Цветные открытки

— А вам нельзя носить дешевые подделки. — Дорофеев смотрел Полине прямо в глаза. — Подобное притягивается подобным…

Полина, быстро взглянув на Евгения, пожала плечами.

Когда Майя Андреевна позвала пить чай, Евгений рядом с Полиной не сел, ушел на другой конец стола к Поликарпову. Место возле Полины занял Дорофеев. Чай пили с «наполеоном», Майя жаловалась: вчера весь день убила на коржи, то есть это теперь уже позавчера и вообще в прошлом году. Поликарпов заявил, что каждый последующий год всегда короче предыдущего.

— Вы лучше посмотрите, какие конфеты. Вкуснятина! Вот, жалуемся: того в магазинах нет, сего… А войди в любой дом — стол ломится! — перебила его Любочка.

Потом заговорили о том, кто как заваривает чай. Игорь Михайлович утверждал, что надо непременно в спецчайнике из тончайшего фарфора, у него такой есть, привез из Японии Ванюша, кстати, он только что избран в членкоры — читали? Нужно бы позвонить, поздравить… Дорофеев вспомнил анекдот про старого еврея, который заваривал чай лучше всех в местечке, но технологию скрывал, и только перед смертью завещал: «Евреи, не жалейте заварки!» Все смеялись, кроме Евгения и Ларисы. Евгений, поставив перед собой игрушечную собачку, что-то сосредоточенно писал на листке, вырванном из записной книжки, Лариса стояла у него за спиной и смотрела.

— Тихо, ребята, мы присутствуем при творческом акте, — строго сказал Игорь Михайлович.

— Экспромт? — догадалась Любочка и захлопала в ладоши.

Евгений молча протянул листок Ларисе.

— Никаких секретов. Нам тоже интересно. Лара, читай всем, — велела Майя Андреевна.

— Вслух, вслух! — закричала Любочка.

Лариса мялась, держа листок в руках.

— Евгений Валентинович, вы разрешаете? — спросил Игорь.

Евгений развел руками.

Голодной собаке костей накидали, Костей накидали, а мяса не дали. И супа не дали, и хлеба не дали, А целую миску костей накидали… —

начала Лариса.

— «Дали — кидали». Смелая рифма, — на ухо Полине сказал Дорофеев.

…А сами себе принесли на обед По полной тарелке горячих котлет, По чашке бульона из жирного мяса, Бифштексы, ромштексы и даже колбасы!

— Очень актуально: год Собаки, — вставила Любочка. — Женя у нас конъюнктурщик!

…Собака не стала ни ахать, ни охать, Она укусила хозяйку за локоть, А сына хозяйки — за пухлую щечку, А мужа хозяйки — за «пятую точку», И больно, за палец, хозяйскую дочку. И были в тот день у нее на обед Четыре тарелки горячих котлет, Бульон из чудесного, жирного мяса, Бифштексы, ромштексы и даже колбасы. Собака решила, что миску с костями Разделят сегодня хозяева сами, А если хозяйка не любит костей, Пускай она ими накормит гостей!

— А что? Вполне профессионально, — одобрил Игорь Михайлович. — Вы не пробовали предлагать свои стихи в «Искорку»? Если хотите, я мог бы показать, у меня там работает жена приятеля.

— Не стоит, — сказал Евгений.

— А я понимаю, почему все хотят быть писателями. Не надо каждый день в семь часов на работу вставать, — веско заметила Любочка.

Евгений допил чай, поставил чашку и поднялся.

— Я, пожалуй, откланяюсь. Поздно. Весьма признателен, — он церемонно кивнул всем сразу и быстро пошел из комнаты.

Майя рванулась было следом, но Полина ее опередила, выбежала в переднюю, притворила за собой дверь.

— Что за демонстрации? В какое ты меня ставишь положение?! Это же просто неприлично! — шептала она, обеими руками вцепившись в куртку Евгения.

