Цветок на ветру

Оливия испуганно оглянулась, почти ожидая увидеть бегущие к ним фигуры в красных головных повязках.

– Кроме того, наш долг сделать все, чтобы в Пекин сообщили о произошедшем. Когда я в последний раз говорил с сэром Клодом, тот считал, что «боксеры» сосредоточены в провинциях Чжили и Шаньси. Их появление так далеко на юге означает одно: они задумали напасть на город.

Оливия побледнела. В городе жили четыреста европейцев. Многие были миссионерами, чья жизнь вращалась вокруг соборов и церквей, больниц и приютов. Остальные – дипломаты, такие как сэр Клод Макдоналд и американский посланник мистера Эдвина Конгера. Оба приехали с женами и детьми. Находились там и холостяки вроде Филиппа.

Сердце девушки сжалось. Возможно, именно сейчас «боксеры» идут на Пекин, чтобы без предупреждения напасть на беззащитных людей.

– Дядя, что требует от нас мистер Синклер?

Уильям поблагодарил Бога за то, что племянница так быстро поняла всю серьезность их положения и не впала в истерику.

– На его взгляд, мы должны отправиться в Пекин пешком. Если будем идти всю ночь, к рассвету окажемся на месте.

– Но тетя Летиция не в состоянии пройти пятнадцать миль по неровной дороге! – запротестовала Оливия.

– Она поедет верхом на лошади доктора Синклера.

– А леди Гленкарти?

Сэр Уильям устало потер глаза.

– Может, удастся раздобыть еще одну лошадь, – пробормотал он и едва не подскочил от радости при виде Льюиса, идущего навстречу с охапкой одежды.

– Я взял это в привратницкой, – коротко пояснил тот. – И привратника, и его жены след простыл. Полагаю, сбежали с остальными слугами.

Сэр Уильям растерянно оглядел китайскую одежду.

– Простите, Синклер, я не совсем понимаю…

– Дамам будет легче идти в туземном платье. В длинных юбках далеко не уйдешь, тем более не уедешь.

Летиция в ужасе уставилась на гору одежды.

– Не могу… Уильям, я не могу, – содрогнулась она. Ноздри леди Гленкарти раздулись, как у игрушечной лошадки-качалки.

– Нет! – отрезала она, вскинув голову величественно, как королева, несмотря на растрепавшуюся прическу и пятна сажи на щеках. – Никогда!

Оливия увидела, как Синклер раздраженно поджал губы.

– Леди Гленкарти, до Пекина пятнадцать миль. Ваша юбка не только длинная и прямая, но сзади еще и волочится дурацкий трен, о который я уже дважды споткнулся. В туземном платье вы сможете идти вдвое быстрее обычного.

– Нет, – упорствовала леди Гленкарти. И с ледяной отчетливостью добавила: – Эта одежда, доктор Синклер, принадлежала китайцам!

Оскорбительный намек на его жену был понятен каждому. Оливия увидела, как кожа на скулах Синклера натянулась, словно тонкий пергамент, и он сжал кулаки, так что пальцы побелели. Но тут же каким-то чудом Синклер сдержался и быстро направился к лошади.

Взглянув на отчаявшегося дядю, Оливия не задумываясь подхватила юбки и бросилась за Льюисом:

– Прошу вас, доктор Синклер! Леди Гленкарти не имела в виду…

Синклер развернулся, и она, глянув в его застывшие глаза, попятилась.

– Я прекрасно знаю, что имела в виду леди Гленкарти, – резко бросил он.

Оливия отшатнулась, как от пощечины.

– Да это просто невозможно, – слабо возразила она. – Одежда слишком мала для тети и леди Гленкарти. Она не налезет, как бы они ни старались.

Синклер нахмурился и оглянулся на полную фигуру леди Летиции и пышные формы леди Гленкарти. Пожалуй, с этим не поспоришь.

Он яростно выругался про себя и с едва сдерживаемым нетерпением процедил:

– Вы совершенно правы, мисс Харленд. Одежда для них мала.

– Если я оторву подол тетушкиной юбки до колен, она сможет сесть в седло.

Синклер кивнул, выпустив поводья, и Уильям Харленд облегченно вздохнул.

– Пойдем, дорогая – сказал он жене. – Нельзя терять время. Пусть Оливия сделает, как он велит. И позволь помочь тебе сесть на лошадь доктора Синклера.

– Оливия, нет! – вскричала тетка, когда Оливия схватилась за подол ее длинной юбки. – Это индийский шелк!

Оливия, невзирая на крики, оторвала длинную полосу. Леди Гленкарти снова вскинула голову.

– Мое платье, – отчеканила она, – останется в прежнем виде.

Синклер пожал плечами. Если она сломает ногу, спускаясь с холма, ей некого будет винить, кроме себя.

– Вы найдете, что в китайском платье легче идти, – обратился он к Оливии. Та кивнула и, поскольку переодеться было негде, побежала к привратницкой.

Пламя от догорающей виллы бросало тусклые красные отблески на окружающие холмы и деревья. Где-то в чаще прятались «боксеры». Оливия вздрогнула, открывая дверь пустой привратницкой. Быстро сбросив яблочно-зеленое платье с длинной юбкой, она натянула странную, но удивительно удобную одежду из грубого синего хлопка. Свободная блуза и широкие штаны позволяли двигаться легко и без помех.

Когда она вернулась, леди Гленкарти уничтожающе прошипела:

– Выглядите просто позорно, Оливия.

– Вовсе нет, – возразил Льюис Синклер. – Китайская одежда вам идет.

Она подняла голову. Их глаза встретились, и ее охватило непонятное ощущение.

– Будет еще лучше, если вы распустите волосы, – продолжал Синклер, оценивающе оглядывая ее. – Если на нас нападут, скорее всего, примут за китаянку.

Не успела Оливия опомниться, как он шагнул к ней и принялся ловко вытаскивать шпильки из волос. Щеки ее загорелись.

– Вот теперь вы настоящая китаянка, – неожиданно мягко заметил Синклер.

Она поспешно отвернулась, странно смущенная, мгновенно вспомнив о существовании его жены. Где она сейчас? Наверное, он ехал, чтобы встретиться с ней?

Оливия вскинула подбородок. В конце концов, это не ее дело. Она не станет думать о Синклере или о его жене-китаянке. Лучше станет вспоминать Филиппа! Высокого, светловолосого, неотразимо обаятельного Филиппа. Правда, черты его лица почему-то расплывались, но это, должно быть, от усталости.

Она расправила плечи. Впереди пятнадцатимильный путь, большая часть которого проходит по бездорожью. Нельзя позволять себе распускаться.

Она снова попыталась подумать о Филиппе, но, шагая вслед за Синклером прочь от виллы, в темноту, вдруг увидела перед собой его глаза и вспышку боли, которую случайно подсмотрела. Боли такой мучительной, такой беспощадной, что она едва не задохнулась. Чем вызвана эта боль? Какую жизнь он вел в провинции, вдали от Пекина?

– Как ты, дорогая? – спросил дядя, когда они осторожно спустились по каменистой дорожке, которую так легко преодолела коляска с лошадьми всего несколько часов назад.