ЦРУ и контроль над разумом

Невозможно сказать, были ли какие-либо иные проекты ЦРУ, связанные с «промыванием мозгов», доведены до экстремальных пределов, до которых дошел Камерон. Известны немногие подробности, ибо многих свидетелей уже нет в живых, а другие не хотят говорить об этом или лгут. Неизвестно, каким образом в ЦРУ использовали результаты, подобные полученным Камероном. Однако известно, что секретные службы (в том числе и ЦРУ) изменили лицо научного сообщества в 1950 — начале 1960-х гг., проявив интерес к таким экспериментам.

Почти каждый ученый, работавший на передовых рубежах исследований деятельности мозга, оглянувшись, обнаруживал за своей спиной человека, связанного с секретной службой, интересующегося его работой. Опыт доктора Джона Лилли показывает, как происходило такое вторжение.

В 1953 г. Лилли работал в Национальном институте здравоохранения под Вашингтоном. Он пытался составить «карту» точек в мозгу, из которых осуществляется управление различными функциями тела. Лилли создал метод, при котором устанавливал (внедряя под кожу) до 600 крошечных трубочек на черепе обезьяны, через которые можно было вводить электроды «в мозг до желаемой глубины, начиная от коры головного мозга и до основания черепа», как он писал об этом позднее. Используя электрическое стимулирование, Лилли обнаружил центры в мозгу обезьяны, из которых вызываются боль, страх, беспокойство и гнев. Он обнаружил также участки мозга, управляющие эрекцией, эякуляцией и оргазмом у обезьяны-самца. Лилли обнаружил, что если дать обезьяне доступ к переключателю, управляющему правильно установленным электродом, то она вознаграждала себя практически непрерывным оргазмом — не реже одного раза в три минуты в течение 16 часов в день.

После того как Лилли уточнил свои «карты» мозга, руководители ЦРУ и других служб обратились к нему с просьбой провести с ними брифинг. Неприязненно относясь к засекречиванию, Лилли согласился на брифинг только при условии, что как сам брифинг, так и его работа не будут засекречены, останутся открытыми для аутсайдеров. Руководители крайне неохотно согласились на эти условия, ибо знали, что открытость Лилли не только уничтожит шпионскую ценность всех новых сведений, но и привлечет к ним интерес руководителей разведок противника. Они сочли Лилли человеком, вызывающим раздражение, не склонным к сотрудничеству, возможно даже подозрительным.

Вскоре у Лилли появились трудности в связи с его участием на встречах и конференциях. В качестве платы за сотрудничество с секретными службами большинство коллег соглашалось на признание своих работ секретными; это означало получение ими допуска, чтобы иметь к информации доступ^[75]. Допуск Лилли к секретной информации был пересмотрен, затем задержан и утерян. Все это он посчитал давлением, оказываемым на него ЦРУ, с целью получения от него согласия на сотрудничество. Воображение Лилли не нуждалось в стимулировании, чтобы представить себе агентов ЦРУ, выполняющих опасные задания с имплантированными в их мозгу дистанционно управляемыми электродами. Поэтому он решил покинуть данную область исследований, так как физическое вторжение электродов слишком сильно травмирует, чтобы он мог согласиться на это.

В 1954 г. Лилли попытался изолировать функции мозга без внешнего стимулирования, посредством лишения его сенсорных впечатлений. Он работал в офисе по соседству с доктором Болдуином, который в следующем году согласился проводить предельные эксперименты по лишению людей сенсорных впечатлений для Морзе Аллена из проекта ARTICHOKE, но не признался Лилли, что работает в этой области. В то время как Болдуин экспериментировал со своим «боксом», предназначенным для ограничения сенсорных ощущений, Лилли изобрел специальный «баллон» (бассейн). Тела плавали в этом бассейне, наполненном водой, имеющей температуру человеческого тела. На лицо подопытного надевали маску, позволяющую дышать, но не позволяющую видеть и слышать. Разумеется, руководители разведок вновь накинулись на Лилли, поскольку заинтересовались применением его бассейна в качестве инструмента для проведения допросов. Существовала ли возможность помещать людей в эти бассейны против их желания, чтобы сломать их волю до такой степени, после которой можно было изменить систему их верований или личность?

Основным в этическом подходе Лилли было его убеждение в том, что он сам должен быть первым испытуемым в любом эксперименте, а в случае с работой в замкнутом бассейне, направленной на исследование сознания, он и еще один сотрудник были единственными испытуемыми. Лилли понимал, что разведывательные службы интересовались ограничением сенсорных ощущений не с целью получения положительных результатов. В конце концов он пришел к выводу, что не может работать в Национальном институте здравоохранения (NIH), не компрометируя свои принципы, и ушел в 1958 г.

