Цвет мести

И как бы это прозвучало? Как будто Огненный Танцор лишился разума. Хорошо, он мог попросить Мортимера, Мегги или Элинор подтвердить его историю, может, даже Фенолио, хотя ему-то доверия по-прежнему не было. Но никто из них не видел, как на пустой проселочной дороге Орфей с заплаканными глазами признался, что он, Сажерук, был героем его безутешного детства.

И что только мог замыслить Орфей?

На следующее утро Сажерук с Роксаной принесли к прессу оливки, которые она собрала вместе с Йеханом. Поговори с ней, Сажерук! Расскажи ей, наконец, все! – подталкивал он сам себя, пока золотое масло сочилось из пресса в бутылки. – Объясни ей тот страх, который она видит в твоих глазах.

Но он молчал. Как молчал все эти годы. Он так и остался трусом. Этого не изменила даже смерть. Белые Женщины избавили его лишь от страха перед миром, но не перед собственной слабостью.

Встреча в ночи

Если бы можно было выразить это словами, незачем было бы писать это красками.

Эдвард Хоппер

Та часть Омбры, которую Великий Бальбулус предложил в качестве места встречи, должно быть, напоминала ему о детстве. Сланец узнал кое-какие поразительные вещи о его прошлом от стеклянного человечка, который когда-то работал со знаменитым миниатюристом Виоланты. Бальбулус Чипресский вовсе не был сыном видного художника по алебастру, как утверждал, а приходился бастардом одного князя.

Бальбулус уже поджидал их с беспокойным видом человека, который знает, что делает что-то нехорошее, но не имеет силы воли отказаться. От старых ям красильщиков, что находились сразу за стеной, исходила вонь, ходили слухи, что в них живет огромная саламандра, которая воняет мочой, в которой красильщики раньше вымачивали полотно. Здесь жили беднейшие из бедных, и Ринальди настороженно оглядывался, вразвалочку подходя к Бальбулусу.

– Опять ты пьяный! – прошипел Сланец ему на ухо. – Смотри не оброни меня в эту вонючую жижу.

Ринальди пил уже несколько часов подряд. Черному Принцу не понравились ни его песни, ни его игра на лютне. И действительно ли он забрал назад ту деревяшку, которую подбрасывал Принцу?

– Я подсунул ее другому, стеклянные твои мозги, – огрызнулся он, когда Сланец спросил его об этом второй раз. – И отстань от меня, пока я не сломал твою тонкую шейку.

Его налитый кровью взгляд не оставлял сомнений в том, что он с удовольствием исполнит эту угрозу, а Сланец уже был научен серьезно относиться к внезапным взрывам гнева Бальдассара Ринальди. Бальбулус, разумеется, тоже ощутил его винное дыхание. Он наморщил лоб и скривил узкие губы. Торчащие скулы, косо посаженные карие глаза – в Великом Бальбулусе было поровну человеческого и кошачьего.

– Вы опоздали. – Его голос был куда менее впечатляющим, чем облик.

Ночной воздух был тяжелым от смрада, что поднимался из заброшенных красильных ям, и изящной черной накидке Бальбулуса грозило основательно провонять к моменту возвращения в замок. Сланец разглядел пурпурный рукав под рукавом накидки. Пурпурные улитки были дорогими существами, их требовалось двадцать тысяч для окрашивания одного-единственного предмета одежды. Но это было бесспорно ничто по сравнению с ценой золотой руки, что смастерили для Бальбулуса, когда Змееглав велел лишить его кисти. По слухам, золотые пальцы обладали такой же подвижностью, как и некогда живые. Золотую кисть изготовил сын Роксаны, молодой кузнец Йехан. Сланец советовал Орфею поставить в список отмщения и этого юношу. Но в Омбре бытовало мнение, что Сажерук не особо жалует своего пасынка, а куда больше любит своего ученика Фарида. Да и без Йехана список отмщения был уже достаточно длинный.

– Для меня это большая честь, Великий Бальбулус! – Сланец низко поклонился, хотя это трудно было проделать, сидя на плече Ринальди. – Я давний поклонник вашего искусства.

Бальбулус окинул его беглым взглядом и наградил вымученной улыбкой. Господин миниатюрист, пожалуй, не особо ценил поклонение стеклянных человечков, и Сланец решил отныне хвалить только его конкурентов.

