Да или нет?
Шрифт:
Джек ухмыльнулся, пытаясь угадать, узнал ли его мальчишка, или сейчас взволнованно сообщает взрослым, что у дома стоит какой-то незнакомец. Он никого не предупредил, что приезжает. Джек и сам не знал толком почему — но он не хотел, чтобы отец узнал о его намерении.
Он направился к дому — и тут входная дверь распахнулась. Оттуда выскочила Сью, а за нею — его мать, Бонни и близнецы. Если за эти годы семейная традиция не изменилась, то он приехал как раз в тот момент, когда все сидели за воскресным обедом.
— Джек! — хором закричали все, и в следующую секунду его уже обнимали,
— Наконец-то ты дома! — сказала его мать со слезами на глазах.
— Почему ты не позвонил? — нахмурилась Сью. — Я бы встретила тебя в аэропорту.
— Ты нам что-нибудь привез, дядя Джек?
— Мальчики! Не забывайте, как себя надо вести! — Бонни взглядом попросила у него прощения. — Добро пожаловать домой, Джек.
Смеясь, Джек ответил на все вопросы по очереди, давая увлечь себя в дом. Его мать настояла на том, чтобы он присоединился к обеду, и ему сейчас же поставили прибор.
Дом! Он оглядел комнату, заметив выгоревшие обои в цветочек, буфет красного дерева, принадлежавший его бабке, фарфор, заказанный матерью по каталогу. Все будило воспоминания — даже еда, которую подала мать. Вареная курица с клецками, зеленая фасоль с чрезмерным количеством животного жира, домашний яблочный пирог… Во время еды перед ним вставали картинки из прошлого — включая и то, как он тайком скармливал фасоль пристроившемуся под столом псу.
Его сестры рассмеялись, когда он им об этом напомнил. Его мать укоризненно пощелкала языком.
— Твой отец быстро разобрался, что происходит, и стал на время обеда сажать пса на цепь.
— Да, Джек, — подхватила Сью. — Тебе еще повезло, что он не посадил на цепь тебя. Он так разозлился!
Все снова рассмеялись, а Джек скорчил рожу.
— Наверное, я бы предпочел сидеть на цепи, чем есть овощи. Он потом несколько месяцев заставлял меня есть двойную порцию, чтобы наверстать то, что я не съел.
Разговор стих. Джек решил, что каждый вспоминал свое детство — и думал о Билли Джейкобсе.
Откашлявшись, он бросил салфетку на стол.
— А где папа? В больнице?
— Наверху, спит. — Бонни встала и начала убирать со стола. Лицо ее выражало угрюмое неодобрение. — Он отказался оставаться в больнице.
— Вопреки рекомендациям врача, — прибавила Сью, тоже вставая. — Они мало что могли ему предложить — только продлить жизнь. Я могла бы понять желание вернуться домой, если бы ему хотелось быть с близкими. Но он хочет только, чтобы его оставили в покое.
— Близнецы уверены, что он их ненавидит. — Бонни взяла стопку тарелок. — Казалось бы, перед смертью у него должно было бы возникнуть желание хоть немного с ними побыть!
«Все по-прежнему», — подумал Джек. Даже умирая, отец остался к ним равнодушен.
— Девочки, не надо, — дрожащим голосом попросила мать. — Вашему отцу осталось жить недолго. Если он хочет провести эти дни в одиночестве, то у него есть на это право.
Бонни посмотрела на Джека, выразительно поднимая глаза к небу. Сью сочувственно сжала плечо матери. Джек понял, что его сестры приехали из любви и сочувствия к матери, а не ради Билли Джейкобса.
Но его сестры уже примирились со
стариком: тем, что остались рядом, что регулярно приходили в дом. А он — нет.Пришло время для решительного объяснения.
Джек сделал глубокий вдох и встал из-за стола. Как бы отец к нему ни относился, надо с ним увидеться, стать лицом к лицу с прошлым. Пусть даже ему очень этого не хочется.
— Мне можно подняться наверх?
Мать молча кивнула, и Джек вышел из комнаты, ощущая на себе взгляды всех близких. Они поняли, что ему необходимо побыть с отцом вдвоем. Он оценил по достоинству их чуткость, хотя встреча прошла бы легче, если бы при ней присутствовали другие. Тогда у него появилась бы передышка, во время которой можно было бы привыкнуть к тому, что он снова видит отца — и что тот настолько болен. У него была бы возможность спрятать свою неуверенность. Свое отчаяние.
Джек поднялся по лестнице, без колебаний направившись к двери бывшей спальни родителей, которая теперь была превращена в комнату отца. Дверь была приоткрыта, и он напряженно выпрямился, не скрывая от себя того, что ему меньше всего хочется зайти в эту комнату.
И больше всего.
Джек решительно сжал зубы. У них с отцом уже нет времени на игры, уклончивость и споры. Больше нет времени.
Джек шире открыл дверь и вошел в спальню. При виде отца — исхудавшего, потонувшего в двуспальной кровати — у него перехватило дыхание. За те шесть лет, что они не виделись, отец постарел на целую жизнь. Его посеревшая от болезни кожа туго обтягивала лицо, глаза провалились и были обведены темными кругами.
Он полулежал на горе подушек, устремив взгляд в угол комнаты. Джек проследил за направлением его взгляда. Там был установлен его саксофон — точно так же, как когда-то в гостиной.
Джек нахмурился. Занавески на окнах были широко раздвинуты, и в комнату лился яркий свет. На ветке дерева за окном громко распевала какая-то птица.
Но его отец предпочитал смотреть в темный угол. Как всегда.
В нем начал подниматься гнев, но Джек сумел с ним справиться. Он приехал примириться с отцом, а не продолжить войну.
— Здравствуй, папа.
Его отец повернулся и взглянул на него. Несколько долгих секунд он не отвечал, а только разглядывал его с равнодушной опустошенностью.
— Так, значит, ты приехал домой.
— Да. — Отец ничего не добавил, и Джек сунул руки в карманы. — Чтобы повидаться с тобой.
— Потому что я умираю?
— Да. И потому, что ты — мой отец.
Отец закашлялся, и этот звук пугающе гулко разнесся по тихой комнате.
— И что я должен тебе сказать? Спасибо?
Джек покачал головой и сделал еще шаг к кровати.
— Может быть, «Добро пожаловать домой». Или — что ты рад меня здесь видеть.
— Как хочешь.
Отец снова стал смотреть в угол комнаты, словно исключив Джека из своего мира.
Как он всегда его исключал.
На долю секунды Джек снова стал ребенком — заброшенным, обиженным, рассерженным. Мечтающем о внимании отца, о его любви. В нем волной поднялась потребность громко возмутиться, и, чтобы сдержаться, ему понадобились вся его зрелость и сила воли.