Цветы для Розы

Тирен смотрел на черную книжицу на столе. Казалось, что она парит над его поверхностью. Когда он увидел ее у Вульфа, тот назвал ее «Бесчестные свидетельства о Винге»; он все еще помнил то отвращение, какое она тогда в нем вызвала. Если все было так, как говорил Винге, он не мог чувствовать ничего, кроме симпатии, к этому человеку, тем более что ему наверняка пришлось выдержать трудную внутреннюю борьбу с самим собой, прежде чем решиться рассказать обо всем.

— Да-да,— рассеянно сказал он, поднялся и принялся расхаживать по комнате.— Можешь взять с собой эту книжку, когда уйдешь, и сделать с нею все, что захочешь. Думаю, мне удастся обойтись без того, чтобы посвящать кого-нибудь в факт ее существования. Кстати, знаешь, а я ведь видел ее и раньше, в день убийства Вульфа. Он показал мне ее, как только ты вышел из комнаты, и рассказал, что в ней. С ее помощью он не собирался выманивать у тебя деньги. Он просто хотел поставить крест на твоей карьере. Зачем ему это было — не знаю, но кто может с уверенностью судить об антипатиях других людей? У меня, к примеру, они тоже есть. Кроме того, хочу тебе сказать — я знал, что эта книжица исчезла. Я обнаружил ее пропажу наутро после убийства и подумал, что Вульф сам уничтожил ее перед уходом из посольства. Однако, естественно, существовала и другая возможность — та, о которой ты только что мне поведал. Как ты, вероятно, понимаешь, этот рассказ создает для тебя определенные сложности, однако могу тебе признаться, что их было бы куда больше, не расскажи ты все сейчас. Конечно, если бы ты сам сразу пришел ко мне и сознался во всем, было бы значительно лучше. С другой стороны, ты едва ли мог предположить, что мне известно о существовании книжки.

Винге слушал его выпрямившись и сложив ладони так, что кончики вытянутых пальцев касались один другого. Неожиданно он сказал:

— Нота… нота… Ты напомнил мне об экспромте. Можно, теперь я напомню тебе одну деталь?

Тирен остановился. Винге продолжал:

— Помнишь, Виктор достал один документ и начал его листать?

Тирен кивнул:

— Да, это был меморандум одной фирмы — «Дейта Синхроник». Так что же?

— Этого документа не было в сейфе в понедельник вечером. Ведь выносить из посольства документы с грифом «секретно» строго воспрещается, не так ли? Я размышлял над этим в кино, и совершенно уверен, что данный документ не поступал в посольство в течение вторника, иначе он бы должен был быть зафиксирован в журнале входящих бумаг, а такая запись там отсутствует.

— И что из этого следует?

Винге иронично улыбнулся.

— Теперь, конечно, это уже не важно, но в моей книжке о Викторе есть запись: «В. В. в ночь на вторник 13 октября вынул из своего служебного сейфа секретный документ, который, вероятно, хранит у себя на квартире».

Он встал, вытянул вперед маленькую ручку и с неожиданной силой сжал протянутую в ответ руку Тирена.

— Спасибо тебе, Джон,— сказал он.— Хорошо, что все уже позади. Если у тебя возникнут еще какие-нибудь вопросы, я буду у себя в кабинете до половины седьмого.