Он отнял куртку и оделся.

— На ваши приличия мне наплевать. Наелся досыта, — отчеканил он. — Надутые убожества! Фармацевты! Что ни слово, то глупость и пошлость. А рожи!. «Одна девчонка ничего, так и ту скоро…»

— Ни стыда, ни совести! — обозлилась Полина. — С ним как с человеком… И еще всех подряд поливает! Никто силком не тащил. Сам напросился.

Она начала одеваться тоже, но Евгений не дал, взял из рук пальто и повесил.

— А ты-то куда, собственно? — надменно спросил он. — Нет уж, сударыня, оставайся, это твои друзья-единомышленники. Тебе же как раз такие нравятся, особенно супермены с учеными степенями. Здоровенные… самцы!

— Сволочь! — Полина изо всех сил ударила Евгения по щеке.

Секунду он смотрел на нее, приподняв брови, потом дернул ртом, вышел и захлопнул дверь.

— Баба с возу! — сказала Полина ему вслед и разревелась.

Через полчаса она вышла из ванной комнаты с густо намазанными ресницами и блестящими глазами. Встретили ее так, будто ничего не случилось. Только Лариса сидела надутая и вскоре отправилась спать.

Полина пила ликер, коньяк, смеялась, плясала русскую, а потом все танцы подряд с Дорофеевым. И в шесть часов вместе с ним ушла.

Вечер накануне отъезда в командировку Полина провела у Майи. Игорь Михайлович, закрывшись в кабинете, писал какой-то доклад, Лариса уехала к репетитору, а они пошли на кухню пить чай. Кухня у Синяевых была большая, как комната, вся в розовом кафеле, на полках — сверкающая медная посуда, на шкафчике, в ряд — пустые бутылки из-под заграничных вин.

— Этих в прошлый раз не было, — сразу заметила Полина.

— «Бордо». Финны приезжали, принесли, а это вот «Божоле», тоже французское. Ничего особенного, обычное сухое, не лучше нашего «Цинандали».

— Боже, лей «Божоле», не жалей, — продекламировала Полина;

— Тоже в поэзию ударилась? Смотри, дурные примеры заразительны. Кстати, как он там, твой гений?

— Нормально, — пожала плечами Полина. — Работает, пишет.

На самом деле она ничего про Евгения не знала, он с самого Нового года исчез и не звонил. Пару раз она сама набирала его номер, но подходила мамаша, и Полина клала трубку. Как-то в конце января она встретила на улице Петю Кожина, и тот сообщил, что Евгений ушел из звериной «скорой помощи».

— И где же он теперь? — спросила Полина.

— Служба для него — вопрос сто тридцать второй. Он поэт. Его дело — писать стихи, — высокомерно ответил Петр. Сам он уже второй год работал проводником на поезде «Ленинград — Свердловск», но Евгений утверждал, будто Петя очень крупный философ, блестящий ум. Пишет эссе, максимы и афоризмы. В Полининой голове все это как-то не укладывалось…

— А как у тебя с Дорофеевым? — Майя Андреевна налила себе вторую чашку чая.

— Никак. Уехал в свою столицу, и слава богу. Я его не хочу. И уж тем более не люблю. Понятно?

— Нет, не понятно! Да очнись ты! В нашем возрасте смешно требовать какой-то там безумной любви! Чуть не с первого взгляда. Союз двух взрослых, симпатичных друг другу людей…

— Ага! Брак по расчету, да? По-твоему, раз он профессор, так я уж и должна за ним бежать, как бобик? Сама в своего Игоря, небось, до сих пор влюблена, а как другим, так, видите ли, «союз двух взрослых»…

— Да, влюблена, — перебила Полину Майя, — да, мне повезло. Только ведь везение-то не просто так дается, а заслуживается. Я это свое семейное счастье, если на то пошло, каждый день строю. Даже собственную любовь к Игорю — тоже строю. И охраняю.