Цветы Земли

Буняк ничего не сказал.

– Мы служили Земле, - продолжал Чернов.
– Мне было нелегко, но поступить иначе я не мог. Сейчас, находясь среди людей, которых эта информация вряд ли интересует, я смотрю на все по-другому. Но тогда нам казалось, что это единственное решение.

Буняк молчал.

– Теперь я смотрю на все по-другому, - повторил Чернов.
– Вполне возможно, он уже тогда понимал, что так будет. Просто притворялся ради меня. И то, что я его бросил...

– Не надо, - сказал Буняк.
– Вам было труднее. Он был обречен, вы были бессильны.

Чернов не ответил. Он смотрел в окно, в просвет между деревьями.

– Тем, кто бессилен, труднее, - повторил Буняк.
– Мы тоже бессильны.

Над далекими куполами стояло небо. Голубое небо-убийца.

– Нет, я не согласен, - сказал наконец Чернов.
– Я все понял, но я не согласен. Действительно, человечество нам ничем не обязано. Для Земли мой товарищ - один из миллиардов. Пусть так. Но ведь были другие.

– Кто?

– Разве мало выдающихся людей жило на Земле во все эпохи?
– сказал Чернов.
– Людей, без которых ваш мир был бы иным? Без которых он был бы гораздо хуже, чем сейчас?..

– Не забывайте о возрастном пределе, - предупредил Буняк.
– Не старше тридцати лет.

– Все равно. Лермонтов, Галуа... Таких очень много.

– Да, - согласился Буняк.
– В этом вся сложность.

– Нет, - сказал Чернов.
– Все равно их можно перечислить по пальцам. Дело не в количестве. Но вы... Вы...
– Чернов запнулся, нужное слово было, но он не сразу смог его произнести.
– _Вы ничего не помните_!..

Буняк не ответил. Некоторое время он неподвижно сидел на фоне далекого неба, и в его глазах была усталость. Потом он встал.

– Да, мы ничего не помним, - сказал он.
– Пойдемте.

Через четверть часа они стояли на узкой площадке, на вершине ажурной башни над сплошным океаном листвы. Каким образом они здесь оказались, Чернов не понимал - потерял ориентацию. Помнил только, как они выходили из здания института, потом долго куда-то шли по улице, похожей на парк, потом поднимались по высокой винтовой лестнице.

Под ними до самого горизонта простиралось зеленое море. Кое-где, как айсберги, торчали глыбы домов. Над городом было много ветра и воздуха, по верхушкам деревьев бежали волны. Тонкая труба треугольного сечения уходила вдаль. Вдоль трубы на них надвигалось что-то стремительное, беззвучное.

– Монор, - объяснил Буняк.
– Монорельс. Теперь это у нас основной общественный транспорт.

Вытянутый вагон прошелестел мимо, не замедлив хода, оставив после себя угасающий порыв ветра.

– Куда мы поедем?
– спросил Чернов.

– Все равно, - усмехнулся Буняк.
– По-моему, это безразлично.

Новый вагон плавно затормозил у площадки. Его стенка исчезла, они перешли внутрь. Вагон тронулся и понесся над зеленой равниной. Паутина путей блестела над городом, среди белых островов зданий.

– Я могу знать, куда вы меня везете?
– настойчиво повторил Чернов.

– Вы считаете, что мы ничего не помним, - сказал Буняк.
– И не хотите понять, почему мы не работаем на людях. Я помогу вам разобраться в этих вопросах. А куда мы едем конкретно, не знаю. Это действительно почти безразлично.

Чернов молчал, приглядываясь к пассажирам. Одни женщины, на вид совсем юные. Платья - недлинные, вдобавок розовые. Женщины прикрывали колени пышными букетами, аромат незнакомых цветов пронизывал все. Вагон монора двигался быстро, иногда останавливаясь.

– Не понимаю, зачем им столько цветов?
– сказал Чернов.
– И когда они все работают? Полдень, но улицы заполнены гуляющими. Когда они работают вот что мне непонятно.

Вагон снова затормозил - на этот раз где-то за городом, и станция, видимо, была конечной, и вагон монора остановился у самой земли. Девушки с цветами в руках спустились по легким ступенькам и шли теперь по узкой тропинке, изгибавшейся между лесом и полем. Буняк и Чернов немного отстали. Тропа поднималась, вверху шумели высокие сосны. В поле колосились злаки.

– Сейчас лето, - сказал наконец Буняк.
– Отпуска, я уже говорил. Не сердитесь.

Подъем кончился. Тропа сделала последний поворот. Буняк остановился, а стайка девушек продолжала движение - туда, где на земле под высокими соснами лежала простая каменная плита. И рядом - Вечный огонь.

– И вообще не сердитесь, - сказал Буняк.
– Все трассы монора оканчиваются в таких же местах. Везде, где когда-то прошла война, земля смешана с прахом погибших. Из каждой ее частички мы могли бы возродить человека. Их десятки миллионов. Большинство - почти дети. Они тоже ничего не успели сделать для человечества. Ничего, кроме самого главного. Вот о каком выборе идет речь. Теперь вы понимаете?..

Он умолк. Чернов тоже молчал. Представители разных эпох, они стояли плечом к плечу, а цветы неровными холмиками ложились на темный гранит, и девушки в розовых платьицах отходили с пустыми руками.