Цветок пустыни

— Простить тебя? Может быть, но спустя много лет и находясь от тебя на большом расстоянии! — Губы у Бет задрожали. — Ты же не станешь воображать, что после всего этого я останусь здесь с тобой, чтобы каждый в Тасгале смеялся надо мной? У папочки были родственники в Англии. Я... я поеду к ним. Ведь ты, по крайней мере, могла бы рассказать про Роджера и Лиз Шепард. Я знаю, что она сохнет по нему, но он!.. Господи, он же ни разу не приглашал ее на обед или в клуб на танцы...

— Бет, дорогая, — Дженайна протянула девушке руку, — как ты смотришь на то, что сейчас мы все пойдем домой.

Но в это время сделал шаг вперед Эндрю.

— Если Бет хочет домой, я отвезу ее, — сказал он.

— Я не поеду домой! — огрызнулась Бет, сильнее вжимаясь в свой стул.

— Не хочешь? Ну и не надо! — Однако, сказав это, Эндрю взял ее за руку и потянул, заставив девушку встать. — А ты знаешь, — при этих словах Эндрю кивнул, — могу ли я надеяться, что ты пожалеешь меня?

— Это как еще? — Теперь Бет говорила тоном обиженного ребенка, который никак не хотел расставаться со своей обидой.

— А вот так. Похоже, что на сегодняшний вечер мне выпала роль третьего лишнего. Я просто выпадаю из этого группового портрета. Не окажешь ли ты мне честь провести со мной вечер?

— Вы хотите меня увести только с одной целью — чтобы получить возможность читать мне проповеди.

От удивления брови у Эндрю взметнулись вверх.

— Это за обедом-то? Не будет ли такое занятие губительным для пищеварения? Кстати, с нефтяных приисков приехала в отпуск новая группа молодых людей, и, как я слышал, клуб устраивает для них танцевальный вечер.

— Хорошо, я пойду, — сказала Бет и, не глядя ни на кого, выбежала из комнаты.

Вздрогнув всем телом, Дженайна сделала глубокий вдох, однако Герхард Мейер быстро и уверенно провел ладонью по ее руке, и она успокоилась. Вслед за Бет к выходу пошел и Эндрю, а Лиз побежала за ним и догнала его только в вестибюле, когда Бет выходила на улицу через центральный подъезд гостиницы.

— Папа, — прошептала Лиз, — ты это очень хорошо придумал!

— Как мне представляется, стоит попробовать и посмотреть, что продуманно составленный обед и капелька безвредной лести смогут сделать с ее достаточно искаженным представлением о ценностях этого мира. Однако передай Дженайне, что я к полуночи доставлю Бет домой, ладно? Когда вечеринка здесь окончится, ты намереваешься направиться к ней вместе с Крисом и со всеми остальными?

— Да-а-а, я полагаю, что да... — Лиз колебалась.

— Хотел бы я знать, что это ты полагаешь? — рассмеялся Эндрю. — Или у тебя в голове совершенно иные планы? Послушай-ка, юная дева, разве ты не должна мне кое-что объяснить?

— Ты имеешь в виду Роджера? Что он что-то сказал Дженайне... Но он никогда и ничего подобного не говорил мне, ты должен поверить этому. Да, он поцеловал меня ночью на том празднике ахал. Но это ровным счетом ничего не значило, вы оба мне так сказали. И я была решительно настроена не допустить, чтобы поцелуй что-либо значил для меня, тем более что я, кажется, даже не больно-то нравилась Роджеру.

— Что же, прикажешь мне превратиться в заботливого родителя и начать выяснение серьезности его намерений?

— Папа, да ты смеешься надо мной! Неужели же ты не видишь, что я... что я сама люблю его настолько сильно, что мне совсем не до смеха?

Эндрю вздернул ее подбородок:

— Я смеюсь только вместе с тобой и только тогда, детка, когда ты счастлива. Но расскажи ты мне обо всем этом чуть раньше, возможно, я бы смог помочь тебе разобраться с твоими проблемами. И ведь это мне ты обязана еще и этим: когда вы застряли в песках, он ведь не воспользовался ситуацией и не стал домогаться твоей любви, верно?

— Нет! Но мы говорили о многом, и я чувствовала, что мы стали более близкими друзьями, чем когда-либо ранее. Я была очень счастлива.

— Да. Мне тоже показалось, что ты выглядела довольно exalt'ee[10], когда мы ехали назад.

— Но не более двух часов после моего возвращения домой. Все кончилось после того, как Бет вывалила на меня все свои подозрения по поводу Дженайны.

Лиз резко повернулась и почувствовала, как пламенеют ее щеки. Позади нее стоял Роджер. Ей было слышно, как глубоко вздохнул Эндрю:

— Как я уже говорил, в этом акте пьесы я не занят. — И с этими словами он поспешил за Бет, а Роджер остался с Лиз, он стоял очень близко от нее, и его рука искала ее руку.

— Больше ждать я не мог, — прямо сказал Роджер, — должен же я оказаться рядом с тобой. Ты уже уходишь?

Зная, что ей хочется уйти вместе с ним, Лиз тем не менее возразила:

— Ухожу? Зачем? Мы не можем скомкать вечеринку Криса.

— Наоборот, мы покинем ее с его благословления, хотя, как я полагаю, тебе придется объяснить ему кое-что. Он просил меня передать тебе, что, как ему кажется, ты бы могла и рассказать ему.

— Мне это нравится! Это он мог бы рассказать мне!

— Рассказать тебе что?

— Ничего. — Лиз почувствовала, как румянец снова заливает ее щеки. — Пожалуй, я действительно сейчас пойду и поговорю с Крисом.

— Ничего этого ты делать не будешь. Позже мы встретимся с ним у Дженайны. Кстати, Фремье довольно тактично избавил себя от присутствия на этом в общем-то семейном конфликте, поэтому Мейер и я будем доставлять Криса обратно в больницу. А пока что мы просто теряем драгоценное время. Ну что, пойдем?

Теплый ночной воздух мягко скользил по их лицам. Они вышли из гостиницы, и в темноте ночи послышался звук закрываемой автомобильной двери. Мгновением позже вдоль ведущей к гостинице аллеи на высокой скорости проехал «лендровер» Эндрю, на пассажирском сиденье которого высилась тонкая и прямая фигурка Бет.

— Должен сказать, что это весьма тактично со стороны Эндрю, — сухо прокомментировал увиденное Роджер. Мне думается, нам следует подняться в ваш садик на крыше. Я испытываю к нему особенно доброе чувство после того случая, когда я подцепил и втащил тебя обратно на крышу, не дав совершить тот самоубийственный шаг за парапет. И кроме того, это своеобразная китайская традиция.

— Какая китайская традиция?

Улыбка, которая не покидала их лица, совершенно ясно показывала, что они говорят просто для того, чтобы говорить и чтобы еще какое-то время не давать воли более драгоценным чувствам и переживаниям.

— Такая, согласно которой, если ты спасла кого-нибудь от самоубийства, ты должна брать на себя ответственность за него на всю оставшуюся жизнь.

— Я никогда не слышала о таком обычае! И я вовсе не собиралась совершать самоубийство. Просто я была взбешена поведением Бет.