Цветок из пламени

И если сам страж был одет, как всегда, неброско, то от одного взгляда на его пеструю свиту в глазах начинало рябить. Девицы так плотно обступили мага, что казалось, еще немного, и они повиснут на нем, как шишки на елке.

А он вроде как и не был против. Охотно поддерживал разговор с какой-то лупоглазой шатенкой, улыбался блондинке (ненавижу блондинок!), жеманно хлопающей ресницами, и нисколько не сопротивлялся, когда стоящая слева от него фигуристая брюнетка, заливисто смеясь — хотя какое там смеясь, она скорее ржала, как необъезженная кобылица, — все пыталась прижаться к нему теснее.

Так и хотелось спустить каждую по очереди или всех скопом с лестницы. Благо вовремя подавила сей неуместный порыв, напомнив себе, что ревновать человека, который в прошлом желал мне смерти, а скоро станет мне бывшим мужем, по меньшей мере глупо.

И пока я мысленно проводила с собой воспитательную беседу, ноги настойчиво несли меня к веселящемуся квартету. Опомнившись, резко замерла на ступенях. Выдохнув, рванула в обратном направлении.

Но поздно. Его любезничающая с кем ни попадя светлость заметил беглянку и поспешил по моему следу. Вызвав тем самым у девиц, осаждавших пока все еще женатую крепость, дружный вздох разочарования.

— Александрин!

— Что же вы, мессир, не стоило прерывать столь занятную беседу только ради того, чтобы приветствовать жену, — выпалила, не успев прикусить язык.

А лучше бы вообще его откусила, дабы избежать дальнейших конфузов.

— Тебе не следовало сюда приезжать. — Пальцы, властно обхватив мой локоть, с силой сжали его.

Ну вот, опять из-за этого дурацкого браслета я начинаю чувствовать себя брошенным для растопки в камин поленом!

— Чтобы не стеснять вас и не мешать вам со всякими там любезничать?

Вот ведь скверная привычка — сначала говорить, а потом только думать.

Прикосновение мужниной руки стало еще более ощутимым. Того и гляди сломает мне локоть.

— Не говори глупостей! Просто в Луази ты была бы в большей безопасности.

— При желании Серен где угодно меня достанет. Верни мне силу, чтобы я могла за себя постоять.

И чего глаза закатывает?

— Я устал повторять: все, что делаю, я делаю для твоего блага!

— Когда не нахожусь под воздействием чар облапошившей меня гадины. Ай!

На нас уже стали оборачиваться. Я дернула рукой и потерла болезненно ноющий локоть. Такое ощущение, что секунду назад его сжимали раскаленные тиски. Совсем умом тронулся.

Деспот.

Вскинув голову, встретилась со взглядом черных глаз, казалось, прожигающим насквозь. Обиделся, что ли? А нечего принимать все так близко к сердцу.

— Так ты заберешь свой демонов браслет?

— Нет.

— Ну тогда шли бы вы, ваша светлость, к своим пучеглазым красавицам! Они вас уже заждались!

Наверное, этот бестолковый разговор продолжался бы еще долго, если бы не возглас материализовавшегося рядом с нами сеньора:

— Ба! Какая удача! Мне повезло соседствовать с первой красавицей Вальхейма!

Не сразу поняла, о ком идет речь. На двери, к которой подвел меня все тот же лакей (оказывается, я продолжала за ним следовать, даже не сознавая этого — никого не замечала, кроме несносного стража), висела табличка с выведенным на ней золотом моим именем: «Госпожа маркиза де Шалон». А на соседней красовалось имя некоего графа де Париньяка.

— Вы очень любезны, граф, — кокетливо улыбнулась рослому бородачу.

Не одному же Морану очаровывать и пленять.

А его сиятельство тем временем забеспокоился:

— Но я не вижу нигде поблизости имени маркиза! Если его светлости будет угодно, — отвесил пафосный поклон, — я готов, хоть и не без сожаления, уступить свою комнату.

— Упаси Единая! — украдкой покосилась на мрачного, как средневековая чума, мужа. — Променять столь приятное соседство на соседство с человеком, обществом которого уже успела пресытиться? — И на которого глаза б мои не глядели. Снова покосившись на стража, поняла, что мне еще это аукнется, и поспешила проститься с улыбчивым графом и едва не рычащим маркизом. Прикрыла веером фальшивый зевок и сказала: — Вынуждена оставить вас, господа. Дорога была долгой и утомительной.

На прощанье его сиятельство в поклоне поцеловал мне руку. Его светлость пригвоздил меня взглядом к полу, и я вдруг почувствовала себя куропаткой, которую насадили на вертел и отправили в раскаленную печь.

Опять из-за него поднялась температура.

Прогнав оцепенение, заставила себя сдвинуться с места и бросилась в комнату. И только повернув в замке ключ, вздохнула облегченно.

Заложив руки за спину, его высокопреосвященство шел по пустынной галерее, примыкавшей к небольшому внутреннему двору. В тени фруктовых деревьев заливались трелями соловьи. Аккомпанировало им беззаботное журчание воды в фонтане, от которого разбегались мощеные дорожки, разрезавшие газон на четыре треугольника. Звуки эти создавали атмосферу идиллии.

Однако исповеднику его величества было не до любования красотами Оржентеля. По нахмуренным бровям и тонкой линии плотно сжатых губ можно было предположить, что служитель Единой о чем-то напряженно размышляет или же что-то его сильно тревожит.

По замыслу кардинала, юный Максимильен, сын Люстона XIV, в недалеком будущем должен был унаследовать корону Иллании, тем самым присоединив северное королевство к Вальхейму. Дед Максимильена по материнской линии, нынешний правитель Илланского королевства, был болен неизлечимой болезнью. Старик умирал, не имея прямого наследника. А это значило, что малолетний дофин Вальхейма должен был стать его преемником.

Увы, герцог Андалуйский, внучатый племянник медленно чахнущего короля, тоже положил глаз на илланский престол. Для этого он вступил в союз с Тангрией и Катором — державами, выступавшими против усиления власти Вальхейма. Прячась за спинами своих могущественных покровителей, его светлость грозился стереть армию Люстона XIV с лица земли, если только его солдаты посмеют сунуться на территорию Илланского королевства.

Сам король был против любого конфликта и готов был отказаться от притязаний на илланский престол, лишь бы избежать ссоры с решительно настроенным соседом.

Трусливый идиот! Отрекаться от того, что принадлежало ему по праву, даже не поборовшись!

Кардинал Бофремон беззвучно выругался. Он планировал избавиться от правителя позже. Позже, когда испытания над одержимыми закончатся… Но! Больше медлить нельзя. Иначе, если этот болван отречется от наследства своего сына, Вальхейм потеряет такой лакомый кусок.

По приказу кардинала Бофремона было арестовано несколько магов, слепо преданных своему трусливому, недалекому монарху. Сильные чародеи, которые в будущем могли спутать его высокопреосвященству все карты. Но теперь, заточенные в Фор-Левеке, они были не опасны. Король, слепо доверявший своему исповеднику, напуганный непрекращающимися нападениями потусторонних тварей, сразу же поверил во все обвинения и дал добро на начало судебного разбирательства.