12

Четверг, 15 октября, 16.30

Когда дверь за ним закрылась, Тирен вернулся в угол для посетителей, налил полбокала шерри и опустился в кресло. После разговоров с Анной-Беллой и Винге в голове у него был настоящий сумбур из фактов, личных впечатлений, оставшихся без ответов вопросов, каких-то пошлых банальностей,— в общем, пестрая каша. Теперь предстояло отделить зерна от плевел, хотя сейчас эта задача и казалась почти невыполнимой. Он подумал, что самое главное — взаимосвязь событий — все еще остается покрытой дымкой неизвестности. Это касалось в равной мере и утонувшего рекламного агента, которым занималась Анна-Белла, и трагической гибели Вульфа. События происходили почти одновременно; на сцене появлялись практически одни и те же актеры, играющие свои роли в разных явлениях одного спектакля, а то, к какой сюжетной линии относилась та или иная их реплика или же кому она предназначалась, было покрыто непроницаемой завесой; таким образом, получалось нечто вроде театрального действа, причем лишенного логической режиссуры. По крайней мере, сейчас ему так казалось. Он попытался было ухватиться за отдельные детали и использовать их в качестве отправной точки. К примеру, Винге с этой книжкой и его признанием, что он ее выкрал. Как факт, это было вполне очевидно, однако и он мог быть истолкован по-разному, в зависимости от контекста. Если все обстояло так, как он сам это преподносит, то это событие вполне могло быть и самостоятельным, не имеющим никакого отношения к делу. Наблюдения Анны-Беллы в отношении того человека перед ее окнами также вполне могли оказаться совершенно посторонним явлением, однако то, что она столкнулась с этим парнем сегодня, было уже чем-то большим, чем простое совпадение, тем более что это как-то связано с конфискацией черного портфеля — причем как раз в тот момент, когда был объявлен розыск точно такого же. Однако ясность в этот вопрос мог внести только Бурье.

Тирену показалось, что впереди забрезжила полоска неясного света; он напрягся и попытался сосредоточиться. Человек с портфелем стоял под окнами посольства во вторник, однако это было задолго до того, как Вульф возле цветочного магазина хватился своего портфеля. У Тирена даже засосало под ложечкой. Таким образом, или в руках у данного мужчины был другой портфель, или же Вульф лишился своего еще до того момента, который Тирен имел сейчас в виду. В последнем случае портфель, по-видимому, также полностью утрачивал свою значимость.

Погруженный в эти мысли, он потянулся за бокалом и отхлебнул вино. Интуиция подсказывала ему, что где-то здесь должен быть просвет — но где и какой? Он попытался мысленно прокрутить все то, что мадам Ляпуш говорила ему насчет портфеля. Затем он так же тщательно припомнил сведения, сообщенные ему Винге, и в конце концов, сравнив их, пришел к выводу, что в случае с портфелем ему недостает весьма важного звена, которое изначально присутствует во втором рассказе. Винге заметил, что меморандум «Дейта Синхроник» пропал еще в понедельник вечером; мотив, по которому он обратил на это внимание, был, можно сказать, эгоистическим и представлял интерес только для него самого. Если портфель был украден, потерян или исчез каким-либо другим образом и меморандум в это время находился в нем, то тогда на сцене вполне мог появиться человек с портфелем. Тирен даже присвистнул; мысли продолжали работать. Однако поведение Вульфа, описанное мадам Ляпуш, опровергало это умозаключение. Вульф вернулся в магазин и спросил о своем портфеле. Он осмотрел улицу, как будто пытаясь обнаружить того, кто мог его украсть. Почему он так поступил?

Снова здесь возможны две альтернативы. Или же Вульф считал, что портфель в машине,— и тогда он должен был наверное знать это, когда давал Мадлен ключи. Или — что было также возможно — он ломал комедию, чтобы создалось впечатление, что портфель был у него с собой, когда он покидал посольство. Какая из этих возможностей наиболее правдоподобна? Предположим, портфель с лежащими в нем секретными документами пропал у него еще в понедельник — тогда всплывает тот факт, что он взял их с собой из служебного сейфа,— он обнаруживает пропажу, проклинает свою небрежность, прекрасно зная, какие ему грозят неприятности и как сложно будет из них выпутаться. И тут он решает: не стоит ли скрыть все это, протянуть один день? Даже и тогда то, что он взял с собой домой секретный документ, будет считаться грубым нарушением, но в этом случае у него будет смягчающее вину обстоятельство, ибо вечером того дня он должен был встретиться с владельцами меморандума. Это могло послужить хоть каким-то оправданием. Тогда, значит, он ломал комедию и в другом случае. Тот документ, который он вынул и которым размахивал, читая свою пародию на монолог Сирано по поводу «ноты», был не более чем блеф. Однако, блефуя, он мог достичь своей цели, утверждая потом, что меморандум был у него с собой, когда он в этот вечер отправился домой.

