Да, были люди в то время!

— Не забросил. В последних двух походах проводил войсковые испытания. Сейчас проводим незначительные доработки, чтобы повысить надёжность

— Так это ты теми трубами ужас на французов наводил при Аустерлице?

— И при Аустерлице и при Фридланде минометы показали себя исключительно с положительной стороны. На наших позициях противнику всегда наносился большой ущерб в живой силе и пушках.

— Ты у Багратиона штабом руководишь?

— Так точно.

— А какое-то новое оружие придумал?

— Придумал казнозарядные нарезное ружье, из которого можно вести огонь в несколько раз чаще существующих ружей. Также в чертежах имеется казнозарядное полевое орудие, для стрельбы по противнику на три-четыре версты.

— Так почему не явил мне эти придумки?

— Они ещё не готовы к показу, способы выделки до конца не отработаны. Нужных станков не хватает.

— Повелеваю. Через неделю с ружьём и чертежами, прибыть ко мне в Гатчину с докладом. Поговорим. По трубным орудиям и припасам жду обстоятельной записки. Все о делах достаточно, идите, веселитесь.

Я любовался своей Софией, которая после переодевания, рассматривала себя в ростовом зеркале. Нежно голубое, почти воздушное платье, хорошо сидело на прелестной девичьей фигурке. Девушка расправляла на платье, только ей заметные складки.

— Пойдем, спляшем красавица, — услышал я пьяно-развязный голос, и в последний момент перехватил руку, пытающуюся коснуться Софии.

О-па, а эта личность мне знакома. Василий из рода князей Вяземских. Представьте себе шимпанзе в мундире лейб-гвардейца гусара, и больше говорить ничего не надо, можно просто начинать ржать до слез от увиденного.

— Никто не смеет прикасаться к моей невесте, — зло сказал я, продолжая крепко удерживать руку Василия, постепенно усиливая сжатие. — Вы, наверное, ошиблись, не рассмотрели, к кому обращаетесь. Ничего, бывает, не смею вас задерживать.

Отпуская руку, я слегка подтолкнул Василия дальше по коридору.

— Думаешь, я не знаю, кто ты? — зло ощерился Василий. — В генералы пролез, и считаешь, Бога за бороду взял? Ты как был никем, так никем и остался, хотя баба у тебя ничего.

— Рекомендую вам уйти, чтобы не было неприятности и ущерба вашему здоровью.

— Да ты как со мной разговариваешь? Пошёл вон отсюда, пока я добрый, — сопроводил свои слова лёгким толчком.

Василий попятился, несколько раз взмахнул руками, и присел, на удачно расположенный стул.

Я увёл свою любимую в зал. Мне не хотелось усугублять конфликт с пьяным Вяземским.

Уже пять танцев отплясали с Софией. Сейчас стояли, отдыхали в обществе молодых людей, вели с ними, в основном пустые разговоры.

Внезапно за нашими спинами раздались крики. Оборачиваюсь, и вижу Вяземского, несущегося в мою сторону и размахивающего, приличных размеров кинжалом. Все происходило на автомате. Гражданских лиц к себе за спину. Принимаю боксёрскую стойку. Пропускаю мимо взмах кинжала, и сразу же наношу, короткую серию мощных акцентированных ударов в челюсть Василия. Я чувствую, как под моими ударами, кости челюсти превращаются в месиво. А не надо было меня злить, размахивать кинжалом и угрожать моей невесте.

Вяземский несколько секунд постоял, а затем упал навзничь, не выпуская из руки кинжал.

Словно из-под земли появился Фрол Никодимов и трое его людей. Быстро оценив ситуацию, экспедиторы, уволокли Василия из зала, так быстро, что основная часть гостей, не успела ничего рассмотреть.

Как ни в чем не бывало, я повёл Софию на очередной танец. Но моя любимая чувствовала себя не лучшим образом. Сбивалась с такта, пропускала фигуры. Это мне, закалённому в боях, дать кому-то по лицу обычное дело, а воспитанной девушке видеть мордобитие, почти потрясение. Пришлось после танца, на короткое время, вывести невесту в крытую террасу, немного освежиться и прийти в себя. Там нас разыскал посыльный от Никодимова, и пригласил в кабинет.

— Мадемуазель, я прошу прощения, что мне пришлось вас и вашего спутника пригласить для беседы, — извиняющимся голосом произнёс Никодимов, после целования руки Софии, — но дело не терпит отлагательства. — Размахивание оружием в присутствии императора, это не рядовой случай. Вы, как юная особа, могли более точно запомнить все детали происшествия. Если вас не затруднит, то поведайте, что произошло.

— Я право не знаю, что вас интересует. Я смотрелась в зеркало, а этот страшный человек, хотел утащить меня. Степан Иванович, не дал ему этого сделать. Потом мы танцевали. Когда человек бросился с ножом, нас всех защитил мой жених. Вот все.

— Вы знаете того человека?

— Я в столице недавно, круг знакомств у меня небольшой.

— Спасибо.

— А вы Степан Иванович, точно знаете этого субъекта, — обратился ко мне Никодимов.

— Василий Вяземский. Учился с ним в одном корпусе. Выпущен он был на год раньше меня. Благодаря заслугам родителя его аттестовали прапорщиком. С тех пор, слава Богу, наши дорожки не пересекались. Пытался Вяземский, словом и действием оскорбить мою невесту и меня. Я всеми силами старался избежать обострения отношений. Отчего он бросился с кинжалом, мне неизвестно.

— Вы Степан Иванович, говорите чётко, кратко и по-военному, словно рапорт пишите.

— Я защищал дорогую мне невесту от опасности, потому и чувствовал себя, как в бою.

— Вы будете вызывать Вяземского на дуэль?

— Убить дурака-калеку на дуэли, я считаю, не достойно чести офицера, тем более генерала.

— А почему вы решили, что Вяземский калека?

— Пусть его лекарь осмотрит. Вы убедитесь, что нижняя часть лица превращена в суповой набор, там нет ни одной целой косточки. На сегодняшний день, я не знаю в столице, ни одного искусного лекаря, который бы смог сложить все воедино. Василий, на всю оставшуюся жизнь, обречён кушать молочко и жиденькие кашки. Если будет говорить, то очень мало и невнятно, зубов-то целых не осталось.

–  Вы все заранее предусмотрели? Почему тогда не убили противника? Могли ведь?

— Мог бы одним ударом, ну может двумя. А зачем? Не все поняли бы меня, осуждали. А так, противник жив, а все оставшееся время будет мучиться.

— А если Вяземский оклемается и вызовет вас на дуэль? Тогда что будете делать?

— Если до смерти — убью, а если до первой крови, подколю надёжно, проживёт неделю и преставится. Исход будет единый.

— Страшный вы человек Головко. Говорите о человеческой жизни так просто.

— У меня перед глазами прошло очень много человеческих жизней. Не единожды в боях смерть пыталась меня достать, и меня уже не пугают люди, подобные Вяземскому. Смею вас заверить, за оскорбление, нанесённое мне или моим близким, обидчика всегда настигнет возмездие. Если его родственники решат меня вызвать, то пусть становятся в очередь. Потом я их буду вызывать по одному, пока не закончатся в роду мужчины. Они этого хотят?

— Я этого пока не знаю. Будем разбираться. Вдруг Василий Вяземский что-то умышлял против нашего императора, — задумчиво произнёс Никодимов.