Да здравствует королева!

— То есть ты не знала, кто он? — выдохнула Рея.

— Конечно, нет. Если бы я знала, то может… — Мэл запнулась на полуслове и вдруг осознала, что знай она, чем обернется ее поспешный брак, то может…

— Ты что, жалеешь?

— Я любила Александра всем сердцем, но никогда не хотела такой жизни.

— Да брось, кто не мечтает стать королевой? — фыркнула Марисса.

— Я, я не мечтаю, — серъезно ответила Мэл. — И я бы променяла все это не задумываясь, если бы этим могла вернуть его. Быть может, если бы он был рядом, мне было бы легче принять…

— О, только не плачь, — бросилась к подруге Рея и обняла ее. — А то я тоже расплачусь.

Но Мэл было важно мнение Мариссы, она не хотела, чтобы эта правда отдалила их, она не хотела ее потерять, как потеряла Мэдди, и всех других своих друзей.

— Пожалуйста, простите меня за ложь.

— Конечно, конечно простим, ведь правда? — они обе посмотрели на Мариссу, и та неуверенно кивнула. Ободренная этим кивком, Мэл протянула руку, и девушка ухватилась за нее, теперь они обнимались уже втроем. И Мэл так была благодарна Рее за это. Ведь если бы не она, они с Мариссой никогда бы не разбили ледяную стену недопонимания.

Конечно, прежние отношения вернулись не сразу. Им еще многое предстояло обговорить, понять и принять, но обе фрейлины остались с ней, стояли рядом во время коронации принца Кирана, во время объявления ее последней Солнечной королевой, во время принятия обязанностей регента и конечно, во время бала, они неизменно были рядом, поддерживали, оберегали и помогали во всем. И не только они, но и Феликс, начавший активный процесс по чистке кадров, Сорос, пожелавший сразу после коронации вернуться в Илларию, Андре, также вознамерившийся покинуть ее на время, чтобы восстановить и возобновить дело Его Величества по расширению флота. Конечно, Ричард Колвейн, который все это время был учителем, отцом и другом для нее, леди Маргарет, заменившая мать и несравненная королева Юджиния, без которой ничего этого не было бы.

— Ну, что? Теперь мой внук в безопасности, — заметила она, после всех официальных церемоний.

— С ужасом думаю, что и вы покидаете меня, — вздохнула Мэл.

— Увы, но мне предстоит моя собственная борьба, — ответила королева и взяла Мэл под руку. — Ужасно, я приехала сюда с пятью чудесными фрейлинами, а уезжаю совсем одна.

— Как? Даже леди Берта не едет с вами?

— Похоже, и у нее нашлись свои сердечные привязанности, — с намеком сказала королева. Мэл удивленно перехватила ее взгляд, направленный на воркующих в сторонке леди Берту и…

— Андре? Не замечала.

Но сейчас связь была на лицо. Камер-фрейлина смеялась, краснела, пила шампанское и кокетничала, тогда как Андре был весьма доволен собой и все время улыбался, глядя на леди Берту.

— Похоже, эти двое нашли общий язык в период наших приключений.

— Я всегда буду благодарна леди Берте за то, что она для нас сделала, — призналась Мэл. — И вам.

— Перестань. Ты для меня сделала не меньше. Я чувствую себя лет на тридцать моложе. Никаких хворей, болячек, да и выгляжу я…

— Если хотите, я могу…

— О, нет, нет. Я свою молодость прожила, и весьма неплохо, скажу я тебе. Но, спасибо за предложение, моя дорогая. Кстати, а как им удалось убедить знать, не говорить о твоем маленьком секрете?

— Мы пообещали не преследовать тех, кто принял другую сторону. Ну, и они боятся моей мести. Они же не знают, что моя магия безвредна.

— И слава богам. Только представь, что будет, если местные дамы узнают, что ты способна вернуть им вторую молодость. Тебя растащат по кусочкам, моя дорогая.

— С ужасом думаю, что так оно и есть.

— И все же твой дар — твое спасение. Он не даст тебе пропасть, что бы не случилось в твоей жизни дальше.

— А также может послужить отличным рычагом убеждения тех, чьей поддержкой захочу поручиться. Знаете, губернатор Андорский прислал мне удивительную по красоте диадему в благодарность.

— Как щедро с его стороны, — заметила королева.

— И не говорите. А еще трогательное письмо с восхищениями.

— Не может простить себе, что не разгадал тебя?

— Скорее всего. Или он действительно благодарен.

— А об этой… ничего не слышно?

— Дэйтон ездил к ней в загородный замок, вернулся мрачный и несчастный. А у меня даже слов нет, чтобы его утешить.

— Стерва умеет отравлять жизнь.

— Да, и причинять боль. Сорос хочет забрать принца с собой в Илларию.

— Хорошая мысль, — заметила королева. — Быть может, вдали он забудется.

— Я очень надеюсь на это.

Мэл было трудно прощаться с ним, ведь он столько сделал для нее, фактически спас, отказавшись от многого, а она… не могла ничего предложить взамен. Эти сожаления терзали, заставляя трусливо избегать его. Но на прощальном балу королевы у нее не осталось такого шанса.

Все было чудесно: официальная речь, музыка, закуски, танцы, наряды дам, не слишком фальшивые улыбки придворных. Девочки постарались на славу, а она смогла насладиться обществом королевы, ее наставлениями, советами, и пожеланием быть сильной. И все же среди друзей, всей этой толпы она вдруг почувствовала себя страшно одинокой. И стало горько от того, что в свои двадцать с небольшим она обречена на вечное одиночество.

— Ваше Величество…

Мэл вздрогнула от этого приветствия, особенно произнесенного тем, кого она избегала.

— Принц… — официально сказала она, а когда фрейлины, окружающие королеву отошли, чтобы им не мешать, тихо прошептала — ужасно, я наверное никогда не привыкну к этому.

— Уверен, что очень скоро вам даже понравится, — улыбнулся он по-новому как-то. Ей казалось, что будет тяжело говорить с ним, но нет, он был невозмутим, вежлив и… словно огромная глыба тяжести свалилась с его плеч.

— А вы изменились.

— Я перестал терзаться чувствами. Знаете, я уезжаю.

— Вы все-таки решились.

— О, неужели вы будете скучать по мне? — шутливо спросил он.

— Конечно, — совершенно искренне ответила она. — Вы спасли меня, дважды. Принесли ради меня такую жертву, отказались от трона…

— Я никогда этого не хотел, — перебил он. — Я думал, что так добьюсь любви моей матери, но вовремя осознал, что нельзя заставить себя полюбить. Это либо есть, либо нет. К тому же, и я перестал терзаться виной, что так мало ее любил.

— И вас это успокоило?

— Примирило с самим собой скорее, — признался принц, а через секунду произнес еще одно признание: — Но если бы трон позволил мне обрести вас, я никогда бы не отказался от него.