Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II
Шрифт:
Именно перу последнего, «старого отличника учебы», как с уважением и симпатией говорят о нем авторы биографии адмирала Рожественского {291} , и принадлежит — по свидетельству адмирала Алексея Алексеевича Бирилева — фактическое авторство «Заключения Следственной Комиссии о…», подписанного, но, искренне надеюсь, нечитанного почтенными адмиралами. Поскольку не хотелось бы оскорблять их седины подозрениями в маразме или государственной измене [352] .
352
Впрочем,
Последняя часть Заключения, именуемая «Мнение Комиссии», вообще читается как песня. «Цусима» баталера Новикова после нее — детский лепет. Тут уж раздается всем сестрам серьгам: от Командующего эскадрой Вице-Адмирала Рожественского до командира «Изумруда» капитана 2-го ранга барона Фер-зена. Что, мол, ушел от сдачи и плена — это, вроде, и не подлежит осуждению, а вот почему корабль на камень посадил? За это строго взыскать надо! А может, все-таки хочется взыскать именно за то, что не сдался? Что сберег честь Андреевского флага?
Вот, скажем, о капитане 1-го ранга Озерове, все же поднявшем японский флаг над своим тонущим броненосцем «Сисой Великий», Комиссия слова плохого не говорит. Исчерпал, мол, возможность к сопротивлению, экипаж спасал, чего уж цепляться к человеку? Дело житейское! Зато все ругательные слова в адрес своего Командующего со стороны каперанга Озерова, «исчерпавшего возможность к сопротивлению», Комиссия воспроизводит и на память потомкам передает. Вместе с еще более убедительными и правдивыми словами также, видимо, «исчерпавшего возможность к сопротивлению» контр-адмирала Небогатова. Увы, бывшего. Но зато какой достойный доверия человек!
Не то, что этот Рожественский и его Коломейцовы, Блохины, Ферзены, Берендсы, не говоря уж про матросов, упорно считающих, что их Адмирал на «Суворове» много врагов потопил.
Не только матросы так считали
Много там или мало, но, что любопытно, не только матросы так считали. В донесении о бое мичмана И.А. Дитлова с броненосца «Адмирал Ушаков» черным по белому написано следующее:
«Приблизительно через полчаса после начала боя сверху раздались крики “ура”. На левом траверзе я увидел мачты погружающегося в воду корабля. Гибели “Ослябя” я не видел, так как это произошло с правой стороны, в то время как я был занят стрельбой на левой»{292}.
Этот же поразивший его случай Дитлов приводит в своих уже упоминавшихся записках о Цусиме: «Минут через 25 после начала боя с мостика раздалось “ура”, подхваченное внизу. Артиллерийский унтер-офицер Горбунов взволнованно схватил меня за руку: “Смотрите!”
Я взглянул в бинокль и увидел мачты погружающегося в воду корабля. “Ура” гремело. Это был первый и, увы, последний светлый момент боя. Уверенность в победе возросла, и я энергично продолжал стрельбу, пока неприятель не вышел из угла обстрела…»{293}
Далее Дитлов вновь повторяет, что не видел гибели «Ослябя», так как это случилось справа от «Ушакова». А мачты погружающегося судна он видел слева, где и находился японский флот.
Причем Иван Александрович Дитлов в своих впечатлениях не одинок. Священник с броненосца «Адмирал Сенявин» о. Зосима утверждал, что еще до гибели «Ослябя»:
«Первым погибло японское головное судно.
Мы думали, что это “Микаса”, и наши матросы начали кричать “ура”, но когда мы были в плену, мы опрашивали японцев, и они отрицали это. И действительно, вскоре мы видели “Микаса” в Сасебо.
У нас первым погиб “Ослябя”»{294}
Насчет головного наши, пожалуй, погорячились. Но в массовые галлюцинации верится тоже слабо. Тем паче о сговоре речи быть не может. Личный состав «Ушакова» и «Сенявина» был строго отделен друг от друга. Батюшку же японцы, скорее всего, и вовсе сразу выпустили. Так обычно в ту войну и бывало.
Кстати, вспомним лейтенанта Колокольцева с «Ослябя»: «Первым в кильватерной колонне был броненосец «Микаса», затем — «Шикишима», «Асахи», «Фудзи», «Ниссин» и «Кассуга»; дальше шли крейсера 1-го класса (2-й боевой отряд адмирала Камимура. — Б.Г.), но, кажется, до них шло еще большое судно»{295}. Еще одна загадка, по-видимому неразрешимая, начала Цусимы. А про свои собственные потери самураи-то разъяснят.
В главе 10.4 этой части на схеме 14 восстановлено положение «Сенявина» и «Ушакова» в 14:16, то есть через 27 минут после начала боя. Читатель сможет сам представить, что открывалось в эти минуты с левого борта броненосцев. И сможет сделать некоторые выводы. Если захочет.
Так что, может, и не столь уж неправы были матросы в том, что не ранили бы тяжело Адмирала — хана японцам.
Исторический документ с ложными представлениями Шульца, или Гадостные обвинения
Но что эти донесения, свидетельства и впечатления для Комиссии! Ведь не поверите. Во всем многостраничном Мнении нет ни одного (!) плохого слова в адрес бывшего контр-адмирала Небогатова, а о его сдаче упоминается только в связи с уходом «Изумруда»! Зато в очередной раз ругается адмирал Рожественский за то, что с момента встречи с Небогатовым разделил отряды и не позволил экипажам общаться между собой.
Есть в Мнении Комиссии много еще чего хорошего и разного. Очень совпадающего с мнениями и показаниями «небогатовцев». Такое ощущение, что другие показания, тех, кого мы назвали «верными», Комиссия либо не читала, либо во внимание не приняла. «Манильцам» — тем слегка попало. Но про сдавшихся ни-ни. А слова Комиссии об «исчерпавших возможность к сопротивлению» вообще дорогого стоят. Показывают они, что понятие моральной, а тем более духовной, победы было для Комиссии уже вовсе не доступно.
Текст Мнения опубликован в сентябрьской книжке «Морского сборника» за 1917 год, а в последнее время воспроизведен в ряде юбилейных изданий, посвященных столетию русско-японской войны{296}. Ознакомиться с этим Мнением просто необходимо каждому интересующемуся отечественной историей и методами ее составления и интерпретации задолго до «исторического материализма». Увидеть своими глазами, как умело совершенно здравые и объективные мысли и выводы могут служить тщательным прикрытием лжи.
Предварительно очень полезно познакомиться с тремя томами «Донесений участников боя» и двумя не менее толстыми томами «Показаний в Следственной Комиссии» участников того самого боя{297}. Тогда впечатление от Мнения будет еще более неотразимым. В подлинном тексте «Заключения Следственной Комиссии» к странице 66 подклеен рукописный листок с пометками Морского Министра в 1905–1907 годах адмирала Бирилева. Приведем самые характерные из них: