Цвет судьбы. Откровения египетской мумии 2

Все бы ничего, если бы речь не шла о средних веках, когда по всей Европе свирепствовала папская инквизиция. Тогда доносительство, продиктованное завистью, было очень распространено. И у этой умной женщины неожиданно появился враг. Она вылечила корову одного соседа, а вот корова другого соседа, Вермерена, после ее лечения все-таки умерла. (Хотя причина была в том, что за помощью к Анне обратились слишком поздно.) Обычный случай, за который грех обвинять. Но тут обвинить было очень выгодно: можно было разжиться чужим имуществом. Дело в том, что папская курия забирала себе только половину имущества казненных инквизицией слуг дьявола, а другую половину передавала тем, кто помогал их разоблачению. Кроме того, Анна жила без мужа и родственников, потому заведомо казалась легкой жертвой…

И сосед, корову которого спасти не удалось, написал донос местному прелату. Дескать, такая-то женщина занимается колдовством. И что она способна уничтожать скот и насылать погибель на людей. Уж очень он зарился на пристройку Анны (после казни он таки ее получил).

Прелат Вюрцбурга Ганс Фридрих распорядился схватить Анну Смоляйгн. Пришли за ней в дом поздно вечером люди с факелами, она как раз кормила ребенка…

При обыске в ее убогом жилище обнаружили множество трав, которые она хранила в глиняных горшочках. Это несомненно указывало на то, что она была ведьмой. Одним из доводов против нее был… ее рыжий кот. Другим знаком ведьмы сочли большую бородавку на ее левой щиколотке.

После этого провели еще более доскональный осмотр тела Анны. Обрили все волосы на голове, раздели донага и тщательно обследовали. В качестве свидетелей присутствовало человек двадцать зевак – все желающие. Отметину дьявола в виде трех шестерок искали, привязав Анну к стулу, даже в интимных местах… Не нашли.

Зато дополнительной «уликой» стала найденная ореховая палка. Следователи сочли, что на ней Анна совершала ночные полеты. Нашелся и котел, а он был в каждом доме, – колдовской инструмент. В качестве магического зеркала, как решили присутствующие, Анна использовала стеклянную бутыль синего цвета, хранившуюся у нее в сундуке. Не нашли только специального ножа Агам с магическим символом на рукоятке, которым ведьмы чертили магические круги во время шабаша.

Еще одним доказательством причастия к нечистой силе явилась найденная под кроватью деревянная фигурка апостола с отбитой головой. Якобы Анна сознательно изуродовала христианского святого… Но эту фигурку светло-желтого цвета хозяйка подобрала у своего крыльца. Возможно, ее подбросили. Женщина подняла ее по глупости, из женского любопытства, хотела получше разглядеть. А дома забросила. И вот при обыске фигурку нашли и понесли в суд инквизиции.

Началось следствие. Допрашивали Анну Смоляйгн, как это было положено, в пыточной камере члены суда и сам главный судья города Вюрцбурга Генрих Дитрих с помощниками.

– С каких пор ты стала ведьмой? – спросил Анну Дитрих, надеясь быстро сломить молодую женщину.

– Я не ведьма! – воскликнула Анна. В ее глазах читалось искреннее недоумение по поводу всего, что с ней происходило, и надежда, что вот-вот ее отпустят домой к беспомощной дочурке.

Судья кивнул, и палач крутанул ручку дисков. Женщина закричала от страшной боли в пальцах.

– Моя доченька, моя Мари, – вырвался у нее из груди материнский вопль.

– Давно ли ты служишь дьяволу? – повторил свой вопрос Дитрих.

– Да, да – я ведьма… – выдохнула Анна сквозь стон. – Мне больно, отпустите меня.

– Скажи, каким образом ты стала ведьмой?

– Моя мать, покойница, меня научила травам и всему.

– Кого ты избрала своим инкубусом? Как его зовут? – допытывался судья.

