ЦРУ. Правдивая история

13 ноября он заявил Киссинджеру, что намерен «перестроить дипломатическую службу. То есть упразднить старую дипломатическую службу и создать новую. Я твердо намерен сделать это». В этом деле он возлагал надежды на ветерана УСС и главного сборщика средств на проведение предвыборной кампании для Республиканской партии, Уильяма Дж. Кейси. В 1968 году Кейси настойчиво пытался убедить вновь избранного президента Никсона назначить его, Кейси, директором Центральной разведки, однако тогда Никсон усадил его в кресло председателя Комиссии по ценным бумагам и биржам. Это было хитрое решение, которое взбодрило корпоративные советы директоров по всей Америке. Теперь же, во время второго срока президентства Никсона, Кейси ожидало назначение заместителем Государственного секретаря по экономическим делам. Но его реальное назначение заключалось в том, что этот человек становился «диверсантом» Никсона. Он должен был «разорвать на части этот департамент», – говорил Никсон.

20 ноября во время короткой и довольно неуклюжей встречи в Кемп-Дэвиде Никсон уволил Ричарда Хелмса с поста директора Центральной разведки. Он предложил ему должность американского посла в Советском Союзе. Наступила неловкая пауза, когда Хелмс мысленно прикидывал последствия такого решения. «Послушайте, господин президент, я не думаю, что идея отправить меня в Москву так уж хороша», – сказал Хелмс. «Что ж, может быть, вы и правы», – ответил Никсон. Тогда Хелмсу в качестве альтернативы был предложен Иран, и Никсон убедил его согласиться. Они также договорились, что на своем текущем посту Хелмс останется до марта 1973 года, до достижения своего шестидесятилетия – формально пенсионного возраста в ЦРУ. Никсон в итоге совершил жесткий и бессмысленный поступок. «Этот человек был просто дерьмом», – говорил Хелмс, дрожа от гнева, когда рассказывал эту историю.

Хелмс до самой смерти считал, что Никсон уволил его потому, что он не уступил в Уотергейтском скандале. Но из архивных документов следует, что отделаться от Хелмса и выпотрошить ЦРУ Никсон решил еще задолго до Уотергейта. Фактически президент считал, что своим отказом Хелмс решил ему отомстить.

– Вы думаете, был заговор ЦРУ, нацеленный на то, чтобы сместить вас с занимаемого поста? – спросил Никсона десятилетие спустя его друг и бывший помощник Франк Гэннон.

– Многие так думают, – ответил Никсон. – У ЦРУ был повод. Ни для кого не секрет, что я был недоволен ЦРУ, его донесениями и особенно его оценками советской военной мощи, а также оценками других проблем по всему миру… Мне хотелось избавиться от части ненужного балласта и т. д. И они знали это. Так что у них был такой повод.

– Вы думаете, они боялись вас? – спросил Гэннон.

– Никаких сомнений, – ответил Никсон. – И у них была причина для таких опасений.

21 ноября Никсон предложил возглавить ЦРУ Джеймсу Шлезингеру, который принял это президентское предложение с нескрываемой радостью. Никсон был не прочь «поставить туда собственного человека, то есть такого, на котором действительно стояло клеймо «R. N.» (Ричард Никсон) – и таким человеком стал Шлезингер», – сказал в интервью Хелмс. Приказы Шлезингера, как и Кейси в Госдепе, были призваны вывернуть ведомство наизнанку. «Избавьтесь от клоунов, – продолжал раздавать команды президент. – Какая от них польза? У них 40 тысяч человек, которые только и занимаются тем, что листают газеты».

27 декабря президент изложил основные принципы новой миссии. Хотя Киссинджеру хотелось добиться полного контроля над американской разведкой, Никсон предупредил, что «командовать здесь должен Шлезингер». Если только у конгресса «создастся впечатление, что президент передал всю разведку в руки Киссинджера, начнется бог знает что. Если, с другой стороны, я назову нового директора ЦРУ Шлезингера своим главным помощником по разведывательной деятельности, то мы вполне можем провести это через конгресс. У Генри просто нет на это времени… По этому поводу я теребил его и Хейга больше трех лет, чтобы они реорганизовали разведку. Однако безуспешно». Это было эхо заключительной вспышки гнева Эйзенхауэра в конце срока его президентства, когда тот переживал за свой «восьмилетний провал» в сражении за пределами американской разведки.

В последние дни пребывания на своем посту Хелмс опасался, что Никсон и его лоялисты начнут рыться в досье ЦРУ. Он сделал все, что в его власти, чтобы уничтожить два набора секретных документов, которые могли нанести непоправимый вред агентству. В одних документах содержались улики, свидетельствующие об экспериментах по управлению сознанием с помощью ЛСД и других наркотических средств, которые он и Аллен Даллес лично одобрили два десятилетия назад. Тех документов сохранилось крайне мало.

