Цветы в Пустоте

— Всё время? — он сделал вид, что удивлён, хотя на самом деле это было не так; он уже и так подозревал нечто подобное.

Ещё одно пожатие плеч.

— Не всё, разумеется. Я совершаю необходимые гигиенические процедуры, принимаю пищу, говорю с теми, кто прилетает сюда ради моих советов, отвечаю на возникшие у кого-либо вопросы, навещаю родителей, когда успеваю, они живут тут недалеко. Ещё решаю головоломки, которые мне привозят со всего мира путешественники. Но всё остальное время — да, читаю. Я читал всегда, сколько себя помню. Люди понимают, насколько важна моя миссия, и не проявляют инициативу в сближении со мной.

— И тебе этого хватает? Я имею в виду, ты никогда не хотел, чтобы к тебе относились не как к Хранителю Знаний, ходячей справочной, а как к живому существу? — вот это его действительно не на шутку интересовало.

Антэ выглядел немного удивлённым.

— Не знаю, — ответил он рассеянно. — Я никогда об этом не задумывался, если честно…

— Тоже не было времени, я так понимаю?

— Да… вы правильно понимаете… Мне некогда было думать о своей жизни. Но зато я помогаю своему народу! Я помогаю им делать этот мир лучше.

— Ну да, разумеется, и вы, конечно же, единственные знаете, что будет лучше для этого мира и всех его обитателей. Решили за всех, да? — пират недобро прищурился.

— Мы делаем это разумно… Мы помогаем заблудшим. Обездоленным. Тем, кто волей судьбы не смог выбрать правильный путь. Тем, кто нуждается в нас, даже не подозревая об этом. Мы…

Аргза перестал слушать его уже на второй минуте радостного вещания о том, каким чудесным их раса может сделать мир. Лицо у него, однако, при этом было такое вдохновенное, что прерывать его Аргза не спешил. Он бездумно наблюдал за его сияющими глазами, за мечтательной улыбкой, за ритмичным учащённым дыханием. Потом, усмехнувшись, поддался порыву и накрыл сверху своей ладонью лежащую на ступеньке руку Сильвенио, погладив большим пальцем запястье — перчаток сегодня снова не наблюдалось. Тот резко замолчал и уставился на него с таким смущением, с каким его родной Лиам смотрел на него первые годы после поцелуев на публике, хотя сейчас вокруг не было ни души, даже дети куда-то испарились.

"Ого, — мысленно обрадовался варвар. — Точно, у этого Лиама же, наверное, даже в прикосновениях опыта не было, если вспомнить, каким он ко мне попал недотрогой! Ушёл в свои дурацкие книжки ещё с детства, ха, и решил, что отношения с людьми ему не нужны вовсе. О, моя бедная пташка, за тобой без меня совсем некому присматривать!"

— Я… — Антэ залился краской. — Я попросил бы вас не делать такого… мы ещё не настолько знакомы…

С этим невнятным бормотанием он ненавязчиво убрал руку и положил её себе на колено. Но краска с его бледного лица всё не сходила, а глаза блестели из-под синих ресниц с явным удовольствием. Аргза хмыкнул, якобы смиряясь.

— Сколько тебе лет? — спросил он вдруг.

— По какой системе отсчёта?

Это, надо сказать, вызывало лёгкую ностальгию. Приятно было видеть лишнее подтверждение тому, что в любой Вселенной Сильвенио остаётся всё тем же маленьким дотошным занудой.

— По системе Федерации.

— Двадцать лет и семь месяцев.

Аргза кивнул своим мыслям. Двадцать — столько же, сколько и его Лиаму. Но этот, выросший в тепле и ласке, купающийся ежедневно в лучах славы и почёта, обожаемый своим народом и не знавший долгих лет рабства — этот должен сейчас в свои двадцать выглядеть ещё совсем ребёнком, тогда как он смотрится едва ли на несколько лет младше своего двойника. Выходит, так или иначе у него всё равно не было детства ни в одном из вариантов?