– Я не знаю, кто это. Я не знаю… Я не…

Палач по знаку судьи опять заставил Анну закричать от боли.

– Его зовут… зовут, – залепетала она, уже не помня себя, – кажется, Парцел.

– Кто твой покровитель среди демонов? Чем ты поклялась ему платить? Как ты исполнила свое обещание? – вопросы сыпались один за другим, так что Анна едва успевала сообразить, о чем ее спрашивают, и либо отнекивалась от всего, либо говорила первое, что приходило в голову, только бы избежать пыток.

Сначала ее руки и ноги зажимали в деревянных колодках, потом ее стегали кнутом, привязав к высокой перекладине, а к концу допроса Дитрих распорядился обуть ее в подсыхающую кожу – «испанские сапоги».

– Где ты имела связь со своим инкубусом? Чем он тебе платил?.. – судья и его помощники попеременно изводили вопросами истерзанную, перепуганную, находящуюся в полуобморочном состоянии Анну. – Какую болезнь и на кого ты навела? Зачем ты это сделала? Какие животные погибли от твоего колдовства? Кто твои сообщники? Какие люди присутствовали на шабаше? Определил ли дьявол срок твоего пребывания ведьмой?..

Поскольку Анна все время путалась или не знала, о чем ей говорить, натасканный в таких делах один из членов суда подсказывал ей ответы. Чтобы избежать пыток, женщина все их повторила.

На третьи сутки Анну заставили подписать протокол допроса.

На основании материалов обыска и протокола допроса суд инквизиции

города Вюрцбурга под председательством Генриха Дитриха вынес приговор: ведьму публично сжечь на костре на городской площади.

Беспристрастных, выдерживающих критику доказательств ее колдовства не было, но они по тем временам и не требовались. Достаточно было доносчику сказать, что он видел, как она летала на шабаш.

Соседи и знакомые Анны, которых она бесплатно лечила, вызванные в суд в качестве свидетелей, не знали, что делать. Некоторые были бы и рады ее защитить, но именно ее добродетели, как ни странно, были бы истолкованы в поддержку смертного приговора: демонологи расценивали их как маскировку последовательницы сатаны.

К тому же защищать Анну перед всесильной инквизицией было опасно для самих защитников. В то время заступничество за ведьму означало почти пособничество ей, поскольку действовала булла римского папы Иннокентия VIII, предписывавшая: «Пощадивший же ведьму сам должен быть казнен».

По дороге на костер осужденную полагалось бить плетьми. Когда били Анну, у нее из груди сочилось молоко. Она была кормящей матерью.

В душе она чувствовала страшную несправедливость, совершаемую над нею: как же так, ее, невинную, мать грудного ребенка, убивают!.. Больше всего она страдала потому, что оставила на произвол судьбы свое беспомощное дитя, она была уверена, что без матери дочь погибнет.

Но по счастливой случайности малышка осталась в живых. Одна старая еврейка, жившая неподалеку, после того, как люди с факелами увели Анну в тюрьму, прокралась в ее дом и унесла плачущего ребенка к себе. Это спасло девочке жизнь: она либо умерла бы от голода, либо потом за ней пришла бы обезумевшая толпа, сопровождавшая на площадь осужденную Анну, чтобы бросить и «ведьмино отродье» в костер.

В этой толпе почти каждый нес за спиной или на плече вязанку хвороста для костра… В то время казнить ведьму казалось развлечением.

Печальную историю Анны Смоляйгн я продолжу потом, а теперь я вспомнил, что именно в Вюрцбурге получил от Па Ди Иста очередную главу о тенях.

Я уже говорил, что иногда информация записывается Па Ди Истом в моем подсознании, как в ячейках компьютера. Так случилось и в этот раз, вскоре после моего знакомства с духом Анны… Словно кто-то невидимый включил пульт дистанционного управления, и перед моим внутренним взором монотонно пошел незнакомый текст – как потом выяснилось, продолжение начатой мной книги.