Цвет надежды

Девушка тяжело вздохнула. Гарри не был похож на Рона. Он был более чутким, более ранимым, более… Девушка не могла подобрать нужных слов. Шесть лет назад она увидела в поезде маленького черноволосого мальчишку, отчаянно боящегося своего появления в школе. Потом оказалось, что за внешней уязвимостью и трогательностью скрывается сильный характер и стальная воля. Гарри Поттер действительно был избранным. Мало кому выпало испытать то, что довелось ему. Гарри выстоял. Более того, он сохранил в себе что-то важное. Умение жить, несмотря ни на что, радоваться за друзей, заботиться о них. Шесть лет жизни Гермиона провела, наблюдая за ним, беспокоясь о нем, оберегая его. Он стал частью жизни. Очень большой и важной частью. Все прошедшее лето не было дня без мысли о нем. Сложилось так, что у Гермионы Грейнджер не было подруг. Дружба — это доверие. В маггловском мире она была заранее обречена на ложь. Что же касается магического… Ее сверстницы, Парвати и Лаванда, всегда были как-то далеки, что ли. Может, дело в том, что Гермиона не наладила с ними контакта с первого года учебы. Тогда появились Рон и Гарри, и ей вполне хватало. В последние годы Гермиона жалела об этом. Не то чтобы они не общались. Нет! Девчонки были милыми и вежливыми. Вот только общих тем не находилось, и регулярно возникала какая-то неловкость при попытке близкого общения. Гермиона давно смирилась. Тем более, у нее была своя комната, и ей все реже приходилось с ними пересекаться. Была еще Джинни. Но, как выяснилось, между ними стояла стена с самого начала: Джинни всегда жутко ревновала Гермиону к Гарри. Ведь ее не брали в их компанию. Шли годы, великая любовь Вирджинии Уизли, может, закончилась, а может, девушка осознала всю безнадежность ситуации и устала бороться. Гермиона наверняка не знала. Вот только исчезновение причины для ревности не сделало девушек ближе. Они общались. Постоянно оказывались в общей компании, проводили много времени вместе. Вот только душевного тепла не было. Были милые, возможно, даже дружеские отношения. Только в понятие «дружба» девушки вкладывали разный смысл. Джинни делилась секретами и просила совета в выборе очередного кавалера, а Гермиона принималась занудствовать и советы давала на редкость дурацкие. Не могла же она признаться, что завидует Джинни. Ее красоте, ее легкости в общении с ребятами. Сама Гермиона так не могла. С самого первого курса к ней прочно прицепился ярлык зубрилы и правильной девочки. Так все и текло до сих пор. Девушка не хватала звезды с небес. Она не считала себя красивой. Умной — да! И то, бывали моменты, когда она вела себя по-идиотски. Взять хотя бы весь сегодняшний день от начала и до конца.

Вот и получалось, что у нее не было никого ближе Гарри и Рона. И если с Роном было все понятно. То вот с Гарри… Была ли это Любовь? Гермиона не знала. С мамой делиться она не стремилась. Просто с тех пор, как она поняла, что отличается от родителей, в душе поселилось чувство, что ее не поймут. Почему-то казалось, что даже юношеские переживания волшебников чем-то отличаются. Ей было невдомек, что каждый подросток заранее ощущает себя непонятым. Гермиона списывала это на волшебство. Что же делать?! Пресловутый переходный возраст. А откуда еще узнать про Любовь? Из любовных романов, которых девушка за лето перечитала множество? Зачем и сама не понимала. Может, хотела пережить красивую историю хотя бы в мыслях? Но там все было нудно и смешно. Дрожь в коленях, колотящееся сердце, мороз по коже. Да еще губы произносят всегда не то, что собираешься сказать. И это Любовь? Девушка усмехнулась. Все эти выдуманные симптомы она перенесла сегодня в присутствии Малфоя. Так что врут все в книгах. Выдумка! Фарс! С Гарри все не так. Просто и тепло. Она всегда знает, как он себя поведет, что скажет, как посмотрит. Она видит его насквозь, и он ее не злит так часто, как Рон. Да, он стал скрытным в последнее время, но это пройдет, девушка верила. Гарри не сможет долго сторониться всех. Он нужен. Он справится. А она ему поможет. Ведь она так привыкла к заботе о нем. Может, это и есть Любовь?

