Curriculum vitae

– Не поверите, сам не ожидал, – провожая глазами спринтера, покачал головой шутник, – а ведь солидно выглядит. Мне показалось – умный человек, с чувством юмора..

– Мало ли как он выглядит… – сдвинула брови стюардесса. – А мне что теперь делать?

– Грустить, – печально вздохнул Григорий, тут же улыбнувшись, – нам его будет очень не хватать!..

Грустить пришлось недолго. Буквально через минуту стоящий сбоку ряд кресел оказался оккупирован беременной, качественно ухоженной мамочкой лет тридцати и маленьким монстром лет семи, судя по экстерьеру – будущим джигитом. Монстр сел в кресло, огляделся и завыл. Что-то среднее между визгом свиньи, ведомой на убой, и воплями дьявола из тела девочки в фильме «Экзорсист». Надежда на то, что орущий недоджигит скоро устанет и успокоится, умерла на третьей минуте, когда вопящее существо начало бегать по салону самолета. Его усталая беременная мамаша пыталась бегать за ним и хоть как-то утихомиривать, но быстро сдалась. Стюардессы и пассажиры морщились, но старались не замечать этот перемещающийся генератор белого шума, пока одна женщина не выдержала и выкрикнула мамаше хулигана: «Да сделайте же что-нибудь!». Мамочка вышла на середину прохода, обернулась ко всем пассажирам, обвела их уставшим, затравленным взглядом:

– А что делать то? Если бы я могла его отшлепать… Но его отец строго-настрого запретил трогать сына, чтобы он рос настоящим воином и мужчиной…

– Ах это у нас, оказывается, воин! – полковник встал, освободился от своего “парашюта”, перехватил за талию пролетающую мимо лужёную глотку с ножками, поставил перед собой и рявкнул так, что притихли пассажиры в хвосте салона:

– Nachname?! Rang?! Milit"areinheit?! (Фамилия? Звания? Воинская часть? – нем.)

Фонтан придурошного рёва иссяк и дикие вытаращенные глаза уставились на офицера. А тот даже не думал предоставлять время, чтобы опомниться.

– Pourquoi es-tu silencieux?!! R'eponds-moi!! Vite!!! (Почему молчишь? Отвечать! Быстро! – фр.)

Все слова вопрошавший сопровождал настолько энергичным встряхиванием объекта воспитания, что голова у того болталась с риском оторваться от туловища.

– Он не понимает по французски, – пискнула испуганно мама.

– Да? – удивился полковник, – по-русски и по-немецки тоже. А как с ним разговаривать? – Soldier! Don't be silent! Answer the senior in rank! (Солдат! Не молчать! Отвечать старшему по званию!), – обратился он к мальчишке, делая страшные глаза.

На виду у всего самолета началась стремительная трансформация монстра в хомячка. У мамаши и чада случился разрыв шаблона. Оба смотрели на полковника с ужасом. Ребенок уже не выл, а скулил и рвался к родительнице.

– Стоять, солдат! – скомандовал полковник, дублируя на немецком “Halt!” и на английском “Stand up!”- За неповиновение в армии воину полагается расстрел! Но на первый раз ограничусь тем, что отрежу тебе язык – всё равно он не нужен, раз ты разговаривать не умеешь…

– Умею, – запищал мышкой пацан и закрыл рот обеими руками.

– Руки по швам!

Лёгкий шлепок по ладошкам и такой же лёгкий, но болезненный подзатыльник окончательно перевели недавнего монстра в желеобразное состояние. Он уже поверил, что неминуемо лишится языка, и под ним расплылась нехорошая лужица.

– Та-а-а-к, – озадачился полковник столь неожиданным результатом воспитательного процесса, но прекращать его, тем не менее, не стал. – Кру-гом, солдат! К маме шагом арш! Поцеловать её в щёчку, привести себя в порядок, вернуться и доложить об исполнении приказа. Как понял?

– Ы-ы-ы-ы-ы…

– Что? Сам себе уже язык откусил?

– Я больше не бу-у-ду-у-у-у…

– Это ты скажешь маме, а старшему по званию положено говорить “Есть”, или если американские боевики нравятся – “Йес, сэр!”. Ну, воин, не слышу!!!

– Есть… сэр…

– Вот так уже лучше. About face! (Кругом), Double time, march! (рысью – марш).

Мать усадила “воина” в кресло, ловко, профессионально переодела, села сама. Полковник заметил, что пассажиры рассаживаются в полной, оглушительной тишине.

Перекладывая вещи, мамочка приподнялась в кресле, обернулась к полковнику и одними губами сказала «Спасибо». То же самое, но громко и внятно произнесла стюардесса, просмотревшая всё представление от начала до конца, взирающая на полковника глазами преданной фанатки. Распутин перевел взгляд на хозяйку салона, пожал плечами и улыбнулся виноватой улыбкой, мол “сам не понимаю, как оно так вышло…”

– А хотите кофе? – выпалила стюардесса первое, что пришло на ум и смутилась окончательно…

– А с чем у вас кофе? – будто не замечая ее пунцовых щек, строго спросил полковник.

– С… с сахаром…

– А ещё с чем?…

– С ложкой! – растерялась бортпроводница, начиная злиться за собственное замешательство.

– Тогда мне борщ с пампушкой и котлету по-киевски! – вздохнул полковник и достал из кармашка рекламный журнал.

Стюардесса посмотрела на пассажира, на широко улыбающихся соседей, сняла тележку с напитками с тормоза и со словами «пошла готовить», удалилась за занавеску.

Последним в салон вернулся толстяк, слегка утомленный борьбой за парашют с администрацией аэропорта и представителями авиалиний. Зло зыркнул на полковника, плюхнулся в свое кресло и недовольно засопел, бубня себе под нос “пускают тут в бизнес-класс всяких клоунов…” Минуту послушав скрипение этого граммофона, полковник покопался в кошельке, вытащил тысячную купюру и осторожно дотронулся ею до плеча возмущенного.

– Простите, пожалуйста… Извините, что беспокою, но не могли бы вы передать за проезд…

Не переставая бубнить “наберут тут по объявлению…”, толстяк выхватил купюру и исчез с ней за ширмой прохода, ведущего к экипажу. Вернулся быстро, сел в своё кресло, бросив через плечо:

– Стюардесса передаст, просила подождать…

– Спасибо, уважаемый, – вздохнул полковник, давясь от смеха, и закрыл лицо рекламным журналом. – Боже мой, какой кристально чистый экземпляр, – зашелестело из под страниц еле слышно, – надо чаще летать бизнес-классом. Такой зоопарк…

Тем временем двери уже законопатили и лайнер усиленно прогревал движки, когда из-за ширмы вынырнула пришедшая в себя стюардесса.

– Обещанный кофе, – учтиво склонилась она перед полковником. – А это, – она глазами показала на купюру, – командир сказал, что нет сдачи, просил передавать только ровные….

Навострившего уши толстяка затмили две крупнокалиберные мадам Грицацуевы: мама лет сорока и дочь лет пятнадцати, появившиеся из-за занавески переполненного эконом класса.

– Девушка, я смотрю у вас тут совсем пусто, может вы меня с ребёнком посадите, а то у нас там духота. С одной стороны дети орут, с другой китайцы кричат. Не повернуться, ноги некуда девать. Просто пытка на четыре часа. А? Пожалуйста. Ну, что вам стоит?