Цветок пустыни

— Слушай, ты бы вела себя потише! А то пришла из пустыни и начинаешь тут разоряться! Так не годится. Ш-ш-ш… Веди себя почтительно. Надо тихонько разговаривать. Тихонько!Не нужно кричать во всеуслышание, как зовут всех твоих родственников.

Я смотрела на нее, ничего не понимая, и думала: «Боже, о чем говорит эта женщина и как мне вообще с этими людьми разговаривать?»

Невдалеке от нас стоял, прислонившись к стене, какой-то мужчина.

— Девочка, поди-ка сюда! — окликнул он меня.

Взволнованная, я подошла к нему и попыталась объяснить, в чем дело. Человеку этому было на вид лет тридцать — обычный африканец, ничего примечательного, — но лицо у него было открытое, доброе.

— Помолчи немного, — сказал он спокойно. — Я могу тебе помочь, только надо быть осторожнее. Не нужно ходить и кричать во все горло, из какого ты племени. А кстати, из какого?

Я рассказала ему все, что знала о своей семье и дядюшке Ахмеде.

— Ладно, я, кажется, знаю, где он живет. Пойдем, я помогу тебе его отыскать.

— Ой, пожалуйста, очень прошу! Так ты сможешь меня к нему отвести?

— Ну да, пойдем. Не тревожься, найдем мы твоего дядю.

Мы покинули шумный людный рынок и пошли по тенистому переулку. У ворот одного дома мужчина замедлил шаг.

— Ты голодна?

Увы, это было заметно всякому, у кого есть глаза.

— Да.

— Это мой дом. Может, зайдем? Я тебя накормлю, а потом мы отправимся на поиски твоего дяди.

Я приняла его предложение с благодарностью.

Когда мы вошли в дом, меня поразил какой-то необычный запах, совершенно мне не знакомый. Мужчина усадил меня и принес поесть. Как только я проглотила последний кусочек, он сказал:

— Слушай, а может, приляжешь и вздремнешь?

— Вздремну?

— Ну да, отдохнешь немного.

— Нет, спасибо. Я очень хочу отыскать дядю.

— Знаю, знаю. Но сначала давай подремлем вместе. Все равно сейчас, после обеда, время отдыха. А после, уж будь спокойна, мы его отыщем.

— Нет-нет, спасибо. Ты ложись, я не обижусь. А я подожду здесь.

Действительно, было время дневного отдыха, но я не собиралась ложиться с этим посторонним мужчиной. Я уже сообразила, что здесь что-то нечисто. Но я была еще наивной девочкой и как поступить в таких обстоятельствах — просто не знала.

— Послушай, девочка, — сказал он сердитым тоном, — если хочешь, чтобы я отвел тебя к дяде, то лучше ложись и подремли немного.

Я понимала: чтобы отыскать дядю Ахмеда, я нуждаюсь в помощи этого мужчины. И по мере того, как он становился все более настойчивым и требовательным, мне делалось страшно. От страха я и совершила худшее из того, что можно было сделать в этих обстоятельствах: сдалась на его уговоры. Понятно, что как только мы легли на его кровать, он и думать забыл о сне. В два счета этот подлый негодяй взобрался на меня. Я боролась, отворачивалась от него, но тут же получила хороший подзатыльник. «Молчи!» — приказала я себе, но при первой же возможности вырвалась из его объятий и бросилась прочь из комнаты. На бегу я слышала, как он зовет меня, не вставая с постели:

— Эй, девочка, вернись ко мне… — И вслед за этим негромкий смех.

Захлебываясь слезами, я вылетела на затененную улицу и помчалась назад к рынку — там безопасно, там много людей. Ко мне подошла пожилая «матушка», женщина лет, должно быть, шестидесяти.

— Что случилось, дитя мое? — Она крепко взяла меня за руку и заставила сесть. — Ну-ну. Поговори со мной, расскажи, в чем дело.

Но я не могла говорить о том, что произошло. Я была слишком растеряна, да и стыдно о таком рассказывать. Я чувствовала себя непроходимой дурехой — нет, ну надо же быть такой дурой-девчонкой, чтобы войти в его дом и тем самым допустить, чтобы произошло все остальное! Кое-как, без конца всхлипывая, я рассказала этой женщине, что ищу своего дядю, но никак не получается.

