Цветок Америки
Шрифт:
В этот самый час Франц Эккарт находился в резиденции епископа.
Дворец, расположенный неподалеку от правой абсиды собора Парижской Богоматери, на самом деле представлял собой крепость – впрочем, ее и охраняли лучники.
Из нижней залы, ледяной от смертельно холодных сквозняков, шел запах капустного супа. Франца Эккарта проводили на второй этаж, где к запаху капусты примешивался аромат ладана. Монах-доминиканец постучал в толстую дверь с железными оковками. Открыл ее другой доминиканец, и Франц Эккарт оказался в большой зале, жарко натопленной большим камином, где можно было бы поджарить на вертеле сразу трех неверных. Подвешенный на крюк железный горшок что-то глухо бормотал – наверное,
Францу Эккарту пришлось некоторое время подождать. Наконец он был допущен к епископу.
Этьен де Понше сидел перед столом, затянутым пурпурной парчой, на котором возвышалось эбеновое распятие, инкрустированное золотом; на кресте корчился обнаженный человек из слоновой кости – Иисус.
Епископ поднял голову; шея и подбородок у него совершенно сливались. На гладком и свежем лице выделялись детские ямочки, лисьи глаза, изящный нос и чувственные губы. Квадратная шапочка покрывала темя. По дородности прелата легко было понять, что он не изнурял себя постом.
Этьен де Понше протянул руку; Франц Эккарт наклонился, чтобы поцеловать аметист в золотой оправе. Доминиканец дожидался знака: Понше кивнул, и к столу было придвинуто второе кресло. Посетителю не собирались читать наставление – следовательно, он мог сесть.
– Я не вижу тонзуры, – произнес Понше. – Стало быть, вы не клирик?
– Нет, монсеньор.
– Покровительство нашей святой церкви обеспечило бы вам спокойное существование.
И подчинило бы меня вашей цензуре, подумал Франц Эккарт.
– Было у вас или у кого-то из ваших столкновение с Жоржем д'Амбуазом, нашим кардиналом?
– Нет, монсеньор.
Понше кивнул:
– Стало быть, сделанное вами предупреждение было продиктовано чувством милосердия?
– Да, монсеньор. Точнее, положением звезд на небе.
– Ad limina apostolorum non it?
– Nec omne tulibet punctum, [38] – ответил Франц Эккарт, покачав головой.
– Это не личное мнение?
– Нет, монсеньор.
– Если бы вы высказали это не в столь шутливой манере, клан д'Амбуазов не пришел бы в такую ярость. Трон каменный не деревянный…
38
Значит, апостольской границы он не превзойдет? – Не наберет нужного числа голосов (лат.).
Прелат фыркнул:
– Стало быть, вы твердо верите в язык звезд?
– Если уметь понимать его, монсеньор.
– Однако вам известно возражение Цицерона: «Неужели все воины, павшие в битве при Каннах, имели один и тот же гороскоп?»
– Здесь есть один важный момент, монсеньор. Роковой приговор звезд был вынесен не воинам, а городу Канны. Скажем, если вы откажетесь ехать в город, где свирепствует чума, вам не будет угрожать опасность заболеть.
Епископ задумался:
– Интересный довод. Значит, астролог мог бы отсоветовать римлянам вступать в сражение с Ганнибалом близ этого города?
– Да, монсеньор.
– Решение звезд нельзя изменить?
– Полагаю, нельзя, монсеньор. Ни одна молитва не способна отменить затмение Солнца или Луны.
– Значит, это воля Господа?
– Полагаю, да, монсеньор.
– А дьявол не воздействует на звезды?
– Только с Божьего соизволения.
Епископ позвонил в колокольчик, вошел монах-доминиканец.
– Прошу вас, принесите нам два бокала вина с пряностями.
Итак, Понше получал удовольствие от беседы. Он вынул экземпляр «Речения звезд» из-под груды бумаг, пролистал его и нашел нужное место. Франц Эккарт заметил, что края листов обтрепались: епископ часто обращался к этой книжечке.
