Цвет ярости — алый

Таран помолчал, обдумывая речь в защиту собственной персоны.

И, прокашлявшись, начал:

— С вашего позволения, я попытаюсь дать посильное объяснение. Те самые войны, о которых упомянул господин, есть не что иное, как обычная самозащита. Мне пришлось оборонять самого себя, собственность, а также жизни людей, которые находились на моем попечении. То обстоятельство, что я не поспешил обратиться к твоему справедливому суду, вовсе не мое упущение. Во всяком случае, не только мое. Меня обложили сразу на несколько фронтов. На их стороне были куда более крупные силы, нежели те, которыми располагаю я. Тем не менее, они также не спешили, как я понимаю, к тебе за советом и благословением… — Хэнк невольно запнулся, сообразив, что хватил лишку. — Я не смог обратиться к тебе, о повелитель, еще и потому, что буквально за стенами жилища меня поджидала смертельная опасность…

— Что, конечно же, — перебил его Король, — не помешало тебе предпринять те бесполезные вылазки, в результате которых ты намеревался покарать обидчиков СОБСТВЕННОРУЧНО?

Хозяин Подворья кивнул:

— Твоя осведомленность достойна преклонения.

— Еще бы, — хмыкнул Король. Барабаня пальцами о подлокотник, он о чем-то задумался. А минуту спустя вновь поднял голову: — Хорошо. Допустим, у тебя и впрямь не было возможности явиться ко мне. Я не принял бы никаких холуев, в этом ты прав.

— Именно это я и собирался сказать, — кивнул Таран.

От унижения у него свело челюсти, которые уже устали выпускать наружу весь этот бред.

Он-то думал, что не обязан ни перед кем отчитываться, но жизнь, как всегда, расставила все по своим местам. Король, проснувшись (или разбуженный кем-то?), ни с того ни с сего вспомнил о своих полномочиях. Лучше бы он спал, — думал хозяин Подворья.

— Не перебивай, — нахмурился Король. Автоматчики вновь занервничали. — В-третьих же, ты решился на действия, которые еще НИКОГДА не допускались моими предшественниками без их одобрения. При мне это случилось всего пару раз, в чем я вскоре жестоко раскаялся… А именно — ты всенародно объявил о награде, которая ждет любого, кто доставит тебе обидчиков — живыми или мертвыми. Заказ на устранение, таким образом, получал любой и каждый, кого заинтересовало твое предложение. А это противоречит “Своду законов и обычаев заказных убийств”, введенному предыдущим Королем двадцать семь лет назад. Вот это уже чрезвычайно серьезно.

Хэнк скосил взгляд на Лысого Хью. Тот стоял, озадаченный, переминаясь с ноги на ногу. Если известнейший посредник киллеров и слышал о таком Своде, то не подал виду.

Более того, самому Тарану всегда казалось, что Короли Клоповника никогда и ни при каких обстоятельствах не сочиняли правил, законов и сводов. Это было чересчур утомительно, и, кроме того, гораздо удобнее оставлять последнее слово за собой, не сковывая руки собственным законодательным творчеством. В Клоповнике всегда царил “материалистический анархизм” — мечта начинающего революционера.

Но Король ждал ответа.

— Что ж, — медленно проговорил Хэнк Таран, — не скрою, об этом я тогда не думал. Передо мной стояла единственная задача: уцелеть самому и спасти своих людей. Тогда мне казалось, что я имею право на любую форму самозащиты. Это право, по моему скромному мнению, проистекало из той ежегодной дани, которую я плачу тебе, господин…

Не успели последние слова покинуть рот Хэнка, как он понял, что на этот раз перегнул палку.

Король приподнялся на троне. Глаза выпучились, рот приоткрылся, обнажая ущербные ряды желтых зубов. “Монарх” стал похож то ли на бешеного кролика, то ли на разъяренную гадюку. Ясно было одно: еще немного, и из пасти закапает ядовитая слюна.

— Да ты, — выдохнул Король, — да я… — И тут его будто прорвало: — Ты что, из ума успел выжить, ублюдок? Да я тебя в порошок сотру, на этом самом полу — в одну секунду!