— А кто твой дядя? Зовут-то его как?

— Ахмед Дири.

Старуха подняла костлявый палец и указала на выкрашенный ярко-голубой краской дом наискосок от нас, на углу двух улиц.

— Вон там, — сообщила она. — Видишь? Вот это и есть твой дом.

Совсем рядом! Значит, вот он где, только улицу перейти — а я стояла здесь и упрашивала того ублюдка помочь мне найти дядюшку. Уже потом, позднее, я поняла, что когда я ему все рассказывала, он сразу сообразил, кто я и кто мой дядя. Старушка спросила, не отвести ли меня туда. Я мрачно посмотрела на нее, теперь-то я уж никому не доверяла. Но по ее лицу я поняла, что это настоящая «матушка».

— Да, пожалуйста, — попросила я еле слышно.

Мы прошли до угла, и я постучала в дверь голубого дома. Дверь отворила моя тетушка — и уставилась на меня недоуменно.

— Ты откуда здесь взялась?

Старуха повернулась и пошла прочь.

— Тетушка, я пришла! — невпопад ответила я.

— Во имя Аллаха, что ты здесь делаешь? Не иначе, убежала из дому, а?

— Ну-у…

— Я отвезу тебя назад! — твердо сказала она.

Дядя Ахмед, брат отца, увидев меня, удивился не меньше, но особенно его поразило то, что я сумела отыскать его дом. В своем рассказе я опустила некоторые подробности: как разбила булыжником голову водителю грузовика, как меня чуть не изнасиловал дядин сосед. И все же дядя — как ни поразило его то, что я оказалась способна найти дорогу в пустыне и добраться до его дома, — отнюдь не намерен был позволить мне остаться. Дядю волновало, кто же теперь станет присматривать за его стадами, ведь многие годы эта забота лежала на мне, а он за все труды купил мне пару шлепанцев. К тому времени мои старшие сестры и брат ушли из дому. Старшей и самой сильной осталась я, и на меня можно было положиться куда больше, чем на младших.

— Нет-нет, ты непременно должна вернуться домой. Кто же будет помогать отцу и матери в их трудах? И что ты собираешься делать, если останешься здесь? Задницу просиживать?

К несчастью, у меня не было готовых ответов на все эти вопросы. Я понимала: бессмысленно объяснять ему, что убежала-то я из-за папиного решения выдать меня замуж за седобородого старика. Дядя просто посмотрит на меня, как на умалишенную, и скажет:

— И что же? Что? Уорис, ты должна выйти замуж. Твоему отцу необходимы эти верблюды…

Бессмысленно было объяснять и то, что я не такая, как остальные в семье: я очень люблю родителей, но чего хотят они, того мне мало. Я твердо знала, что в жизни должно быть что-то еще, только пока не понимала ясно, что же именно. Прошло несколько дней, и я узнала, что дядя послал гонца к моему отцу и папа уже спешит сюда.

Я была хорошо знакома с двумя сыновьями дяди Ахмеда — они частенько приезжали к нам в гости во время каникул, когда не надо было ходить в школу. Они помогали пасти дядины стада и объясняли нам некоторые слова родного языка. Тогда это было правилом: те, кто ходил в городскую школу, на каникулах выезжали в пустыню и учили детей кочевников. Когда я жила в их доме в Галькайо, двоюродные братья рассказали, что им известно о моей старшей сестре Аман: убежав из дому, она добралась до Могадишо и там вышла замуж. Я была сама не своя от радости — ведь я ничего не знала о ней с тех пор, как она убежала. Могла же она и погибнуть. Из разговоров я поняла, что моим родителям тоже известно, где Аман, но она была отлучена от семьи, так что дома о ней не говорили.

Когда стало известно, что отец вот-вот заберет меня обратно, мы с братьями тайком составили план действий. Мальчики объяснили мне, как разыскать сестру, если я попаду в столицу страны. И вот однажды утром они вывели меня за город, на дорогу, дали немного денег — все, что у них было.

— Вот туда и иди, Уорис, — сказали они, показывая пальцем. — Эта дорога ведет в Могадишо.

— Обещайте, что никому не скажете, куда я отправилась. Помните: когда мой отец появится здесь — вы не знаете, куда я подевалась. Вы меня последний раз видели сегодня утром в доме, ладно?