Ох! Девушка почувствовала, что запуталась. В голову настойчиво лезли непрошеные мысли. Отблески камина прыгают по лицу и обнаженным плечам светловолосого юноши. В этих мыслях даже как-то забывалось: кто он. Прямой взгляд, резкий голос. Он был просто человек. Странно…

Щеки начали гореть, и Гермиона вернула свое внимание толстой книге. Нужно отвлечься. Девушка наугад открыла страницу и коснулась палочкой гриффиндорской эмблемы. Хорошо, что сидела, потому что с колдографии ей помахал рукой Гарри Поттер. Лишь секунду спустя Гермиона поняла, что слухи о сходстве Гарри с его отцом были не преувеличены. Гермиона усмехнулась и внимательно всмотрелась в лицо семнадцатилетнего Джеймса Поттера. Взлохмаченная шевелюра, задорная улыбка. Точная копия. Только в карих глазах не было той затаенной грусти, которую Гермиона всегда видела у Гарри. Девушка перевела взгляд на соседнюю колдографию и увидела Ремуса Люпина. Симпатичный усталый подросток. Серо-зеленые глаза, легкая улыбка. Он вызывал симпатию. Такой человек не может быть плохим. Питер Петтигрю. Гермиона даже не стала вглядываться в лицо этого недочеловека.

Лили. Тогда еще Эванс, по версии подписи под колдографией. Веселая улыбка, счастливые искры в глазах. Девушка, которой удалось все. Девушка, которая так и не доживет до своей двадцать первой весны. Гермиона почувствовала, как защипало в глазах, и поспешно отвернулась от счастливого лица юной волшебницы. Легче не стало. Только дыхание перехватило от ощущения несправедливости. Сириус Блэк. Человек, которого Гермиона так и не смогла понять до конца. Девушка слышала, что он был красив, видела это на свадебных колдографиях родителей Гарри. Но все равно сердце подскочило при виде темно-синих глаз, смотрящих прямо ей в душу из-под упавшей челки. Сириус тоже улыбался. Вроде бы весело. Все должно было казаться замечательным в тот день. Ведь ему было всего семнадцать. Он закончил школу. Вся жизнь была впереди. Он должен быть счастлив. Он очень старался, чтобы все так и выглядело. Вот только глаза… Гермиона зажмурилась. Если бы она увидела этот альбом раньше. Два года назад, когда можно было поговорить с человеком, живущим по адресу: улица Гриммо, 12. О чем он думал в тот день? Знал ли он, как обойдется с ним жизнь?

Слезы все-таки потекли. Девушка утирала их длинным рукавом черного свитера, а они все текли и текли. О чем она плакала? О Сириусе, погибшем, защищая своего крестника или свою неведомую мечту, о родителях Гарри, опередивших своего друга на четырнадцать лет в этом страшном марафоне.

«Все хорошо. Никто не падает!» — раздался в ушах напряженный голос. А она падала в пучину отчаяния, сбитая с ног несправедливостью этой жизни по отношению к таким молодым и таким удивительным людям.

Гермиона закрыла лицо ладонями. Тиканье часов оглушало.

— Гермиона, все хорошо.

Ее плеча коснулась теплая рука.

Девушка вскинула голову и расплакалась еще сильней. Только уже от облегчения. Перед ней стоял Дамблдор, разом постаревший лет на десять и очень уставший, но живой и невредимый. Его глаза за стеклами очков-половинок светились странным блеском.

Гермиона попыталась заговорить: спросить, что с Гарри, как он, но лишь судорожно всхлипнула и принялась с новой силой вытираться свитером.

Дамблдор посмотрел на колдографии и со вздохом опустился в кресло напротив девушки.

