Да здравствует Государь!
Шрифт:
Был Косаговский, приехал с Сувориным с церемонии коронации. Оба говорят, что торжественности мало, что какой то лубок и Сорочинская ярмарка разом.
Рассказывают, что свита уговаривала наследного принца прусского не ехать; на это Его Высочество Генрих сказал — «Королям приходится делать и неприятные дела» Его высочество можно понять — Германский царствующий дом ставил себе задачей устроить свадьбу своей принцессы с нашим монархом; однако французы и британцы боятся сближения России с Германией и супруга Георгия похоже готова к их услугам.
Приехал Е. Говорит, что Москва недовольна тем что церемония прошла в другом городе.
Его владимирский знакомый говорит что городское общество рассчитывало что визит будет иметь последствия для города. Увы — все лишь пригладили внешне — как румянами и пудрой омолодили старуху — и вскоре старинный город вернется к прежнему.
Однако отметил что угощение на празднике было недурным — воровать по крайней мере не давали. Раковая ушица и жареный поросенок которых он отведал были вкусны.
Николаев говорил про новый заем продвигаемый Витте — он ему не сочувствует. Говорит, что это грабят народ, играя на страсти к выигрышам; что есть касса сбережений, куда народ приносил свои сбережения, что там уже капитал с 6 млн… вырос до 100 млн. руб., а что теперь все вынули свои сбережения, и эта касса опустела, — все бросились покупать новый заем. Николаев находит, что это вполне безнравственно и вредно для государства поощрять любовь к азартным спекуляциям.
«Мошенническое дело и аляповато исполнено». Все не без участия тестя
Вообще же добавил общее мнение — государь в сущности неплохой, хотя уже испорченный, юноша окруженный мошенниками из которых три первых — его министры Вышнеградский, Витте и Чихачев.
…Теперь мы снова вернемся к цесаревичу Николаю. Не побоюсь этого сказать — но в его лице мы видим наиболее подготовленного к роли государя всероссийского наследника престола за два века Петербургского периода отечественной истории.
В 1877 году, когда Николаю Александровичу было девять лет и он перешел из женских рук в мужские, его главным воспитателем стал пятидесятидвухлетний генерал от инфантерии Григорий Григорьевич Данилович, директор 2-й Санкт-Петербургской военной гимназии, составивший, а затем и осуществивший программу обучения цесаревича. Однако действительным наставником и воспитателем Николая был учитель английского языка Хетс — очень одаренный и очень обаятельный человек, преподававший еще и в Царскосельском лицее. Ему Николай был обязан великолепным знанием английского языка и любовью к спорту «Карла Осиповича», как обычно называли мистера Хетса, можно было считать и воспитателем, и нянькой, ибо он глубоко был предан всей семье, приютившей его, и искренне любил своего воспитанника. Он был чистейшим идеалистом, прекрасно рисовал и занимался многими видами спорта. Особенно любил он конный спорт и сумел передать любовь к нему Николаю, тем более что цесаревич с удовольствием служил в лейб-гвардии гусарском полку.
А летом 1876 года, когда шел Николаю Александровичу девятый год, его впервые обрядили в мундир, повесили на пояс маленькую саблю, его царственный дед взял его с собою на смотр и поставил в ряды первой роты лейб-гвардии Павловского полка, хотя формально военная служба началась для цесаревича годом раньше: по примеру старых времен, он был семилетним ребенком записан в лейб-гвардии Эриванский полк и через год получил там же первый офицерский чин прапорщика. Двенадцати лет он стал поручиком, но это все еще были не более чем детские потехи, а серьезная, настоящая военная служба началась после принятия им присяги в день своего шестнадцатилетия. Он проходил усложненный курс гимназии, где, помимо всех обычных премудростей, изучал не два живых языка, как в гимназии, а четыре: английский, немецкий, французский и датский. Последний был родным языком его матери, и он знал, что рано или поздно окажется у своих родственников в Копенгагене, сможет изъясняться и по-датски. Языки давались Николаю Александровичу легко, и он с удовольствием занимался ими. Особенно же как уже говорилось выше, любил он английский язык и владел им настолько безукоризненно, что столь же безупречные русские знатоки английского языка находили, что Николай и думает по-английски, а потом переводит свои мысли на русский язык.
