Цыгане

– Было оно нашим...

– Слушай, не своди меня с ума! Что значит - было?!

– А то, что мы выменяли его на разные вещи - на цепи, на топоры... Слышь, Арсен Гудавадзе, где твой поросенок?

– Вот он, с отрубленным ухом!
– показал рукой Гудавадзе.

– И на что ты его выменял? Кажись, на цепь и щипцы?

– Точно, Леварси, на цепь и щипцы!

– Поросенка - на щипцы и цепь? Да обалдел ты, что ли?
– крикнул Осепайшвили.

– А это уж дело хозяйское, уважаемый Кикития!
– ответил с достоинством Арсен и отошел в сторону.

– А второй поросенок? Чей он?
– спросил Кикития.

– Он бесхозный!
– ответил кто-то из толпы.

– Чья коза?
– продолжал начальник милиции.

– Откуда мне знать?
– выступила вперед бабушка Нина, хотя никто ее и не спрашивал, и тоже отошла в сторону. Коза с блеянием последовала за ней.

– А почему коза прет к тебе?
– усомнился Осепайшвили.

– Коза - она и есть коза, глупое животное, потому и прет! отпарировала бабушка Нина.

– Бабы!
– обратился Леварси к женщинам.
– Помните, за гадание вы платили чачанкам по курице. Так?

– Точно, Леварси, по курице! А за доброе предсказание - по две! ответили хором женщины.

– Значит, ни у кого из вас ничего не пропало? Так какого черта вы сюда тащились на ночь глядя, а?
– спросил смешавшийся Кикития.

– Так мало ли что... Сказали - вызывают в милицию... Мы и подумали, может, новость какая неприятная... Война как-никак...
– оправдал односельчан Леварси Бережиани.

– И этот теленок - бесхозный?
– предпринял последнюю попытку начальник милиции.

– Нет, это мой теленок, я подарил его начальнику чачанов, - ответил Леварси.

– А что - кум он твой, начальник чачанов?

– Почему кум? Дочь его родила у нас в селе и назвала сына именем Гриши Дзнеладзе... На фронте он... Вот я и подарил теленка. А что, нельзя?

Наблюдавшие эту сцену цыгане изумленно взирали то на нас, то на начальника милиции. Чувствовали они, что происходит нечто странное, необычное, но что именно, не могли понять.

– Ладно, - решил наконец Осепайшвили, - разыграли меня, опозорили перед этими чачанами? Бог с вами! Но не думайте, что подам вам автобус! Топайте пешком в свой Зенобани!
– Он повернулся к нам спиной и обратился к вожаку цыган Николе: - Езжайте, дорогие, и извините, пожалуйста, за задержку. Нет у них к вам никаких претензий!

Сельчане и цыгане вместе вышли со двора милиции.

Молча стояли мы друг против друга. Потом из толпы цыган вышел Никола, приблизился к Леварси Бережиани, приложился к его груди, постоял так с минуту, затем повернулся, пошел к своей кибитке, вскочил на облучок, и... табор цыган со свистом, криком, щелканьем кнутов умчался по пыльной дороге.

Ускакали милые, моему сердцу чачаны - веселые, неунывающие, неугомонные кузнецы, танцоры, гадалки, скрылись с глаз нечистые на руку, дорогие мои цыгане. Они унесли с собой крохотный кусочек нашего сельского добра, а оставили в Лашисгельской роще огромный костер надежды, который до сих пор горит в моей груди.

Ушли цыгане... А мы - грустные, но беспредельно довольные и счастливые своим поступком - потянулись домой по нескончаемому зенобанскому подъему...