Цветы на снегу

— Добрый вечер! — поприветствовал людей Кирилл. — С наступающим вас.

— Здорово, коль не шутишь, — не слишком любезно отозвался кто-то из рабочих.

— О! Ильич! — вдруг узнал Кирилла кто-то другой. — Тебя-то за каким бесом сюда на ночь глядя занесло?

— Да его скорее домой бесом заносит, — засмеялся третий. — Это тебя к Машке на ляжку все тянет, а Ильич тут как в Шушенском, в тишине и спокойствии, как барин, живет. Хозяин тайги, итить его! Куда Крупскую подевал?

Анна Петровна поначалу напряглась, слушая эти речи, а потом поняла, что, несмотря на напускную грубость и жаргонные словечки, мужчины общались, в сущности, по-доброму, как старые приятели, подтрунивая над Кириллом без всякого зла.

— Ладно ржать-то, зубы отморозишь. А то и кишки простынут, — добродушно засмеялся Кирилл. — Мужики, вы один черт бензин жжете, протянули бы ниточку мне до участка. А то ведь не пролезу!

— Ох, Ильич! — махнул рукой мужчина в теплом бушлате, поверх которого была натянута яркая желто-зеленая, светящаяся в темноте накидка, как у гаишников. — Мы тут с обеда, как мужской, понимаешь, аппарат, туда-сюда каждые полчаса елозим! Начальник пьяный дрыхнет — так нет, ты приезжаешь! Куды крестьянину податься? Белые пришли — грабют, красные пришли — опять грабют…

— Зеленые придут — тоже грабить будут, — поддакнул другой.

— Ты, главное, переживай, чтоб голубые не пришли, им с тебя, кроме сам знаешь чего, взять-то нечего, — убил дискуссию на корню Кирилл.

Мужики забились в истерике, только через пару минут обретя способность говорить человеческим голосом.

— Не, Ильич, если б тебя не было, тебя надо было бы из Америки заказать, — заикаясь от смеха, пролепетал один из дорожников.

— Там земля дурная, не родит таких, — отказался от сомнительной чести Кирилл.

— Ладно, Ильич, щас сделаем. Игорян, заводи! — гаркнул мужчина в накидке. — А вечерочком к тебе на чаек можно заскочить? А то мы, похож, до утра тут кубаркаться будем.

— Извини, Миш, не сегодня. Всегда рад вас видеть, но… в другой раз, ладно?

— Да ты че, дед! Никак, правда Надежду Константинну себе надыбал! — загоготал кто-то еще.

Но через мгновение смех обрезало. Кирилл ничего не сказал, только глянул в сторону «юмориста», и тот тут же осекся.

— Прости! Прости, дед! — примирительно заговорил он, касаясь плеча Кирилла Ильича рукой. — Не обижайся, не буду больше.

— Да ладно, — начал Кирилл. Остальные слова потонули в треске заводящегося грейдера.

— Эй, погоди! — закричал Кирилл. — А ворота? Я сейчас Иванычу бибикну!

— Да ему хоть бибичь, хоть хату спали — один хрен не разбудишь, — заорал, заглушая мотор, мужчина из кабины. — Включит свой дебилятор на полную громкость и дрыхнет — пушкой не разбудишь. А ворота открыты, на проволочку он их запирает. А то ты не знаешь!

Через пять минут дорога к даче Кирилла Ильича была расчищена. Кирилл поблагодарил дорожников, причем тот, в накидке, снова довольно заржал:

— Вход — рупь, выход — десять, Ильич! Утром откапываться сам будешь, у нас смена заканчивается.

Кирилл Ильич помахал рукой, прощаясь, и забрался в машину.

— Простите великодушно, задержка по погодным условиям. Аэропорт назначения не принимал, — улыбнулся он. — Пришлось задействовать архангелов.