Когда Николаю Александровичу исполнилось шестнадцать лет, в Большой церкви Зимнего дворца он принял присягу по случаю вступления в действительную военную службу. Он все еще, как и четыре года назад, был поручиком, но парадокс заключался в том, что по традиции цесаревич был атаманом всех казачьих войск, а во главе каждого из них непременно стоял генерал, и таким образом все они, хотя и номинально, подчинялись шестнадцатилетнему поручику. Из-за своего атаманства Николай принимал присягу под знаменем лейб-гвардии Атаманского полка, в котором служили представители всех одиннадцати существовавших тогда казачьих войск — от Кубанского до Уссурийского.
Неофициально считалось, что в день принятия присяги для присягающего наступало совершеннолетие, и, таким образом, цесаревич ощущал себя взрослым человеком.
В семнадцать лет он закончил среднее образование и перешел к изучению серии дисциплин, предусмотренных программами академии Генерального штаба и двух факультетов университета — юридического и экономического. Высшее образование заняло у цесаревича еще пять лет. Руководителем всего учебного процесса был Победоносцев, читавший к тому же курсы законоведения, государственного, гражданского и уголовного права. Протоиерей И. Л. Янышев читал цикл лекций по истории религии, богословию и каноническому праву. Член-корреспондент Академии наук Замысловский, видный специалист по истории России и истории международных отношений, читал курс политической истории. Академик Николай Христофорович Бунте, министр финансов, будущий глава Совета Министров, преподавал политэкономию и статистику. Академик Бекетов, создатель физической химии как самостоятельной науки, преподавал химию.
Николай продолжал совершенствоваться в языках, сделав особые успехи в английском. Вторую половину всего обучения занимали военные науки. Курс стратегии и военной истории читал главный редактор «Энциклопедии военных и морских наук», начальник Академии Генерального штаба, член-корреспондент Академии наук, генерал от инфантерии Г. А. Леер. Фортификацию вел инженер-генерал Цезарь Кюи, автор четырнадцати опер и почти двухсот пятидесяти романсов. Среди преподавателей военных наук были выдающиеся генералы — Драгомиров, Обручев, Пузыревский, Гудима-Левкович, Демьяненко и другие. Для изучения пехотной службы цесаревич провел два лагерных сбора в Преображенском полку, где командиром был его дядя — Великий князь Сергей Александрович. Первый год Николай исполнял обязанности взводного, а на второй год — ротного командира. Следующие два летних лагерных сбора провел он в лейб-гвардии Гусарском полку, приобщаясь к кавалерийской службе так же, как и перед тем — сначала младшим офицером, а потом командиром эскадрона.
Девятнадцати лет получил он чин штабс-капитана, и накануне несчастья уже обсуждался вопрос о присвоении ему чина капитана. Александр III не любил балов и празднеств, ограничив их до возможного предела, практически не принимая по делам двора никого, кроме министра Воронцова-Данилова, да и то крайне редко. И потому и цесаревич воспитан был в том же духе, что и государь Александр: он не выносил излишеств ни в одежде, ни в еде, старался во многом подражать отцу, со временем полюбив то же, что любил и Александр: охоту в царских заповедниках — Ловиче, Спале, Беловежской Пуще, рыбалку в Финских шхерах, долгие прогулки в полях и лесах, физический труд и стремление к здоровой и чистой жизни. Николай Александрович много занимался, любил верховую езду, гимнастику, катание на лодках, ходил на охоту, не чурался физической работы — убирал снег, колол и пилил дрова, сам чистил коня и потому был крепок, вынослив и силен.
Проходя службу в Преображенском полку, цесаревич Николай был совершенно непричастен к порочным наклонностям офицеров-содомитов, а служа в Лейб-гусарском, не позволял себе пьянства, хотя ханжой не был и иногда в офицерском собрании пропускал две-три рюмки водки или бокал-другой шампанского.
Здесь же выявилась и одна из симпатичных черт его характера — стремление помочь своим товарищам-однополчанам, если они женились на скомпрометированных дамах. По законам офицерской чести эти офицеры должны были оставлять Преображенский полк, и цесаревич всячески помогал им в их дальнейшей карьере — армейской, гражданской, а иногда даже духовной. Военная подготовка цесаревича не ограничилась знакомством с пехотной, кавалерийской и артиллерийской службой. Будучи атаманом всех казачьих войск, он знал и казачью службу, а кроме того, был приобщен и к службе на флоте.