– Давайте перейдем к делу. Мне надо возвращаться к работе. Моя госпожа заказала книгу ко дню рождения, в ней должны быть изображены все насекомые и дикие цветы, какие только сыщутся в Омбре. – Бальбулус издал тяжелый раздраженный вздох. Ему хорошо удавалось так расставлять акценты, будто он действительно рос в имении видного мастера алебастра, а не в сиротском доме, но тонкий слух стеклянного человечка не обманешь. Нетрудно было увидеть, что высокородного господина Иллюстратора просто пожирало честолюбие. И зависть к каждому мало-мальски одаренному конкуренту. Считалось, что Бальбулус работает в две руки, потому что его работа пользуется большим спросом: золотая – для рисунка, живая – для красок. Однако Иллюстратор подозрительно часто щурился. По всей видимости, его глаза ослабели от долгих часов работы при свечах. А сможет ли волшебный кузнец изготовить и новые глаза, вот вопрос. Сланец с трудом подавил ухмылку.

– Жуки и дикие цветы? Какое расточительство вашего таланта. – Ринальди охотно прибегал к искусству тонкой лести, когда оно приносило выгоду. – Ну кого это удивит в городе, где ночные разбойники безнаказанно называют себя принцами?

Ах ты, заноза безуспешной аудиенции у Черного Принца глубоко сидела в тщеславной плоти Ринальди. Он достал из кармана мешочек с деревяшками и положил его на живую ладонь Бальбулуса. В отличие от грязной лапы Ринальди, те пять пальцев, которые остались в распоряжении Иллюстратора, были безупречно ухожены.

– Должно быть, это все, что вам необходимо, чтобы быстро выполнить задание. Или нет? – Сланец достал кинжал и надвое разрубил им муху, нарезавшую вокруг него круги. Из-за вони, исходящей из ям, мух здесь было много.

Бальбулус посмотрел на него с явным удивлением. Большинство людей считали стеклянных человечков забавными и безвредными, тогда как некоторые из них успешно действовали как воры, шпионы или отравители. Сланец в юности тоже не отвергал возможность такой карьеры.

– И большая ли эта книга? – Он вытер кинжал о плечо Бальдассара. – Я надеюсь, работа продвигается споро?

Бальбулус сунул свою золотую руку в мешок и достал одну из деревяшек. Она была с лицом Перепела.

– Все страницы уже проиллюстрированы, – пробормотал он. – Остались только инициалы, которыми я должен снабдить каждого из этих персонажей. Свои заказы я исполняю пунктуально.

Он поднес деревянную фигурку близко к глазам.

– Невероятно! Кто это вырезал? Я еще никогда прежде не видел такую тонкую работу!

– Ну, ваши картинки, я надеюсь, тоже будут походить на образцы. – Сланец сунул кинжал за пояс, почувствовав предостерегающий взгляд Ринальди. Он уже дважды, охотясь за мухами, колол его в затылок – не то чтобы случайно, следует признаться.

– Мой господин ожидает стопроцентного сходства, – продолжил он. – В противном случае он потребует свои деньги назад. И краски, которые мы вам поставили.

Бальбулус, казалось, взвешивал, заслуживает ли ответа такое беззастенчивое сомнение в его искусстве. Он был слишком увлечен собой, чтобы оставить без комментариев подобное святотатство.

– Кажется, ты забыл, с кем имеешь дело, стеклянный человечек! – прошипел он. – Я Бальбулус, величайший миниатюрист, какого только видел этот свет.

– Если бы вы были так уверены в этом, то вряд ли бы приняли заказ моего господина, – язвительно ответил Сланец. – Что вы еще у него выторговали? Краски, гарантирующие бессмертие?

Лицо Бальбулуса побледнело как луна.

– Бессмертие моего труда!

Ринальди хрюкнул и сплюнул в грязь синеватого цвета под сапогами.

– Уже поздно, и здешняя вонь вызывает у меня тошноту. Повторю еще раз, за что мы платим: вы начинаете с восходом солнца рисовать отсутствующие инициалы, в той же последовательности, какую задает список имен заказчика. Для них вы используете исключительно серые красящие пигменты, которые вам прислали. Наш заказчик особенно подчеркнул это условие. В последнюю очередь вы рисуете Сажерука, но его – в цвете, в тех красках, в каких его обычно изображают. Готовую книгу вы принесете сюда через два дня, как только колокол пробьет десятый час ночи.