Да, были люди в то время!

— Все-все, я уже рядом с тобой. Как брать Милан мыслишь?

— Парламентер с предложением сдаться. Информация о гибели Наполеона. При отказе, лёгкая бомбардировка города для вразумления. Не сдадутся, начнём поджигать кварталами, хотя жалко. Я был в Милане прошлый раз, там много очень древних произведений зодчества.

— Когда начинаем?

— Парламентер уже в Милане. Надеюсь, австрийцы тоже воспользуются моими рекомендациями.

— Кого послал?

— Капитана Воронцова. Пусть приобщается к дипломатии, не все время ему у меня в штабе околачиваться, карты рисовать.

— Из каких Воронцовых этот молодец? Думаешь, толк от его визита будет?

— Из тех, что наполовину Дашковы. Иван Воронцов молодой и храбрый офицер, голова на плечах у него есть, и хочу заметить, не пустая она у него, думать, научен и умеет. Он, если получится, должен рассмотреть укрепления противника изнутри, выяснить настроения среди офицеров. Французским языком Воронцов владеет, как родным.

— Ты, наверное, не обратил внимания, но под Смоленском мы ни единого разу не столкнулись с итальянскими полками, все больше французы попадались. Я точно знаю, что Богарнэ привёл из Италии пехотную дивизию и два полка конницы.

— Итальянцев, в первый день сражения, бросили на позиции корпуса генерала Раевского. Он их артиллерией проредил основательно. Говорили, итальянцев в плен попало около трёх тысяч, остальные полегли.

— И когда ты успел узнать?

— Я же начальник штаба армии, сносился с Генеральным штабом. Вы же помните, после сражения, там все находились в приподнятом настроении. Офицеры, прям фонтанировали бравурными докладами. Из общего потока сведений, запомнил информацию об итальянцах.

— С этим понятно. Как думаешь, Миланский гарнизон, может получить откуда-то подкрепления?

— Очень сильно сомневаюсь. Французы, захватив северные земли Италии, очень основательно грабили местное население, отправляя все ресурсы во Францию. За восемь лет оккупации, врагов у французов прибавилось. Разведчики говорили, что им часто помогали местные жители, узнав, что мы планируем воевать с оккупантами.

Ближе к обеду возвратился наш парламентер.

Командующий гарнизоном Милана, генерал Анри де Сугоньяк, принял Воронцова нормально. Внимательно выслушал условия капитуляции. Поинтересовался правдивостью сведений о жестокости генералов Багратиона и Головко, по отношению к пленным. Наш капитан, используя своё красноречие, старался убедить Сугоньяка в обратном, подчеркнул, что кто-то специально распускает страшные слухи.

Воронцов отметил, что по его наблюдениям, костяк гарнизона города составляют выходцы из Ломбардии, которые несут службу кое-как. Капитан заметил, что некоторые солдаты, находясь на постах, проводили время в компании с плетёной бутылью местного вина. Похоже, с дисциплиной имеются серьёзные проблемы. Укрепления города запущены, и давно не ремонтировались.

Генерал обязался дать ответ завтра утром, после совета с офицерами гарнизона.

Торопиться не будем, пусть решает. Взять город без боя значительно лучше, нежели положить жизни нескольких тысяч русских солдат.

Если говорить честно, то операции по захвату городов я разрабатывал с таким умыслом, чтобы Милан достался русскими войскам. Очень хотел увидеть Лючию. Нет-нет, никаких взаимоотношений с ней я не планировал. Я люблю свою ненаглядную Софию и деток, просто интересно после стольких лет, увидеть давнюю знакомую. Явиться в её дом не каким-то поручиком, а генералом, покрасоваться, так сказать, и проверить, сбылось ли её пророчество.

Наутро в наш лагерь для уточнения условий капитуляции прибыл генерал Анри де Сугоньяк, в сопровождении трёх офицеров.

На правах знакомого, капитан Воронцов, представил генералу, Багратиона и меня.

— Рад с вами лично познакомиться господа, наслышан о вас, — степенно произнёс Сугоньяк. — Фамилия Багратион мне известна еще по боям с войсками фельдмаршала Суворова. Я в то время, подполковник, командовал здесь батальоном. Был тяжело ранен, потому оставлен служить в Италии.

— Может и доводилось нам сходиться на поле боя генерал, но разве всех противников в лицо упомнишь, — ответил Петр Иванович, предложив Сугоньяку стул. — Вот Степан Иванович, тоже участник того похода, и тоже командовал батальоном, в чине поручика. Так, что в своём роде генерал, мы с вами коллеги. Вина отведаете, или чего покрепче?

— Давайте попробуем ваш национальный напиток.

Моментально на столе появились две рюмки с водкой, тарелка с тонко нарезанным салом с прорезью и тарелка солёных огурцов. Сугоньяк был в некотором замешательстве.

Багратион, одним махом опрокинул в рот рюмку водки, закусил огурцом и ломтиком сала. Француз решил повторить приём Багратиона. После принятой рюмки, глаза Сугоньяка, чуть не вылезли из орбит, он закашлялся.

— Этот напиток сродни нашему коньяку! — с трудом, хрипловатым голосом, произнёс Сугоньяк.

— Нет. Наш напиток значительно крепче. В холодное время, помогает уберечься от простуды. И так, господин генерал, вы ознакомились с условиями капитуляции? Вас все устраивает?

— Да-да, ознакомился сам, и довёл содержание моим офицерам. Условия приемлемы, и можно сказать почётный Хотелось бы уточнить. Куда вы нас отпускаете? Можем ли мы отправиться во Францию по суше или по морю?

— После завершения всей процедуры капитуляции, вы и ваши офицеры, дадите нам письменные обязательства о неучастии в боевых действиях против коалиционных войск, — ответил я Сугоньяку. — Маршрут и способ следования в родные края выбираете самостоятельно, мы препятствовать не будем. Генерал, а сколько с вами уйдёт солдат и офицеров?

— Тридцать два офицера и девятьсот сорок солдат, остальные четыре тысячи, составляют итальянцы, они разойдутся по домам.

— У вас на родине генерал на протяжении всего года будут вооружённые конфликты, думаю, не все согласятся с решениями участников коалиции, будьте осторожны. Рекомендую вам скорейшим образом добраться в Венецию или Геную, используя торговые суда, уплыть домой. В землях Италии у вас друзей мало. Вам жалование выплачено?

— С этим, слава Мадонне, все хорошо.

— Да, а в Турине, кто сейчас командует?

— Полковник Ляшенэ. С ним три тысячи французских солдат, и шесть тысяч итальянцев. Ляшенэ страшный человек, у него каждое утро начинается с казни. Он наказывает солдат за малейшую провинность. Поговаривают, что в юности он претерпел унижения и жестокость, по отношению к себе, и теперь возмещает свою злобу на подчинённых Договориться с ним невозможно, он будет сражаться до самой смерти.

Незаметно для Сугоньяка, я показал Багратиону на рюмки. Петр Иванович, правильно меня понял, наполнил рюмки водкой. Сугоньяк охотно выпил в очередной раз, но не залпом, а медленно, я бы сказал, смакуя продукт. По вкусу пришлось французу сало, уплетал, со скоростью ветра.