И вообще, следует признать, что цесаревич, с учетом его возраста, был подготовлен к военной и государственной деятельности гораздо лучше, чем кто-либо другой… И еще об одном его качестве скажем — вера в Бога, — вера такая простая и глубокая у него, очень многое объясняет в его жизни.
Это по сути дела своеобразный ключ к пониманию его душевных состояний и поступков… Бог олицетворял для цесаревича Николая Высшую Правду, знание которой только и делает жизнь истинной, в чем он уверился еще в юности… Вера наполняла жизнь царя глубоким содержанием, помогала переживать многочисленные невзгоды, а все житейское часто приобретало для него характер малозначительных эпизодов, не задевавших глубоко душу. Вера освобождала от внешнего гнета, от рабства земных обстоятельств. По словам хорошо знавших его людей цесаревич принадлежал к числу тех счастливых натур, которые веруют, не мудрствуя и не увлекаясь, без экзальтации, как и без сомнения — своего рода православный романтик.Религия давала ему то, что он более всего искал — успокоение. И он дорожил этим и пользовался религией, как чудодейственным бальзамом, который подкрепляет душу в трудные минуты и всегда будит в ней светлые надежды. Подытожим — судьба готовила для России мудрого, доброго, спокойного и рассудительного государя — первого хорошего человека на троне за столетия. И остается лишь гадать — какие великие воистину успехи и победы ждали бы Россию при императоре Николае II?
Hо можно сказать твердо — то были бы победы не отягощенные бессмысленной кровью вероломной японской войны, и насилием над маленькими беззащитными островами. Успехи честной христианской политики а не хитрой купеческой воистину торговли с другими державами за мелкие выгоды и циничных альянсов — какими отмечен его брат и его лесбиянствующая француженка. Успехи добросердечия во внутренней жизни а не зловещего всевластия жандармов и ОСВАГа… не черные крылья кровавого демона на троне, а белые крылья ангела.
Hо Господь судил иначе… Быть может — оттого что мы, русские, были недостойны такого правителя?
— …Вы, Ваше Величество, возможно неверно понимаете настрой Германии. Что скрывать — моя семья и я тоже — да и вся империя — был бы польщен если бы женой государя всероссийского стала бы принцесса из дома Гогенцоллернов. Однако — в мире не все соответствует даже королевским и императорским желаниям.
(Tем более как известно всей Европе это был не ваш выбор, — про себя едко добавил принц Генрих и деликатно взял из вазочки маслину).
…Cо смотровой площадки городского парка открывалась великолепная панорама клязьминских просторов. Бескрайние заливные луга, темнеющие вдали леса создавали чувство какого-то абсолютного простора и величия.
Hи горожанин, ни гость не смог бы удержаться от того чтобы постояв и умилившись сердцем не сказать — вслух или про себя — «Какая же красота, Господи!»
Здесь царь и решил устроить неофициальный прием.
…Вообще то изначально была мысль — установить тут шатер — алый с вышивкой и там организовать прием… В конце концов прежние цари не видели ничего особенного в том чтобы принимать знатных гостей в армейских палатках на всяческих маневрах. Hо в конце концов было решено что встречи пройдут под искусно сделанной беседкой, украшенной флагами империи, установленной на площадке.
И сейчас за плетенным столиком сидел молодой господин с породистым лицом украшенном аккуратной бородкой а-ля Генрих IV (что было особо символично ибо звали его Генрихом) и в мундире с золотыми эполетами — с вышитыми орлами — одноглавыми.
Георгий отчего то вспомнил спор в церемониймейстерской части относительно статуса гостя.
А именно — титуловать ли прусского принца — Его королевское высочество — как сына короля прусского или же все же Его императорское высочество. В итоге было решено что если назвать королевское высочество императорским беды не будет. Сам Генрих не зная о столь забавном казусе вокруг своей особы продолжил разговор.
— Да — в мире не все соответствует даже королевским и императорским желаниям, — повторил принц.
Hо куда больше — не скрою — нас тревожат знаки недоброжелательства вроде недавних маневров у нашей восточной границы…
…Генрих был старше Георгия почти на восемь лет — но пока ничем не прославился. Жил в Берлине и Дрездене, в придворных развлечениях почти не участвовал — являя скорее тип замкнутого служаки нежели светского человека.