Через минуту они подкатили по расчищенной дорожке к забору, за которым виднелся очень симпатичный домик с мансардой, покрашенный в светлый цвет.

— А вот и моя гасиенда. Конечная точка маршрута. Можно отстегнуть привязные ремни, — дрогнувшим голосом произнес хозяин.

Анна Петровна выбралась из машины и, увязая в снегу, двинулась к дому.

— Подождите, — засуетился Кирилл Ильич, — ступайте за мной, тут дорожка, я по ней вслепую могу идти. Машину пока за воротами оставим, а потом я снег расчищу и загоню ее во двор.

На крыльце он заботливо обмел снег с обуви Анны Петровны, отпер дверь и включил свет.

В доме было прохладно, но не как в нежилом доме.

— Сейчас печь затопим, камин зажжем, — продолжал хозяйничать Кирилл. — Вы пока погуляйте, осмотритесь, а я все сделаю. Потом стол накроем. По-скромненькому так, по-быстрому.

— Я помогу, — попыталась вмешаться в дела Анна Петровна, но хозяин был непреклонен.

— Вы моя гостья. Вам завтра еще забот хватит, мою берлогу к приему гостей готовить.

Кирилл сорвался на улицу, через минуту вернувшись с огромной охапкой поленьев. Вскоре в печи заплясал огонь, а потом и в камине, расположенном в небольшой уютной гостиной, затрещали дрова. Запахло легким и вкусным дымком.

В доме пока было нежарко, но в пальто тесно и неудобно. Анна сбросила его на диван, укутав плечи шалью, и стала бродить по дому, разглядывая его интерьер, трогая вещи и стараясь почувствовать человека, построившего это все, собравшего, развесившего по стенам, расставившего по полкам. Дом и вещи могут сказать о человеке гораздо больше, чем его слова. И иногда даже поступки.

Книги, большей частью старые. Очень разные — рядом с Жюлем Верном соседствовал Стендаль, рядом с атласом ветров стояли братья Стругацкие. Довольно много технической литературы, в основном автомобильной, в том числе на иностранных языках. Книги не только чинно располагались на многочисленных полках, но и лежали в удобных для чтения местах — на полу рядом с креслом, на столике возле дивана. Даже в туалете Анна со смехом обнаружила пару томиков — эти мужчины все одинаковы и неизлечимы! Им всегда жалко времени, проводимого в столь интимном месте. Она даже как-то вывела собственную теорию — если у мужчины в туалете нет книжек или прессы, то либо он это все спрятал перед ее приходом, либо с ним не стоит иметь дело, как, например, с мужчиной, у которого перед зеркалом лежат щипчики для выдергивания бровей.

А вот и знаменитое кресло-качалка! Как и полагается, рядом с камином. На подлокотнике небрежно лежит клетчатый шерстяной плед, рядышком — мягкие уютные тапочки, по правую сторону — маленький «двухэтажный» круглый столик, на верхнем «этаже» которого была обязательная книжка и тщательно вычищенная пепельница, а на нижнем — пяток трубок на подставке и принадлежности для ухода за ними. Анна вспомнила его непроизвольные движения пальцами и спросила:

— Извините, вы курите?

Кирилл обернулся, стоя на корточках у камина, где он работал кочергой.

— Да, курю.

— И давно?

Кирилл Ильич покашлял.

— Ну-у… С десяти лет.

— Что? — поразилась Анна Петровна.

— Трудное детство, деревянные игрушки, — засмеялся Кирилл.

— Курите трубку?

— Нет, конечно. Трубка — это домашний атрибут, для умиротворенного диванного времяпрепровождения. За рулем, во дворе с лопатой человек, курящий трубку, будет выглядеть глуповато. А поскольку курю я очень давно, то мягкие сорта табака меня уже не пронимают. Курю банальный «Беломор». Хотя в последнее время его уже и покупать как-то неудобно. Продавцы сразу смотрят подозрительно, мол, наркоман престарелый!