Второй набор документов представлял собой личные секретные магнитофонные пленки. За шесть лет и семь месяцев службы на посту директора Центральной разведки Хелмс записал сотни бесед в своем кабинете на седьмом этаже. К дню его официального отъезда 2 февраля 1973 года все записи были уничтожены.

«Когда Хелмс покидал здание, у входа собралась огромная толпа, – сказал в интервью Сэм Хэлперн, на тот момент – главный помощник по тайной службе. – В ведомстве не было никого, кто бы мог спокойно взирать на происходящее. Все понимали, что нас ждут весьма непростые времена».

Глава 31 «Изменить концепцию секретной службы»

Крушение ЦРУ как секретной разведывательной службы началось в день ухода с поста директора Центральной разведки Ричарда Хелмса и прихода на его место Джеймса Шлезингера.

На новом посту Шлезингер провел… семнадцать недель. За это время он успел уволить более пятисот аналитиков и свыше тысячи сотрудников тайной службы. Офицеры, работающие за границей, получали зашифрованные телеграммы без подписи, в которых сообщалось, что они уволены. В ответ Шлезингер получил несколько анонимок с угрозами физической расправы, что послужило для него веским поводом обзавестись вооруженной охраной.

В качестве нового руководителя тайной службы Шлезингер назначил Билла Колби, с которым он вскоре встретился, чтобы подробно разъяснить, что настала пора «изменить концепцию «секретной службы». Наступала эпоха технократии, а время изрядно постаревшей гвардии, которая находилась в игре уже четверть века, безвозвратно ушло. «Он испытывал гиперподозрительность по отношению к роли и влиянию тайных операторов, – вспоминал Колби. – Он чувствовал, что агентство сделалось самодовольным и «обрюзгшим» от их вездесущего господства, и, действительно, в рядах этой гвардии было немало лиц, которые лишь следили друг за другом, играли в шпионские игры и с тоской вспоминали былые безмятежные дни».

Представители «старой гвардии» утверждали, что каждый элемент работы ЦРУ за границей являлся составной частью борьбы против Советов и красных китайцев. Будь вы в Каире или Катманду, вы всегда, на каждом клочке суши и моря, боролись с Москвой и Пекином. Но когда Никсон и Киссинджер чокались бокалами с лидерами коммунистического мира, то какая при этом преследовалась цель? Президентская политика разрядки иссушала наступательный порыв тайной службы времен холодной войны.

Колби произвел пересмотр возможностей ЦРУ. За десятилетие до этого половина бюджета ЦРУ уходила на тайные операции. При Никсоне этот показатель упал ниже 10 процентов. Вербовка новых талантов существенно сократилась, и тому причиной была, естественно, война во Вьетнаме. Политический климат не способствовал привлечению умных выпускников колледжей; растущее количество университетских городков также мешало активной работе вербовщиков ЦРУ. Окончание военного призыва означало приостановку перевода младших офицеров в число действующих сотрудников ЦРУ.

Советский Союз по-прежнему оставался для американских шпионов неизведанной страной, полной загадок. Северная Корея и Северный Вьетнам были просто белыми пятнами. ЦРУ покупало информацию у дружественных иностранных разведывательных служб и лидеров третьего мира, которых напрямую и контролировало. Лучше всего это проявлялось на периферии властей, но эти места были «дешевыми», обзор глобальных событий с них был несколько затруднен.

Советский отдел ЦРУ все еще был парализован теориями заговора Джима Энглтона, который по-прежнему отвечал за американскую контрразведку. «Энглтон просто опустошил нас, – за явил Хэвиленд Смит из ЦРУ, который проводил операции против Советов в 1960-х и 1970-х годах. – Он оставил нас на обочине советского бизнеса».

Одна из многочисленных малоприятных задач Билла Колби состояла в том, чтобы принять решение по поводу алкоголика-контрразведчика, который теперь пришел к выводу, что и сам Колби является «кротом», работающим на Москву. Колби пытался убедить Шлезингера, чтобы тот уволил Энглтона из ЦРУ. Новый директор колебался, особенно после одного характерного эпизода.

В своем темном и закоптелом кабинете Энглтон провел для нового босса виртуальное путешествие на пятьдесят лет назад, к истокам советского коммунизма, познакомив с изощренными операциями и политическими манипуляциями, которые русские проводили против Запада в 1920-х и 1930-х годах через двойных агентов, а также с кампаниями по распространению дезинформации в 1940-х и 1950-х годах. Свою демонстрацию Энглтон завершил предположением о том, что в 1960-х годах Москва смогла просочиться в ЦРУ, причем на самом высоком уровне. Короче говоря, противник прорвал оборону ЦРУ и окопался глубоко в американском тылу.