Цветочек. История о заигравшемся лицедее. Том 1
Шрифт:
Шерру показалось, что в открытой половине окна наметилось какое-то шевеление, но с такого расстояния толком рассмотреть не смог. Аж досада взяла! И почему ему от предков острое зрение не досталось? Острый нюх есть, слух тоже, а зрение обычное. Порой Шерр чувствовал себя неполноценным. Зато Дейне всё досталось и даже силы больше, чем ему! Ну вот на кой такая силища бабе, если она всё равно за себя постоять не может? Все обиды терпеливо сносит. Правда, если обижали его, Шерра, в такую ярость приходила…
Ему вообще не нравился придуманный семейкой план. Увы, злодеев, спаливших дом и прибивших его и тётушку Донию, так и не нашли. Те не высовывались, но отец почему-то
А Шерр с самого начал был против! Дейна мягкосердечная, доверчивая, нежная! Как можно её приманкой делать? Он предлагал объявит себя выжившим, а сестру погибшей, но нет, никого это не устроило! Дейна из огня выбралась на глазах у головорезов, а он там же сгинул на глазах тех же проходимцев.
Шерр попытался представить, что могли увидеть вольные, и перед глазами вновь застрекотала стена огня, в которую он бесстрашно шагнул. В тот момент он действительно ничего не боялся и лишь надеялся вытащить из горящего дома тётушку. И шагнул не в огонь, а в тень. Как же вовремя проснулся дар — наследство одного из предков! Дом пылал гигантским костром, пламя стояло стеной, ни единой прорехи, лишь жадно шевелящиеся всполохи…
— Иди! — рыкнул Шерр Дейне, выпихивая сестру из тени, прямо к ползающим по поляне перед домом вольным. — Разберись с этими, а я за тёткой.
Он ещё успел увидеть, как сестра подхватывает брошенные садовником вилы, и прохлада тени благословенным коконом окутала тело. Чернота ночи, высветленная пожаром, словно накрылась серым стеклом, огонь утух, и родной, до боли любимый дом уставился на Шерра выбитыми закопчёнными окнами. Он не дал себе времени на скорбь по родному гнезду и вбежал в холл. Случайно выскочил из тени, и вновь вспыхнувшее пламя едва не сожрало его. Каким-то чудом — Шер так и не понял как — удалось вернуться в тень…
Кстати, тени. Шерр посмотрел в угол. С той ночи он больше не пробовал ходить по теням. Когда жар опасности схлынул, он и вспомнить не смог, как удалось войти в тень. С обречённостью запертого в ловушке пожара зверя он лишь хотел выбраться из горящего дома и вывести сестру. И дар, наличие которого он у себя и не подозревал, откликнулся в критическую минуту.
— Слушай, ну мне очень надо, — попытался он договориться то ли с тенью, то ли с неведомым даром. — На пару минут, я лишь посмотрю, как она там.
В угол шлёпнулся паук и, злобно щуря красные бусинки глаз, потёр передние лапки друг о друга. Шерр в ответ показал кулак. Ответная любезность мохнатую вражину устроила, и паук начал неспешно подниматься по паутине.
Шерр вернулся к окну и, охнув, подскочил.
От гостевого крыла в сторону парка ползла… тьфу ты!.. шла Дейна в сопровождении парочки нагов с фиолетовыми хвостами. Выглядела сестрица неважно даже с такого расстояния. Шерру показалось, что она покачивается, но уже хорошо, что живая. Смутил его только шикарный ярко-красный шарф, обматывающий шею сестры. В такую-то жару. Потом его
уже смутили плетённые корзины в руках нагов, их безмятежный вид и клетчатое шерстяное покрывало уютной жёлто-коричневой расцветки.Покрывало постелили под развесистым дубом на берегу живописно заросшего камышом прудика. Дейна села, откинулась на ствол дерева и положила рядом с собой свёрнутый кнут. Наги же, непринуждённо болтая, выложили из корзинок снедь и тоже сели, шлейфами разложив хвосты. Ни дать ни взять благородные дамы на пикнике.
Шерр проследил за их скучающими взорами и скривился.
Похоже, у сестры всё замечательно, раз она бдит за своим драгоценным наагалеем.
— Пасс Идан, — Ссадаши замер и уставился на песчаного волка с таким восторгом, словно был влюблён в него по самые уши и готовился подарить оборотню шкуру со своего хвоста.
Высокий худощавый мужчина со светло-русыми волосами и жёлтыми глазами лишь коротко осмотрелся и недовольно уставился на наагалея.
— О, я вас так давно не видел, — фиолетовый хвост тоскливо завязался в узел. — Могу я услышать звук вашего сладкого голоса?
— Нет, — желваки на скулах оборотня напряглись, и он, склонив голову так, что волосы завесой закрыли лицо, одними губами спросил: — Чего надо?
— На двадцать саженей никого нет, — с улыбочкой ответил Ссадаши. — Папаше скажешь, что домогался, еле молитвами отбился. Видишь, я даже принарядился по случаю.
Пасс Идан поморщился, что вполне соответствовало озвученной легенде, и с плохо скрываемым отвращением посмотрел на одеяние нага. В религии песчаных волков розовый цвет считался символом беспутства и разнуздалой похоти. И хоть пасс не был столь фанатичен, как его отец, но от впитанных с молоком матери убеждений сложно отказаться.
— Что нужно? — опять спросил пасс, не поднимая головы, а то вдруг соглядатаи отца по губам прочитают.
— Мне любопытно, какие дела ты имеешь с лекарелами? — по Ссадашиным улыбающимся губам можно было прочитать что угодно, но только не то, что нужно. Они почти не шевелились, и голос, казалось, доносился из прорези маски. — Мои подчинённые вторую ночь видят тебя в городе с лекарельским послом. Мальчик мой, ты же не собираешься обмануть ожидания наагашейда?
— Это, — ноздри «мальчика» яростно шевельнулись, — не касается моих договорённостей с наагашейдом.
— Прекрасно, — сахарно прищурился наагалей. — А то… ну ты сам понимаешь. Обмен может не состояться.
— Если вы уже не выпихнули её замуж за какого-то нага! — яростно выдохнул пасс.
— Милый, ты так часто нас обвиняешь в этом, что у меня возникает желание жениться и оправдать твои подозрения. Зачем ты толкаешь меня к плохому? — ласково попенял Ссадаши.
— Всё будет, как мы договорились! — твёрдо выдохнул оборотень. — По поводу лекарелов… Мне нужна поддержка. Я не могу надеяться только на вас. Я не собираюсь уговариваться с ними против вас.
— Прекрасно-прекрасно, мой милый, — пропел Ссадаши, — я так и передам наагасаху Шашеолошу.
Который и попросил дядю поболтать с пассом. Приставания беспутного наагалея вызовут у паттера Иоргона наименьшие подозрения. Тот относился к Устам наагашейдисы с величайшим презрением и, как и многие, недооценивал его, хотя сталкивался по жизни не редко.
— Я больше тебя не задерживаю, — наг кокетливо провёл пальчиком по локтю пасса, и тот с яростью отдёрнул руку.
— Что ты творишь с пассом, тварь безбожная?! — взревел возникший в кустах плечистый оборотень — припоздавший охранник и, заодно, соглядатай паттера Иоргона.