Тирен почувствовал что-то похожее на удовлетворение,— наконец-то в этом деле забрезжили контуры логичных действий. Другая версия — то, что Мадлен ездила на машине, когда портфель все еще был там,— развеивалась как дым. Никакого портфеля она не видела. Каким бы беспечным Вульф ни был — он никогда бы не оставил секретные документы в машине. Тирен вздохнул с облегчением. Несмотря ни на что, ему все же удалось найти путеводную нить в этом запутанном лабиринте. Итак, установлено: уже в понедельник портфеля с лежащим в нем меморандумом у Вульфа не было. Но в таком случае сразу же возникает вопрос: для чего ему было присваивать — именно это слово пришло на ум Тирену — секретный документ в понедельник? Если он собирался во время приема передать его представителям «Дейта Синхроник», то это было лишено всякого смысла.

Некоторое время он напряженно размышлял. Потом встал, подошел к сейфу, набрал нужную комбинацию цифр и открыл его. Достав ежедневник Вульфа, он вновь вернулся в кресло, полистал книжицу и нашел интересовавшую его страницу. Понедельник. Как только он ее открыл, он сразу же вспомнил странную запись: «Георг V». Без указания времени, без каких-либо комментариев. Собирался ли Вульф вернуть меморандум еще в понедельник? Быть может, действительно существовала такая договоренность? Или же кто-то позвонил и попросил его об этом? Тирен задумался. Было много разных «за» и «против». Меморандум вполне мог понадобиться членам делегации накануне вечернего приема у Вульфа. Но, с другой стороны, Патрик К.— Тирен поймал себя на том, что уже стал называть шефа рекламной службы так, как звали его товарищи,— обратился к нему, Тирену, с просьбой вернуть документ именно во время приема, и ему еще пришлось, помнится, объяснять, каким образом принято совершать подобные процедуры. Патрик К. остался, по-видимому, полностью удовлетворенным разъяснениями. А если уж Патрик К. ни о чем не подозревал, то тогда — Тирен был в этом абсолютно убежден — и никто другой из членов делегации не знал большего. Раз так — то что тогда означает запись «Георг V»?

Тирен сложил кончики пальцев. Никто из делегации лично не встречался с Вульфом — в этом он был уверен. В начале вечера все они приняли за Вульфа его самого — Тирена. Однако не следовало сбрасывать со счетов еще одну фигуру — человека, который не сумел принять участия в приеме, поскольку ему в этом помешали,— Тирен криво улыбнулся собственной мрачной формулировке. Петер Лунд. Договорились ли Вульф и Лунд о встрече в отеле? Может, Лунд позвонил в посольство, переговорил с Вульфом и попросил его привезти меморандум? Действовал ли он подобным образом по чьему-либо поручению или же по собственной инициативе? То, что подобное задание могло исходить от кого-то из членов делегации, было, по всей видимости, исключено. Значит, по собственной инициативе? К сожалению, лишь Господь Бог, он сам и Виктор Вульф могли ответить на этот вопрос; в данный момент все они в равной мере были недостижимы.

Тирен снова углубился в размышления. Нельзя ли тем не менее все же докопаться до истины? Нет ли каких-либо обстоятельств, которые могут помочь каким-либо образом пролить на нее свет? Если Вульф не сделал никакой пометки относительно времени, то, быть может, час встречи сам по себе был не так важен? Они вполне могли договориться о встрече, например, «где-нибудь во второй половине дня». Хорошо, будем исходить из этого. Это означало бы, что Лунд не собирался уходить из отеля всю вторую половину дня. Однако в ячейке для ключей Лунда ожидало послание. Ему оно предназначалось или нет — в данном случае особой роли не играет. Здесь важен сам факт того, что оно ждало Лунда, а следовательно, его самого в отеле не было в тот момент, когда записку принесли, иначе бы ее сразу же доставили в номер, как это заведено во всех приличных отелях мира. Портье, увидев, что ключ на месте, понял, что человека, которому адресовалось послание, в гостинице в данный момент нет, и поэтому положил его в ячейку, чтобы передать ему в тот момент, когда он обратится за ключом. Тирен вдруг вспомнил, что члены делегации перед отъездом в аэропорт именно так и описали ему ситуацию. Он удовлетворенно кивнул и подумал, что, таким образом, можно констатировать — во второй половине дня Лунда в отеле не было. Итак, следовательно, Вульф не собирался встречаться ни с кем из шведской делегации. С кем же тогда?