Цветы из чужого сада

Алик походил по вокзалу, подождал, когда стрелка больших часов прыгнула на пятнадцать минут ниже, и только после этого вернулся в сквер.

– Рубль? – удивился Лешка. – За три пучка рубль?..

– Да.

– Жаль, мало нарвали.

Он спрятал деньги в карман, похлопал Алика по плечу:

– Далеко пойдешь. Клоун, учись у маменькиного сынка.

Алик скромно опустил глаза. «Надо будет выпросить у мамы еще рубль на кисточки», – подумал он.

8. Семь раз в неделю – неправда

В понедельник Евгения Викторовна спросила, зачем ему нужен еще один рубль?

– Кисточки купить, – соврал Алик.

– На рубль кисточек? Сколько же тебе их нужно? Одну или двадцать штук?

– И ластик, и мастихин, и новый альбом.

Мама поверила и дала деньги.

Во вторник Алика случайно встретил на улице худой и длинный Карандаш Петрович, художник, который вел кружок рисования в доме пионеров.

– Здравствуйте, молодой человек! – сказал он. – Это вы кому так торжественно несете подснежники?

Алик спрятал цветы за спину и пролепетал:

– Маме.

– Цветы маме – это хорошо. А почему ты не был прошлый раз на занятиях?

– Я болел.

– Что с тобой?

– Температура подскочила.

– Куда же это она подскочила? – недоверчиво улыбнулся художник.

– В градуснике.

– А потом назад отскочила?

– А потом отскочила.

– Ну, ну… В следующий раз не болеть.

– Постараюсь.

Карандаш Петрович, прямой и тонкий, зашагал по улице, а Алик осторожно уронил цветы под ноги около стенки и быстро пошел прочь, нащупывая в кармане мелочь, шестьдесят копеек, которые он сегодня выручил за продажу двух бразильских марок. Сашка Крачковский дал ему сорок копеек за Пеле, потому что это главный футболист, а за Амарильдо только двадцать, потому что он только один раз участвовал в мировом первенстве и забил всего два гола.

– И вообще, – сказал Сашка Крачковский, – если б Пеле не получил травму, то он сам бы забил эти два гола, а про Амарильдо тогда и марку бы не сделали.

Сашка хитрил. Амарильдо он считал таким же знаменитым футболистом, как Пеле, но сбивал цену, потому что у него не было еще двадцати копеек.

Конечно, Алик ни за что не расстался бы с бразильскими марками, если бы научился продавать подснежники как Гога, Шурка и Заяц. Он протягивал цветы прохожим, но так робко, что на него не обращали внимания.

Теперь самая полная коллекция футбольных марок была у Сашки Крачковского. А футбол в пятом «В» занимал не последнее место. У пионервожатого Кости был брат футболист. Когда избрали председателем совета отряда Сашку Крачковского, он сразу поставил вопрос ребром: Костя должен привести в школу своего брата. Сбор, посвященный встрече с центральным нападающим команды «Энергия», прошел так интересно, что тут же решили провести еще десять сборов, посвященных каждому игроку команды в отдельности. Уф Фимовна, узнав об этом, ужаснулась, но спорить с классом не стала.

Алик вспомнил, что послезавтра состоится третий футбольный сбор, посвященный встрече с вратарем команды, и вздохнул.

В среду Алик снова подошел к матери и подсунул ей голову, чтоб она его ласково потрепала за волосы. Евгения Викторовна потрепала и спросила:

– Ну, что тебе еще нужно?

– Мы идем сегодня в театр.

– Кто это мы?..

– Все пятые классы.

– И тебе нужны деньги?

– Да.

– Сколько?

– Рубль пятьдесят копеек.

– Так много?

– Билеты в театр теперь подорожали.

Евгения Викторовна покачала головой и полезла в сумочку.

– А какой спектакль? – спросила она.

– «Вовка на планете Ялмез».

В четверг Уф Фимовна, пионервожатый Костя и Петька Серебряков по очереди спрашивали у Алика: почему он не был в театре? Алик сказал, что был, только он сидел на галерке, чтобы виднее было.

В пятницу ему снова нужны были деньги. Он соврал матери, что пятый «В» решил сфотографироваться всем классом вместе со всеми учителями и Уф Фимовна собирает с каждого по рублю, чтобы отдать фотографу.

В субботу Алик просто взял со стола три рубля. Евгения Викторовна спросила, не видел ли он, куда она дела деньги, которые у нее остались от базара.

– Нет, – ответил Алик.

– Неужели я их потеряла, когда доставала квитанцию на ботинки? – огорчилась мама.

– Наверное, потеряла, – сказал Алик.

– Вот растяпа!

Мама еще долго ругала себя, а Алик опускал глаза и тихонько про себя вздыхал.

Он понимал, что совершил нехороший поступок, но решил все вытерпеть, потому что не для себя ведь старался, а для Уф Фимовны.

В воскресенье мама заняла у соседки до получки денег и дала Алику еще тридцать копеек, чтобы он мог сходить в кино. Ему и правда давно хотелось посмотреть «Дикую собаку Динго», но надо было идти к Лешке.

9. Рыжая Берта

Ободранная дверь Лешкиной квартиры никогда не запиралась. Алик осторожно открыл ее и спросил:

– Можно?

– Давай, чего спрашиваешь.

– Здравствуйте.

– Привет, – хмыкнул Лешка.

Он был не один. На диване сидела рыжая девушка в красной кофте. На валике стояла маленькая тарелочка для второго, на которой дымилась длинная папироса. На черной юбке серели комочки пепла.

– Какой миленький мальчик, – хрипловато сказала девушка. – Кучерявенький, иди сюда, познакомимся. Меня зовут тетя Берта.

– «Тетя»! – прыснул Лешка. – Ее зовут Рыжая Берта.

– Ну? – нахмурилась девушка.

Она больше ничего не сказала, но Лешка прикусил язык и даже его нахально оттопыренные уши как будто стали меньше. Алик оглянулся на Лешку и остановился.

– Ну иди же, чего ты испугался? – И она, чтобы ободрить мальчишку, схватила его за руку и чмокнула в щеку. И пока она его целовала, Алик успел заметить, что у нее на одной руке два кольца и что она пьяная, потому что от нее пахло водкой.

– Пустите! – испуганно крикнул Алик.

Берта насмешливо отпустила.

– Чего ты?.. Разве тебя мама не целует?

– Целует.

На стене висело зеркало с отбитым уголком. Алик скосил глаза и увидел на своей щеке жирный след от помады, такой же, как на папиросе, которая лежала на тарелочке.

– Ты сделала из него клоуна, – засмеялся Лешка.

– Леша, мальчик, не забывайся, – растягивая слова, сказала Берта. – Не называй свою тетю на ты. Это невежливо. А то я пожалуюсь дяде Реактивному, что ты меня не слушаешься, и дяде Монаху.