— К сожалению, в мире не все происходит так, как нам бы того хотелось. Замечательные люди уходят, в то время как их палачи топчут землю и дышат сладким воздухом. Но во всем есть смысл, девочка. Поверь. Жизнь намного мудрее нас. А мы слишком глупы, чтобы оценить ее мудрость, часто ограничиваясь лишь стенаниями и гневными выкриками.

— Но разве это справедливо? — подала голос Гермиона. — Сириус, родители Гарри… В то время как эти…

Девушка махнула рукой в сторону раскрытого альбома. В этой старинной книге соединилась вся жизнь. История побед и поражений, подвигов и предательства, счастливых моментов и трагедий. На этих страницах все они были одинаковы: герои и злодеи, жертвы и палачи. Здесь они были равны. Им всем было по семнадцать, они все вышли из стен одного замка, получив одинаковые напутствия от мудрых наставников. Отличал их сделанный выбор и пройденный путь. Но старый школьный альбом уже не нес за это ответственности. Они сами избрали свою жизнь. А потрепанный альбом любил их всех одинаково, потому что для него им навечно осталось по семнадцать, а все школьные шалости — это такая мелочь по сравнению с вечностью. За это не презирают.

Девушка отвела взгляд от лица Сириуса и посмотрела в глаза директору. Ей казалось, что он должен знать ответы на все мучающие вопросы.

— Разве это справедливо?

— Жизнь, иногда, тоже наказание, — тихо произнес Дамблдор и добавил. — Когда ты стар, тебе уже ничего не остается, как вспоминать свои ошибки и жалеть о том, чего когда-то не сделал или сделал не так. Жизнь мудра, Гермиона. Она никого не обходит стороной.

Девушка кивнула и задала вопрос, ответа, на который страшилась сейчас больше смерти:

— Как он?

— Мистер Поттер или мистер Малфой? — тут же подал голос директор.

Гермиона непонимающе уставилась на него.

— Конечно, Гарри! — воскликнула она.

Дамблдор улыбнулся.

— С ним все хорошо. Он сейчас в лазарете.

Гермиона вскочила с места. И куда только делась усталость и пережитое потрясение?

— Мне нужно увидеть его.

Директор остановил ее, удержав за руку.

— Не сейчас. Мадам Помфри дала ему зелье, и он спит. Поверьте мне, с ним все будет в порядке.

— А что будет дальше? — спросила Гермиона, медленно опускаясь в кресло.

— Дальше… — Дамблдор тяжело вздохнул. — Знаете, что самое сложное в жизни человека?

Гермиона промолчала, ожидая продолжения. До этого дня ей не приходилось беседовать с Дамблдором на темы, не касающиеся учебы. Честно признаться, Гарри, как ей казалось, был единственным студентом, вхожим в кабинет директора. И вот теперь здесь она. Что-то неуловимо менялось.

— Самое сложное — это ответственность. Когда от тебя зависит судьба другого человека. Многие не готовы к ответственности всю свою жизнь. Мне, к сожалению, слишком часто приходится принимать решения. Боюсь, они не всегда верны.

Глядя в это морщинистое благородное лицо, Гермиона с трудом могла поверить, что этот человек способен ошибаться. Здравый смысл подсказывал, что ошибаются все. Но Дамблдор в ее глазах всегда стоял на пьедестале, слишком высоком для земных ошибок.

— Я хочу посоветоваться с вами, — огорошил ее директор, — вы ведь помните просьбу мистера Малфоя относительно вашей памяти?

Ну, вот и все. Прощайте воспоминания. В эту минуту Гермионе почему-то вспомнился старый школьный альбом. Для него неведома была дальнейшая жизнь выпускников, ее словно отбирали во благо. У него же оставались лишь теплые воспоминания о нерадивых, но любимых детях. А вот у Гермионы отбирали что-то важное. И она не была уверена, во благо ли? Она четко осознавала, что слишком многое изменилось за прошедший день. И терять это было просто невыносимо. Девушка подняла голову и посмотрела на Дамблдора. В его глазах горел неведомый огонек.