Цугцванг
Шрифт:
— Ну?!
— Нет! С чего ты это взяла?!
— А я что слепая?! — орет уже в голос, и так бесит, что я вырываюсь, цыкая, — Ты совсем спятил?! Ты в нее влюбился?! В ее сестру?!
— Я в нее не влюблен!
— Ты смеешь мне врать?!
— Я НЕ ВРУ!
Ору уже сам, тяжело дышу, и снова мы схлестываемся, как на шпагах, только вместо них наши острые взгляды. Молчим. Долго молчим. Я не хочу нарушать эту тишину, потому что не хочу слушать ее треп, но Марина хочет трепаться, поэтому делает это сама.
— Эта девчонка опасна…
— Пф…
Пытаюсь отвернуться, и Марина это предугадывает, снова перехватывая
— Послушай меня сейчас очень внимательно, Макс. Она не Лиля.
— Я знаю это и без тебя. Отпусти.
— И это по-твоему хорошо?!
— А плохо?!
— Да! Лилиана — дура. Ее легко просчитать! Ты всегда знаешь, о чем она думает, что подумает дальше, что скажет, а вот ее сестра…Эта девчонка — бомба замедленного действия.
— Ты ее совсем не знаешь.
— И ты, судя по всему, тоже! Ты же не рассчитывал, что она тебя подстрелит!
«И то верно…этого я никак не ожидал…»
— Мне хватило того краткого знакомства, чтобы понять, кто она на самом деле.
— И кто же она? — усмехаюсь, а у самого сердце так и долбит в груди от волнения.
Потому что я знаю, что она скажет. Я сам это часто верчу в мыслях, а слышать от кого-то другого не желаю. Меня это пугает…
— Серый кардинал [7] .
7
Серый кардинал — это человек, использующий в управлении паутину связей, осведомленный обо всем, что происходит, порой моделирующий события нужным ему образом.
Но это звучит, и мне приходиться столкнуться с правдой, которую я так упорно стараюсь не замечать. Амелия сплошное «непредсказуемое», слишком умная для своего возраста, слишком расчётливая. Она — манипулятор, который скрывает в своих недрах слишком многое, и даже мне сложно представить, что именно.
Это вижу не только я.
— Она умная, хитрая и расчётливая. Наблюдает за всем исподтишка, подмечает. То, что она молчит, не значит, что она ангел, Макс, — продолжает Марина, серьезно глядя в глаза, — Если Лилиану легко раскусить, эту — нет. Она…
— Прекратите.
Миша перебивает, но я продолжаю мысль сестры у себя в голове: она — «слишком», и меня это цепляет, влечет, тянет. Мне это нравится…Амелия мне слишком нравится. Настолько, что при одной мысли о ней, по телу прокатывает дрожь. Я снова ее хочу.
От похотливых образов, благо, отвлекают. Миша становится рядом, мягко убирает руки Марины и занимает место точно посередине, как делал всегда, когда мы ссорились. Он то нас и мирил, как самый старший, спокойный и разумный…вон улыбается даже, сам, наверно, думает об этом, и я слегка закатываю глаза, но отвечаю.
— Марина, не драматизируй. Амелия неплохая девчонка и…
— То, что…
— Я не закончил, — прибавляет голосу стали, и пусть Мара фыркает, но замолкает.
Да, она всегда была более эмоциональная, взрывоопасна и далее по списку, включая ее непокорность и тяжелый характер, все равно Мишу слушала. Не всегда, конечно, но он единственный был максимально близок к тому, чтобы ее затормозить. В груди теплеет от воспоминаний детства, когда происходило тоже самое: приходил более мудрый брат, раскладывал по полочкам и раскручивал конфликт. Примерно так, как сейчас…
— Да, она непростая, я с этим полностью согласен, как,
думаю, и Макс?— Да.
— Но он говорит, что она у него под контролем.
Марина открывает рот, чтобы парировать, но замолкает сразу, как Миша поднимает руку, давая ему продолжить.
— Вопрос в доверии. Мы верим Максу?
— Естественно, но…твою мать, слишком многое на кону! Если она расскажет…
— Она никому не расскажет.
— Ты не можешь этого знать, Макс!
— Она не выходит из моей квартиры, так что могу.
— В смысле?! Ты что ее похитил?!
— Считай так.
— А если она сбежит?
— Не сбежит.
— Да ну?!
— У меня есть козырь, я не дурак, Марина. Я крепко ее держу, а ты должна мне доверять.
Молчит. Взвешивает. Разглядывает мое лицо, но наконец тихо переспрашивает:
— Ты абсолютно уверен?
— Да.
— Хорошо.
— И все?
— А я могу что-то изменить?
— Нет.
— Тогда все.
— Вот и отлично, разобрались, — тянет Миша, а потом указывает на дверь, — Пошлите уже, мы тут целый час сидим и пора бы поужинать.
— Последнее, — говорю, когда Мара соглашается и поворачивает на выход, — Не начинай.
— О чем ты? — притворяется, и я устало смотрю ей в глаза, кивая.
— Ты знаешь о чем я. Не цепляй ее.
— О, ну я очень постараюсь…
— Мара…
— Макс, я согласилась на твои условия, но не соглашалась быть хорошей девочкой. Я постараюсь, не получится? Что ж. Увы и ах!
Тяжело вздыхаю, на секунду прикрыв глаза — ужин будет катастрофой. Слишком хорошо я знаю свою сестру и прекрасно вижу ее настрой.
«Это точно будет фиаско…»
Глава 11. Система бронзовых зеркал. Амелия
18; Декабрь
В столовой царит музыка. Здесь не произносят ни слова, но я слышу ее в ровном, четком ритме вилок, стучащих по тарелкам. Это почти Бетховен, которого я ненавижу, как бы забавно не звучало, особенно если учитывать тот факт, кем я собиралась стать. Но у меня есть причины на такое отношение, правда-правда, честно-честно. Тогда с Розой в наушниках у меня играл именно Бетховен — единственное, что было на моем первом, цифровом плеере. Именно поэтому я знаю точное время, сколько это длилось, вплоть до секунд.
Сам Бетховен говорил о главном мотиве первой части пятой симфонии: «Так судьба стучится в дверь». Какое забавное совпадение. Сейчас я как будто слышу ее снова, «мотив судьбы» набирает обороты пусть музыки то и нет вовсе. Один напряг и безнадега…
«Черт, это просто какой-то кошмар. И здесь так жарко, а еще эти дурацкие свечи…»
Кошусь на них, про себя матерюсь, и так смачно, что не успеваю осознать, что ко мне подошли. Это снова та самая грузная женщина, которая швырнула в меня матрас. Как оказалось, ее звали Марта, и она была кем-то вроде «управдома». На самом деле, думаю, что она была здесь все эти дни, но я ее не замечала, ведь вообще не особо акцентировала внимание на чем-то. Теперь у меня и выбора особого нет, она уж слишком агрессивно ко мне настроена…это тоже вполне прозрачно, особенно, когда дама наступает мне на ногу. Я резко дергаюсь от боли, обращая на себя внимание присутствующих, смотрю на ее морду, но та лишь слегка улыбается, будто ничего не было, и ставит передо мной тарелку.