Окончил кассельскую гимназию и поступил на военно-морскую службу. Два года учился в Военно-морской академии. С 1888-го Его высочество Генрих — командир императорской яхты «Гогенцоллерн», затем — крейсера II-го ранга «Ирина», броненосца береговой обороны.
С оттенком грусти Георгий подумал что примерно такая же карьера ждала его — если бы все в его жизни пошло так как следовало бы — а не как устроила слепая судьба и разгильдяи-железнодорожники. Хотя скорее всего дядюшка Алексей Александрович нашел бы ему необременительную и тоскливую службу на берегу — среди штабных геморроидальных бородачей-кавторангов и каперангов и бумаг — когда какое нибудь требование на новую шлюпбалку взамен сломанной, или патрубки к котлам Бельвиля — или на десяток фунтов гвоздей должно было быть согласовано у дюжины столоначальников.
Годам к тридцати — тридцати пяти получил бы почти таких же адмиральских орлов и брюшко, по обычаю Семьи завел бы себе одну а то и двух балерин а до того — женился… да хоть на Алисе Гессен-Дармштадской.
Георгий отогнал уводившие куда то не туда мысли.
— Вы ошибаетесь как видимо и ошибается мой брат император Вильгельм. Как вы могли подумать что Россия хочет войны? Мы ее напротив — опасаемся — тем и объясняются маневры. Договора перестраховки увы — больше нет. Поэтому я проверял войска и их готовность к войне. В конце концов — разве это я расторг вышеупомянутый договор — ради того чтобы устроить означенные маневры? И уж явно не я создал ситуацию при которой любая ваша свара с третьей страной или мое столкновение с кем-нибудь способна вызвать кровавую войну — желчь таки прорвалась его голосе.
— Что тут можно поделать? — кивнул принц. Лично я бы не стал совершать столь решительного разрыва с прошлой политикой. Hо мой царствующий брат думает иначе. Кроме того — он крайне отрицательно относится к тому что связано и именем бывшего рейхсканцлера. И я склонен его понять — ибо герр Бисмарк в последнее время и в самом стал забываться — покачал головой Генрих Гогенцоллерн. Георгий знал о чем идет речь. Еще с 188 т года европейская пресса периодически обсуждала положение, создавшееся в Германии: укрепление русской границы, ограничение гласности в судебных делах, «Закон о социалистах», введение водочной монополии… Буквально каждое решение некогда всемогущего канцлера вызывало шквал критики. Дело дошло до того что выдрессированный и по-армейски послушный рейхстаг — положение о котором разрабатывалось к слову именно Бисмарком — оказался в оппозиции законопроектам канцлера. Пошли даже слухи о намерении Бисмарка произвести государственный переворот…
Ваш канцлер в своем неуёмном желании уязвить Россию сорвал нам наше размещение на Берлинской бирже в 89 году тем самым послужив толчком ко всем событиям, принц. Но зачем вы сделали все чтобы остаться без верного друга в моем лице мне лично не понятно.
И если Его Императорское величество ваш брат пожелает возобновить упоминавшийся договор — за Россией дело не станет.
Я доведу до сведения моего брата ваши слова Ваше Величество…
— Hо кроме того Ваше Величество — мы не можем игнорировать недовольства нашего венского союзника спорами с вашей страной из за балканского вопроса… — продолжил Генрих, — партию следовало доиграть до конца.
— И опять вынужден возразить — ибо такая постановка вопроса неверна. В отличие от моего отца или деда я не считаю что мы должны куда либо встревать из-за мифического славянского единства пока не затронуты наши жизненно важные интересы. А на Балканах их пока во всяком случае я не вижу.
Ибо это как раз Двуединая монархия а не Россия хочет дальнейших приобретений на Балканах…. Хотя видит Бог я не очень понимаю — какой интерес Вене в этих бедных горах с живущим на них темными диковатым народами? — продолжил меж тем император. Однако зачем их поддерживать Германии? Или… — Георгий улыбнулся… кто то полагает что австрийцы дадут Германии хотя бы квадратную версту из своих приобретений? Сербия или Болгария стоят крови немецких гренадеров или моих? Разумеется мы так не думаем! — с готовностью кивнул Генрих.