— Стресс, — пояснил Антэ. — Наш народ уже двести лет идёт против своей природы, что и сказывается. Вся эта Война… Мать Эрлана страдала, как и все её дети, и эхо её боли до сих пор отдаётся в наших сердцах. Поэтому мы здесь… быстро растём. Я расту ещё быстрее, учитывая моё предназначение, ничего страшного, — и, заметив насмешливо-подозрительный взгляд пирата, торопливо добавил: — Я не рылся в вашей голове, просто те, кто знает об эрландеранских сроках жизни, почти всегда удивляются, узнав мой возраст.

Потом они поговорили ещё о чём-то. Вернее, говорил в основном Хранитель Знаний, а Аргза не то чтобы слушал — наслаждался звучанием голоса, жадно впитывая эмоции, на которые его Лиам был обычно так скуп. Правда, по мере этого Антэ удавалось вытаскивать из него всяческие интересующие его подробности относительно его мира, и в таким образом выгоду получали оба. А затем к дому подошла какая-то делегация, и они, не прерывая их разговора, уставились на Хранителя Знаний с вежливым ожиданием, по привычке вслушиваясь в каждое его слово, словно он был каким-то мессией. Аргзе стало неуютно, и он, не попрощавшись, молча ушёл.

А чуть погодя после заката, когда Аргза уже собирался ложиться спать, раз уж заняться тут ночью всё равно было нечем, в дверь его комнаты робко постучали. После разрешения войти в спальню скользнул Антэ, несказанно удививший варвара своим видом собирающегося впервые в жизни нашкодить патологического отличника: блестящие, как и утром, глаза, пылающие розовым румянцем скулы и обкусанные губы, свидетельствующие о нешуточной внутренней борьбе. Это было настолько же забавно, насколько и интригующе. Аргза заинтересованно приподнял бровь.

— Вы… вы не могли бы… — Антэ перевёл дыхание и шагнул ближе. — Нет, я не с того начал, прошу простить мне мою сумбурность. Видите ли, дело в том, что я принял кое-какое решение…

Ох, эти хождения вокруг да около никогда не нравились Аргзе.

— Давай к сути сразу, хорошо?

Тот снова вздохнул.

— Я… сделайте так, как утром? Мне понравилось, и… и я думаю, что ничего плохого от этого не случится…

И неуверенно протянул ему руку. Аргза едва подавил изумлённый хохот: подумать только, этот чудак в самом деле пришёл к нему среди ночи только затем, чтобы трогательно подержаться за лапки! Мда, когда-нибудь эта личность определённо сведёт его с ума.

Он приблизился к нему вплотную и послушно взял за руку. Погладил тыльную сторону ладони пальцем, очертил тонкое запястье, внимательно наблюдая за лицом Антэ. А потом, когда тот более-менее расслабился, поднёс его руку к губам и поцеловал её. Антэ приоткрыл рот, чтобы, кажется, вставить что-нибудь возмущённое о том, что не просил заходить так далеко, но не издал ни звука, только стыдливо опустив глаза, будто совершает какое-то совсем уж неблаговидное преступление. Надо сказать, это он сделал совершенно зря: если до этого имелся ещё крошечный шанс на то, что Аргза остановится, то теперь мысль о том, как приятно будет лишить это создание невинности второй раз, выжгла из его разума все остальные желания. Он был Пауком, тем, кто всегда забирал себе всё лучшее, и отказать себе в таком лакомстве было выше его сил.

Он резко привлёк его к себе, алчно вылизывая его всё ещё приоткрытый рот и кусая за язык. Антэ сначала замер было от неожиданности, и Аргза, успевший забраться ладонью под его рубашку, с наслаждением почувствовал, как у того в ужасе заходится взбесившимся кроликом сердечко. Очнувшись, Сильвенио завырывался, попытался что-то сказать, но Аргза не давал ему даже воздуха глотнуть, одновременно целуя и прижимая к кровати, куда успел дотащить.

Взрыв острой боли в голове, насквозь просверлившей его виски и затылок, заставил его отпрянуть и прекратить раздевать Антэ. Следующая ментальная игла прошила его мозг и заставила застыть на месте. Подросток — с расширившимися во всю радужку зрачками, с покрасневшими влажными губами, в расстёгнутой рубашке и почти стянутыми брюками, весь трясущийся — ужом выскользнул из его рук, скатившись на пол. Смотрел он при этом на пирата так, будто тот на его глазах поджёг его дом и убил его родителей.