнул.

– Если дальше связи не будет, вернись сюда через два часа. Ролл запомнит дорогу и укажет путь. Береги себя, - тепло пожелала Анна.

– Цой, - обратился холодный голос директора, - помни: ты умрешь и оживешь, а они умрут навсегда. Не повторяй наших ошибок.

Ролл утих.

Чем дальше уходил от места с рисунками, тем сильнее слышал запахи, путавшие мысли. Витиеватый тоннель с узорчатым освещением вывел к многоуровневому атриуму, где линии света ширились и выпирали из стенок подобно корням огромного дерева.

Свет усилился прямо на глазах искателя, но недостаточно, чтобы оттеснить окружавшую его тьму.

Постоянно оглядывался и осматривался, безуспешно разыскивая во мраке те глаза. Нутром чуял, что за ним наблюдают, но не мог знать, откуда: здесь никто не подскажет, ничто не поможет - все ополчилось на чужака; даже воздух морил духотой.

Где-то наверху что-то ровно постукивало и звук, будто преодолевая невидимые барьеры, обрывисто доходил до слуха искателя.

Блуждая, узнал клетки - их ни с чем не спутать. Высоченные и не очень: на одних запекшаяся кровь вперемешку с клочьями шерсти, прутья других вывернуты под устрашающими углами, какие-то и вовсе нараспашку; нечто вырвалось наружу. Знать бы когда.

Не сразу заметил ячейки, вмонтированные в стенки. Похожие на те, что делали жужжалы, чей нектар так любим каторжанами. Правильные симметрически расположенные ряды тянулись на десяток метров ввысь и вширь. Внутри, насколько смог разглядеть за заболоченной прозрачной поверхностью, царила пустота - что хранилось в каморках теперь не узнать. Стоило об этом подумать, как закралась догадка о крохотных формах жизни: насекомые - мелкие пакостники, что днями и ночами гудят в Каторге и мурыжат укусами, влекущими расчесы зудящего тела.

Отстранился от ячейки в миг принятия мысли. Усилилось ощущение, что кто-то следит за ним, насылая разъяснения. Тут же огляделся и ноги подкосило от увиденного наверху. Две сферы араха, опутанные жилами, свисали со скрытого чернотой потолка. Один в один жертвы пауканов. Одного, как понял Цой, не хватало. Того самого, встреченного ими в Резервации. Искатель не знал причин своей правоты. На месте араха порванные темные нити сползали по отвесной стене, а внизу, в месте, куда упал - разбитые сосуды.

Воровато поднимался по массивным платформам, желая добраться до осколков вместилищ, когда ролл заговорил игривым голосом Щупы:

– Говорят, на здоровье не жалуешься?

Цой пытался заткнуть устройство, но Щупу было не остановить.

– Цой, ты вторые сутки в замкнутом пространстве.

Искатель опешил и перевел полный замешательства взгляд на часы; стрелки так и не сдвинулись дальше плашки двенадцати. Во всей суматохе забыл завести.

– Цой?

Он не помнил чтобы спал, не чувствовал и усталости; только ощущение тревоги и нависшей угрозы не покидали, но с этими сжился еще в Каторге.

– Да, - наконец отозвался.
– Все нормально.

– Это ты так думаешь. Слушай, у Мимимишки наступил сложный период. Пошли кровавые слезы матки по неоплодотворенной яйцеклетке и сейчас ей лучше не перечить. Я обещала помочь, а мы, знаешь ли, настолько хорошие подруги, что даже циклы синхронизировались, поэтому не спорь и делай, что говорю.

Цой не был бы Цоем, если бы понял все, о чем сказала Вероника, но ее напористость и интонации голоса одолевали самых стойких и не знали поражений. Искатель выслушал.