– В чем смысл вот этого катрена: «Неверной башни берегись, совет неверный в ее тени…»
Слуга принес серебряный графин и два бокала из итальянского стекла; наполнив один из них, он пригубил вино и протянул своему
господину, затем наполнил второй и протянул гостю.– Звезды указывают на кривую башню…
– Да это же Пиза! – вскричал Понше.
Франц Эккарт кивнул и отпил глоток: вино было подогрето и сдобрено корицей.
– А слово «совет», случайно, не означает «собор»?
– Возможно, и то и другое, монсеньор. Но я мог ошибиться.
Понше впился взглядом в молодого человека:
– Мессир де Бовуа, прошу вас, не хитрите со мной. Я оказал вам доверие. Признайтесь: вы хотели сказать, что в Пизе состоится собор?
Франц Эккарт кивнул.
– Пиза находится в герцогстве Миланском, за пределами владений понтифика. Но ведь только папа имеет право созвать собор. Вы понимаете, что вы написали?
– Моя рука лишь записывала. Диктовали звезды.
Понше вновь налил себе вина.
– Сын мой, вы объявляете во всеуслышание, что французский король созовет собор в Пизе. Это может означать только одно: попытку сместить папу. [39] Тяжелейшее обвинение!
39
Собор в Пизе открылся 5 ноября 1511 г., с целью провозгласить папу Юлия II схизматиком и сместить его. 19 апреля 1512 г. папа ответил созывом собора в Латране, который отлучил Людовика XII от церкви.
Франц Эккарт встревожился: куда клонит епископ? Тот доверительно наклонился к нему – значит, не был настроен враждебно.
– Сын мой, – сказал Понше, откидываясь на спинку кресла, – пришлите мне свежий экземпляр вашего сборника. Предварите его чрезвычайно почтительным посвящением его святейшеству Юлию Второму. Я продиктую вам текст. А сборник отправлю папе. Полагаю, покровительство нашего святейшего отца не будет лишним для вас.
– Мне угрожает опасность?
– Может угрожать. К счастью, люди Жоржа д'Амбуаза считают ваши катрены наглыми и вздорными бреднями. Они невнимательно прочли сборник.
– Наш святейший отец возьмет под покровительство астролога?
– Я убежден в верности вашего христианского суждения. Ступайте с миром. Пока же вы будете под моим покровительством.
Франц Эккарт встал, поклонился и еще раз поцеловал аметист.
Он прошел сквозь запахи ладана и капустного супа, прежде чем вновь ощутить пронзительный ноябрьский холод. Колокола во всю мочь отбивали полдень. На подмостках перед небольшой толпой разыгрывалась пантомима. Франц Эккарт увидел, как Смерть лупит дубиной простолюдина в желтом платье, и услышал смех зрителей. Ноябрь был месяцем мертвых, и повсюду встречались напоминания о неизбежном конце – порой гротескные, как эти фигляры в черных балахонах, которые с непристойными ужимками выпрашивали милостыню. В особняк Дюмонслен он вернулся продрогнув до костей и в скверном настроении. Жанна и Жоашен уныло сидели перед огнем. Вскоре пришел разъяренный Жозеф: ему пришлось отбиваться от двух нищих, которым он отказал в подаянии.
Жанна велела подать горячий суп с салом и курицей, а потом попросила рассказать о беседе с епископом Парижским.
– Вчера Мария Нарбоннская, сегодня Этьен де Понше, завтра папа… Меня радует такое покровительство, – сказала она.
Жозеф пришел в чрезвычайное волнение, а взгляд Жоашена был красноречивее слов.
– Прекрасно, наша миссия выполнена. Давайте вернемся в Анжер, – предложил Франц Эккарт.
Все с радостью согласились. Жанна обещала уже завтра раздобыть повозку. Франц Эккарт повел Жозефа с Жоашеном посмотреть собор Парижской Богоматери и оставил их на час, чтобы записать под диктовку епископа посвящение святейшему папе Юлию II, верховному владыке христианского мира и наместнику всемогущего Господа на земле, которому он адресовал несколько катренов – плод неустанных наблюдений за небесными сокровищами Творца и их несравненным устройством.