Хэнк стоял прямо, спокойно глядя на трон. Если бы каждый раз, когда ему приходилось выслушивать подобные угрозы, он получал бы два-три доллара, то к этому времени тусовался бы в Ульях, поплевывая на Короля и Клоповник с заоблачных далей…

Но автоматчики, казалось, воспринимали сказанное со всей серьезностью. Передернули затворы и шагнули вперед. Нож, Топор, Дубина, Кастет и Шило с Хмырем зашевелились, как-то неторопливо пытаясь заслонить обоих начальников своими телами. Хэнк Таран знал, что им это ничем не поможет. Достаточно пары очередей…

Но Король почему-то медлил с приказом.

Он не торопился садиться, сверлил гостей бешеным взглядом и всем своим обликом выражал несокрушимую решимость. Таран невольно спросил себя — мог ли он подумать, что все закончится ТАК? Бестолково и ни с того ни с сего. Определенно не мог.

Бывший гладиатор затаил дыхание и поглядел на автоматчиков.

Он поклялся самому себе, что не закроет глаза.

Однако дело приняло несколько необычный оборот. Вперед выступил не кто-то из охранников, не здоровяк Хмырь или его горбатый кореш, а тот, кто не мог похвалиться выдающейся комплекцией.

— Одну минутку, повелитель, — кашлянув, сказал “агент” киллеров. — Можно мне сказать пару слов?

Смерив его напряженным взглядом, Король кивнул, казалось, больше из академического интереса:

— Говори.

“Монарх” уселся на трон.

— Благодарю, мой повелитель. — Хью коротко поклонился. — Позволю себе произнести несколько слов в защиту моего партнера и… друга. В том, что он не потрудился ознакомиться с тем самым Сводом, о котором вы упоминали, нет его вины. Мне самому, хотя этот фундаментальный труд непосредственно связан с родом моей деятельности, удалось почерпнуть из него всего несколько параграфов…

— Незнание закона не освобождает от ответственности, — заметил Король с видом заправского снайпера.

— Несомненно, господин, — с готовностью подтвердил Хью. — Вместе с тем, данный постулат верен лишь тогда, когда с законом знакома подавляющая часть населения. Но каким образом, скажите на милость, ознакомиться с этим текстом, когда его решительно невозможно достать?! Старая ксерокопия, которую я приобрел за бешеные деньги, насчитывала всего несколько обгорелых страниц. Я, впрочем, и им был рад…

Коротышка умолк, переводя дух.

Хэнк с изумлением на него посмотрел. Он и не подозревал, что в этом ущербном теле мог таиться столь мощный оратор. Но неизмеримо больше поражало то, что Хью выступил с речью столь критической, такой острой социальной направленности, что его могли расстрелять прямо на месте. В этом случае услуга “партнеру и другу” оказалась бы воистину медвежьей. Однако Хью старался как мог, вместо того чтобы незаметно отстояться в сторонке.

О чем думал Король, оставалось загадкой.

Он молчал, почесывая заросшую щетиной щеку, и созерцал лысого коротышку. В монаршем взгляде было что-то от смекалки мясника, изучающего свиную тушу.

— Таким образом, — продолжил “агент” киллеров, — Хэнк не имел возможности ознакомиться с текстом данного Свода. Это, как вы подметили, господин, не умаляет его вины, но могло бы послужить смягчающим обстоятельством. Я сам был свидетелем того, в каком нелегком положении оказался Таран. Противники и впрямь обложили Подворье. У Хэнка попросту не оставалось другого выбора, как объявить публичную награду. Сделай он все по правилам, и нанятая им пара киллеров, ведь ровно столько можно нанимать, ничем не смогла бы помочь. Врагов Тарана было много больше, а потому они могли дать и соответствующее количество заказов. В этом случае Хэнк не уцелел бы ни при каких обстоятельствах… — Хью выдержал паузу, купаясь во всеобщем внимании. — Поэтому у Тарана оставался единственный шанс. Его противники не ответили тем же, потому как опасались Вашего гнева, о повелитель… Знали, что правда не на их стороне.