Цветы для Элджернона
Шрифт:
Не знаю, почему меня разозлила именно эта фраза – для меня не было новостью, что участники чикагского симпозиума придерживаются того же мнения. Мне захотелось встать и крикнуть: «Я – человек, я – личность, у меня есть отец и мать, воспоминания, история. Я был и до того, как меня вкатили в операционную!»
И тут я четко увидел то, что смутно беспокоило меня, когда говорил Штраус, и потом, когда Немур подводил итоги. Они ошиблись… ну конечно! Статистические оценки периода, необходимого для доказательства необратимости перемен, основывались на ранних экспериментах
Следовательно, выводы Немура преждевременны. В нашем с Элджерноном случае надо было ждать дольше, значительно дольше… Профессора совершили ошибку, и никто не заметил ее! Меня словно парализовало. Не только Элджернон, но и я сижу в клетке, построенной вокруг меня.
Сейчас посыплются вопросы, и, не дав пообедать, меня заставят развлекать мировую элиту. Нет! Пора убираться отсюда.
– …в некотором смысле он – результат глубоко продуманного психологического эксперимента. На месте почти пустой оболочки, обузы для общества, не без оснований опасающегося его безответственного поведения, мы имеем настоящего человека, готового внести свою лепту в дело всеобщего прогресса. Мне представляется, что несколько слов, сказанных самим Чарли Гордоном…
Черт бы его побрал. Он не понимает, о чем говорит. Я с удивлением увидел, как палец, перестав подчиняться моей воле, отодвигает задвижку на клетке Элджернона. Он внимательно посмотрел на меня, выскочил из клетки и побежал по длинному столу, за которым восседал президиум. Сначала его почти не было видно на белоснежной скатерти, но вот одна из женщин взвизгнула и вскочила на ноги, опрокинув при этом свой стул и графин с водой. Барт закричал:
– Элджернон сбежал!
– Элджернон спрыгнул со стола на сцену, а с нее – в зал.
– Ловите его! Ловите! – пронзительно завопил Немур в аудиторию, превратившуюся в спутанный клубок рук и ног. Некоторые из женщин (не экспериментаторы) залезали на неустойчивые складные стулья, а в это время остальные, горя желанием изловить беглеца, сбивали их оттуда.
– Закройте задние двери! – крикнул Барт, до которого дошло, что Элджернон достаточно умен и направится именно туда.
– Беги! – услышал я собственный голос. – В боковую дверь!
Через несколько секунд кто-то закричал:
– Он выскочил в боковую дверь!
– Ради бога, поймайте же его! – умолял Немур.
Толпа вывалилась из зала в коридор. Элджернон, резво перебирая лапками, вел охоту. Под столами в стиле Людовика XIV, вокруг пальм в кадках, по лестницам, в фойе. К погоне присоединялись встречные. Наблюдая, как они носятся взад и вперед, гоняясь за белой мышкой, которая была умнее многих из них, я получал ни с чем не сравнимое удовольствие.
– Смейся, смейся, – фыркнул Немур, наткнувшись на меня. – Если мы не поймаем его, все пойдет насмарку.
Изображая усердие, я поднял мусорную корзину и посмотрел, нет ли под ней Элджернона.
– Знаете ли вы, что ошиблись и его поимка уже не имеет никакого значения.
В эту секунду из дамской комнаты с визгом выскочили полдюжины женщин, в отчаянии прижимая юбки к ногам.
– Он там! –
крикнул кто-то, и вся толпа в нерешительности остановилась перед табличкой «Для дам». Я первым пересек невидимый барьер и вошел в священные врата. Элджернон сидел на раковине, рассматривая свое отражение в зеркале.– Пойдем, – сказал я. – Я тебя не брошу. – Он позволил мне взять себя и посадить в карман пиджака. – Сиди тихо, я сам тебя выну.
Тут ворвались другие. На их физиономиях было написано, что они ожидают встретить здесь толпу вопящих обнаженных леди. В самый разгар поисков я вышел в коридор и услышал голос Барта:
– Тут дырка для вентиляции. Может, он шмыгнул туда?
– Посмотри, куда она ведет, – сказал Штраус.
– Беги на второй этаж, – сказал Немур Штраусу, – а я спущусь в подвал.
Силы разделились. Я последовал за батальоном, ведомым Штраусом, на второй этаж, где все занялись поисками выхода вентиляции. Когда Штраус и Уайт повернули направо в коридор В, я повернул налево, в коридор Б, и на лифте поднялся в свою комнату.
Закрыв за собой дверь, я легонько похлопал по карману. Розовый носик и белые усы высунулись наружу.
– Уложу вещи и смоемся отсюда. Только ты и я. Парочка доморощенных гениев ударяется в бега.
Посыльный отнес чемодан и магнитофон в такси. Я заплатил по счету и вышел на улицу. Объект охоты уютно устроился в теплом кармане. Обратный билет в Нью-Йорк у меня уже был, оставалось только проставить дату.
Я не вернусь в свою убогую комнатушку. Поживу немного в отеле и подыщу маленькую квартирку поближе к Таймс-сквер.
Я диктую это и чувствую себя несравненно лучше, чем раньше, хотя и плохо понимаю, что делаю на борту самолета с Элджерноном, сидящим под креслом в обувной коробке. Нельзя впадать в панику. Ошибка Немура не обязательно должна быть серьезной. Просто все вдруг стало таким неопределенным… Но что же делать?
Первым делом найду родителей. И поскорее. Может, у меня значительно меньше времени, чем мне казалось…
Отчет №14
15 июня.
Наше бегство из Чикаго стало настоящим подарком для бульварных газет. «Дейли пресс» поместила на второй странице мою старую фотографию и рисунок белого мышонка. Заголовок гласил: «Идиот-гений и мышь безумствуют». Немуру и Штраусу приписали слова, что в последнее время я находился в постоянном напряжении, но что я, несомненно, скоро вернусь. За Элджернона они предложили пятьсот долларов награды, им и в голову не приходило, что мы вместе.
Дойдя до пятой страницы, я был потрясен, увидев фотографию матери и сестры. Какой-то хваткий репортер добрался-таки до них.
Я перечитал заметку несколько раз, а потом долго смотрел на фотографию. Как описать их?
Я не помню лица Розы. Несмотря на довольно высокое качество снимка, она все еще видится мне сквозь вуаль детства. Да, я знаю ее и в то же время совсем не знаю. Я не узнал бы ее на улице, зато теперь вспомнил все до мелочей – да!