Цветы на могиле

Пенни мирно спала в своей кроватке, обхватив одной рукой исполинскую плюшевую панду. Она заворочалась, вздохнула и принялась сладко посапывать.

Вытирая руки и лицо, я снова спустился вниз. Когда я вошел в гостиную, носовой платок можно было выжимать.

Сейчас главное - не расклеиться и попытаться что-нибудь придумать. Я закурил сигарету и заставил себя успокоиться. Бросая в пепельницу спичку, я вдруг заметил окурок и взял его. Он был ещё мягкий и влажный: сигарету загасили совсем недавно. На окурке не было губной помады, значит, курила не Морин. Наверное, какой-то мужчина.

Я удержался и не раскрыл рта, но мысленно позвал Морин по имени. А мгновение спустя очутился у парадной двери и ощутил прикосновение мокрой мглы к лицу. Морин могла просто куда-то выйти. Едва ли в такую ночь она отправится в дальний путь, не взяв машину и оставив Пенни одну в доме.

Во всех соседних особняках было темно, и я закрыл дверь. Как и большинство простых людей, я не очень люблю обращаться в полицию. Но тут мне вспомнился глухой и еле слышный голос Морин в телефонной трубке.

Телефон у нас стоит в маленькой нише в прихожей. Я снял трубку, набрал номер, и вскоре гудки сменились тихим усталым голосом:

– Полиция, пятый участок.

– Я хочу сообщить об исчезновении человека.

– Соединяю с отделом.

Наступила тишина. Я вытер рот тыльной стороной ладони. Раздался щелчок.

– Отдел розыска пропавших без вести. Де-Костер у телефона.

– Это Стивен Гриффин, бульвар Таррант, 642. Моя жена исчезла.

Де-Костер вздохнул так, словно ему уже давно осточертела работа.

– Ее имя?

– Морин. Она...

– С чего вы взяли, будто она исчезла? Может, вышла ненадолго, или ей подружка позвонила. Или в кино задержалась...

– Слушайте, - перебил я его, - два часа назад я был за сотню миль отсюда, на юге штата. Жена позвонила мне и умоляла поскорее вернуться домой, потому что кто-то покушается на её жизнь. Когда я приехал, в доме горел свет, машина стояла на месте, но жены здесь не было. Если у вас есть какие-то вопросы...

– Я задам их, когда приеду, - объявил Де-Костер и положил трубку.

Через восемь минут послышался шелест шин на мокрой мостовой, и перед домом остановилась патрульная машина. Я ждал на пороге. Из пелены дождя выскочил Де-Костер в сопровождении молодого полицейского в мундире. Они представились, и я пригласил их в гостиную.

Де-Костер оказался тощим долговязым человеком с болезненно желтым лицом и большими мешками под серыми глазами. Но в глубине его зрачков горели яркие огоньки.

– Рассказывайте, - велел он, сдвигая шляпу на затылок.

Я рассказал все, что знал.

– У вас есть её фотография?

Я взял со столика в углу снимок Морин. Де-Костер принялся разглядывать его, и я был уверен, что он счел мою жену весьма привлекательной женщиной с незаурядным лицом.

– Прямо фея, - пробормотал он.
– Глаза озорные, взгляд чуть искоса. Зубки - что надо. Узнать её будет несложно.
– Де-Костер протянул снимок полицейскому в форме и велел извлечь его из рамки, предварительно попросив у меня разрешения на это.

– Садитесь, поговорим, - сказал он мне.

– Поговорим?!
– взорвался я.
– А почему вы ничего не делаете?
– Я уже успел рассказать им об окурке.
– Тот человек, который тут курил, мог увести Морин задолго до моего приезда. Каждая потерянная минута...

Он тронул меня за плечо.

– Я понимаю ваши чувства, но вы торопитесь с выводами. Даже если вы правы, этот человек не будет таскать её с собой по улицам, пока его не сцапают.
– Де-Костер кивнул молодому полицейскому.
– Оповестите все патрули.

Полицейский взял фотографию Морин и вышел, а Де-Костер тотчас превратился во внимательного слушателя, словно я был единственным покупателем, который забрел в его лавчонку за последние пять лет.

– Расскажите мне о ней.

– Что именно?

– Все, что придет в голову. Подруги, привычки, пристрастия. Чего она не любит, чем занимается, есть ли у неё враги...

– Враги? Нет у неё врагов. Таких, чтобы...

Де-Костер молча усмехнулся, и мои внутренности сковал холод. Я посмотрел сыщику в глаза, и его взгляд сказал мне все. Да. Такой враг был. По крайней мере, один. Такой, чтобы...

Заговорив о Морин, я почувствовал облегчение. Пока мы могли упоминать её имя в настоящем времени, у меня оставалась эта спасительная последняя соломинка. Де-Костер оказался очень хорошим слушателем. Он ни разу не отвлекся и не отвел глаза.

Я попытался нарисовать ему портрет жены, описать это странное смешение состояний - зрелости и неистребимой девичьей наивности. Бывало, я слушал Морин и думал: вот ведь невинное дитя. Но проходило несколько секунд, и она выказывала такое знание жизни, такой цинизм, какие бывают присущи лишь дряхлым и не слишком благодушно настроенным философам. Иногда она могла испугаться щенячьего тявканья, а иногда ей ничего не стоило обратить в бегство мастифа.

Де-Костер кивал, поддакивал, строил сочувственные мины и всячески поощрял меня к дальнейшему повествованию. Он узнал от меня, что Морин была не очень удачливой актрисой. Если разговор вдруг заходил о театре, её глаза и сейчас ещё делались грустными, хотя после рождения Пенни Морин почти не вспоминала о своей сценической карьере.

А ещё Де-Костер узнал, что я был младшим партнером в фирме, выпускавшей пластмассовые изделия. Возглавлял фирму Уиллис Бэрк, мой фронтовой друг. Дела шли неплохо. Уилл, потомок древнего гордого рода, вложил в фирму почти все полученные по наследству деньги. Теперь он был исполнительным директором, распорядителем, конторской крысой. А я мышью-полевкой. В том смысле, что работал "в поле" и частенько бывал в разъездах.

– Итак, вы часто покидали дом?
– уточнил Де-Костер.

– Я тут почти и не бывал...
– ответил я и осекся. Мы долго сидели молча, глядя друг другу в глаза. Я положил руки на подлокотники кресла. Неужели у всех легавых одна грязь на уме?

Мне показалось, что физиономия Де-Костера сделалась ещё уже и длиннее.

– Запомните одну вещь, Гриффин, - сказал он мне.
– Существуют лишь три причины, по которым кто-то может охотиться за вашей супругой. Первая: этот парень - психопат. Вторая: Морин с кем-то спутали.

– А третья?

– Третья заключается в том, что в ваше отсутствие она сделала нечто такое, из-за чего кто-то захотел её убить.