В отличие от переживаний большинства людей, лично для Лилли ограничение сенсорных ощущений являлось захватывающим переживанием. Он причислял себя к ученым, которые субъективно исследуют дальние «странствия» разума. В серии личных экспериментов он пошел в направлении неведомого, сделав себе укол чистого ЛСД, прежде чем заключить себя в замкнутый бассейн^[76]. Когда наступила пора контркультуры, Лилли стал культовой фигурой — с уникальным подходом к научным исследованиям, хотя многие члены научного сообщества считали его в каком-то смысле изгоем.

Известность во внешнем мире Лилли получил после выхода популярного фильма «День дельфина». В основе фильма — работа с дельфинами, которой Лилли занимался после ухода из NIH. Актер Джордж Скотт сыграл ученого, который, подобно Лилли, любил дельфинов, проводил новаторские эксперименты, используя интеллект этих животных и пытаясь найти новые способы общения с ними. В фильме Скотт приходит в смятение, когда правительство использует его открытие (умение говорить с дельфинами) и обращает его на службу войне. В реальной жизни так же был приведен в смятение сам Лилли, когда ученые из ВМС США и ЦРУ стали обучать дельфинов для проведения специальных военных операций у берегов Вьетнама^[77].

* * *

Некоторые ученые, как и Лилли, приняли решение не преступать определенные этические границы в экспериментальной работе, тогда как другие были готовы идти даже дальше, чем предлагали их спонсоры из проектов ARTICHOKE и MKULTRA. В самом ЦРУ ставился только один вопрос: будет ли данный метод работать? Руководство внимательно рассматривало каждый вариант, не щадя затрат на проверку любой возможности.

Ко времени завершения программы MKULTRA в 1963 г. исследователям из ЦРУ удалось обнаружить надежный путь «промывания мозгов»^[78]. По словам одного из ветеранов MKULTRA, «все эксперименты завершались неудачей по той причине, что испытуемый по какой-либо причине отступал, или терял память, или становился кататоником». На основании таких работ, как исследования Камерона, руководители ЦРУ установили, что они могут превращать людей в «растения», но таких людей невозможно использовать в оперативных целях. Посредством пыток их можно было заставить говорить все, что угодно, но никакая наука не могла гарантировать, что они будут говорить правду.

Несостоятельность методов «промывания мозгов» поставила ЦРУ в трудное положение, когда в феврале 1964 г. к американцам перебежал Юрий Носенко, занимавший высокий пост в КГБ Советского Союза. Он принес с собой удивившую многих информацию. Так, он сообщил, что русские «начинили» подслушивающими устройствами американское посольство в Москве. Это оказалось правдой. Кроме того, он назвал некоторых русских агентов на Западе и он заявил также, что лично просматривал файл Ли Харви Освальда, который несколькими месяцами ранее был убит, прежде чем смог предстать перед судом за убийство президента Кеннеди. Носенко сообщил, что, по его сведениям, КГБ не интересовалось Освальдом.

Говорил ли Носенко правду или он был «подсадной уткой» КГБ, посланной, чтобы отвести внимание американцев от Освальда? Была ли его информация правдивой или он сам был подосланным агентом? Действовал ли он, веря в свои сообщения? Верили ли люди из ЦРУ в его искренность? Эти и тысячи других вопросов составляли классическую колоду карт для шпионов, в которой у каждой карты с одной стороны имеется надпись «правда», а с другой — «ложь».

Высшее руководство ЦРУ настойчиво стремилось выяснить вопрос о правдивости Носенко. Поскольку в состоянии неопределенности оставались многие контрразведывательные операции, Ричард Хелмс, вначале в качестве заместителя директора, а затем директора ЦРУ, разрешил оперативникам подвергнуть Носенко допросу с использованием метода, которому он сам очень доверял. Этот метод не был разработан в рамках программы по «промыванию мозгов» («сыворотка правдивости», программа электросудорожной терапии при изменении паттерна). Хелмс провел Носенко через проверенный советский метод, заключающийся в изоляции заключенного с последующим сенсорным ограничением; после этого заключенный бывает, как правило, сломлен. Более трех лет, точнее говоря, 1277 дней, оперативники ЦРУ держали Носенко в одиночном заключении. Все выглядело так, будто они использовали в качестве руководства к действию исследование Хинкля-Вольфа, а в качестве образца опирались на случай с кардиналом Миндсенти. Оперативники наблюдали за Носенко днем и ночью, не оставляя его без наблюдения ни на одно мгновение. В его камере постоянно горела лампа. Ему не разрешали читать даже этикетки на тюбиках от зубной пасты. Когда он попытался отвлечься и изготовить комплект шахмат из хлопкового волокна, имевшегося в камере, охранники обнаружили это и вымели все волокна. В камере Носенко не было окна; в конечном итоге он был помещен в стальную камеру размером 12x12 м.