Cvan-65

"Однако результат, похоже, достигнут, - прикинул, чувствуя, как потекла кровь из разбитой губы.
– Теперь сравнивать с фотографией в паспорте будет трудненько. Разве что антропометрический анализ.

– Да, чай, не Европа, тут ребята простые. Проскочит", - успокоился и остаток пути пролежал смирно.

Машина коротко просигналила и, перевалив бордюр, вползла на ярко освещенную площадку. Подхватили и, без церемоний, заволокли в дежурку. Решетка, огораживающая бомжатник, добавила новых царапин на изуродованном лице.

"Хватит, пожалуй, а то совсем на квазимодо похож буду потом", - решил Серега. Еще когда только начался захват, мелькнула у него шальная мыслишка: нырнуть под днище "Бумера", но остерегся: "Бодаться с властями - дело обоюдное. Не дай бог покалечишь. Тогда точно - не отвертеться. Ладно, посмотрим, как обернется, тогда и решать будем, как дальше жить".

Ждать пришлось не менее часа. По ходу ожидания отвлекся и занялся медитацией. Переместить себя на жаркий пляж оказалось не так уж и трудно. Смог даже немного вздремнуть, разморенный легким тропическим ветерком.

В реальность вернул стук ключей и лязганье засова.

– Вставай, разлегся, - поторопил сержант, очевидно, дежурный.

– Начальник, оковы сними, - попросил арестант, не особенно надеясь на понимание.

– Не положено, - буркнул выводной и подтолкнул в коридор.

"Ну и рожа у тебя, Шарапов", - процитировал Сергей нетленку, глядя в мутное зеркало, висящее возле кабинета. Видок и впрямь оставлял желать лучшего. Кровь на опухшем лице высохла и встала коркой, а измазанные грязью куртка и джинсы сделали из задержанного форменное чучело.

– Вперед, - скомандовал сержант. Прокуренный кабинет оперов встретил неизменным плакатом сталинских времен, обшарпанными столами со следами зазубрин от неудачно открытых пивных бутылок и парой типично милицейских личностей.

– Ага, вот и долетался, голубь сизый. Говорили тебе, не наглей, а ты что, круче ветра?
– приветствовал меня один из оперативников.
– Думал, если менты крышуют, так и наглеть можно? А ведь предупреждали, что земля, она круглая. Вот и повернулась. Теперь наша очередь тебя на подставу крутить.

Оперативник затянулся сигаретой и выдохнул едкий дым в лицо арестованного.

– Эк тебя уделали, - одобрительно крякнул он, разглядывая следы побоев.
– Ничего, это только начало, - заверил говорун.

– Чего ты с ним рассусоливаешь?
– встрял второй.
– Дай ему бумагу, и пусть пишет признанку. Вон, на той неделе два новых глухаря повисли. Сто пятая с углами и грабеж. Пусть кается, лиходей. Ну, а доверенность на машину, это уж само собой. Ты что, Бурый, думал? Нашего человека развести, с рук сойдет? Хрен ты угадал. Твое счастье, Миха сегодня выходной. Он бы, точно, сперва ливер отбил. Как вы ему.

"Вот это и называется: чужие непонятки хуже своих. Кто же знал, что покойный не дружил с местными опричниками? Теперь понятно, почему так жестко приняли. Корпоративная солидарность, как говорится", - вздохнул Сергей, готовясь к новой порции побоев.

– Чего ты молчишь, сволочь?
– сорвался в крик опер.

– А чего говорить?
– пробурчал задержанный.
– Писать надо, а руки-то заняты. Как писать?

– Ха, соображает, - заржал хозяин кабинета.
– Саня, расстегни его, - распорядился белобрысый.

Растирая затекшие кисти, осторожно просканировал помещение: "Не здорово. Уходить через дежурку сложно".

– На, - сунул ему ручку мститель. Пиши: - ...Я, Буров, как тебя там...
– он повернулся к приятелю.
– Подай мне ориентировку на "мокруху".

Ильин подобрался, готовый начать действовать, едва противник приблизится. И уже незаметно перенес вес тела на одну ногу, как заскрипела дверь, и в комнату просунулась физиономия сержанта.

– Атас. Проверяющий со штаба, - сообщил конвоир и скрылся.

– Ладно, - отложил папку опер. Повезло тебе, Бурый, а может, и нет.

– Чего ты скалишься?
– навис щуплый опер над арестантом.
– Сейчас мы тебя в камеру определим. А к разговору после вернемся. Только тогда ты еще сговорчивей будешь. Правда, после той камеры, протокол подписывать тебе, голубь, стоя придется, - скабрезно усмехнулся мент. И крикнул, обращаясь к выводному: - Вася, забери лиходея. В восьмую. И шепни там, что педофила приняли, - добавил он.

Сержант залился жизнерадостным смехом и повел задержанного вниз по лестнице.

Впихнул в камеру и, выполняя обещание, проинформировал обитателей: - Принимайте гостя, ребятки. Только осторожно, он детишек больно любит. Смотрите, чтобы не приставал.

Сергей остановился у порога, оценивая ситуацию: "Все ясно. Постояльцы с опытом. Видно, держат их в участке, как средство повышения раскрываемости".

Четверо здоровяков, сидящих вокруг узенького стола, недобро уставились на новичка.

– Ну? Чего стоишь? Кукарекать сразу будешь, или как?
– лениво поинтересовался крайний. Чернявый, похожий на цыгана сиделец размял кулак и начал подниматься со скамьи.

Встать не успел. Удар сложенными пальцами опрокинул его на соседа. Захрипев, он схватился за горло и задергался, мешая тому дотянуться до обидчика. Сергей шагнул к нему сам. Еще одно движение, и тот сложился пополам, зажимая отбитые причиндалы. Справиться с остальными оказалось еще легче...

Не прошло и минуты, как на полу узенькой камеры стало тесно от разлегшихся отдыхать босяков. Оперативно выдернув серую простыню, в два рывка распустил ее на полосы и спеленал сидельцев. Хитрые узлы не позволяли сделать ни одного лишнего движения.

"Вот так. А то...
– присел на еще теплое место у стола.
– Что у вас тут? Чай? Ладно. Спрашивать не у кого". Плеснул кипятка в стакан и добавил заварки.

– Эй ты, сука. Развяжи, - прошипел один из уголовников. Он уже продышался и успел сообразить, что ситуация вышла из-под контроля.

– А то что?
– поинтересовался новосел.
– Лежи, паразит, молча, а то пасть заткну. Или кипяточком попотчую.

Через несколько минут очухались остальные.

"Не услежу я за вами за всеми-то, - понял разведчик.
– Придется..." - закончить не успел.