Дахут, дочь короля

Старый барсук и молодой волк. Какой молодой волк!

Томмалтах осторожно отвел меч, пока кружил. Грациллоний повернулся, чтобы быть к нему лицом: меньше радиус проще осуществить атаку. Очевидно, Томмалтах надеялся улучить возможность, обманув бдительность римлянина, ударить его в шею или в бедро с заднего угла. Очевидно, он уже понял, что для этого ему самому нужно держать щит наготове, чтобы отражать происки римлянина. Это было легко и быстро исполнимо.

Грациллоний отходил дюйм за дюймом. Если бы он смог завлечь Томмалтаха под дерево, как Храмна — Томмалтах па приманку не клюнул. Он увеличил расстояние между ними. Наконец он встал на месте. В конце концов, король должен сражаться.

Так и будет. Грациллоний пошел вперед.

Шотландское лезвие засвистело, завыло, ударило и отскочило, преследуя. Преодолеть барсука. Но барсук знал, как оценить каждый предстоящий удар, как уворачиваться щитом и встречать его, с такими незначительными переменами, едва расходуя силы, тогда как само тело не утруждалось, сберегая дыхание и без конца следя.

Томмалтах, задыхаясь, попятился назад. Грациллоний пошел на него.

Их глаза встретились, и снова странная близость, как у любовников. Томмалтах закричал и обрушил целый поток ударов. Он забыл о щите. Грациллоний увидел ошибку и, создав прикрытие для себя самого, двинулся вперед — ослабив напряжение в одном из колен, на которое опирался, качнулся таким образом вперед, словно на волне, — и ударил. Меч с силой вошел в юношу над левым бедром. Грациллоний повернул клинок.

От удара Томмалтах опустился на землю. Море крови; так бывало всегда. Грациллоний стоял в стороне. Юноша успел прошептать то или иное, что могло иметь или не иметь значения, забился в агонии и умер.

Глава двенадцатая

I

Служанка впустила Бодилис. Услышав, Дахут вошла в атрий.

— Добро пожаловать, — невыразительно сказала она. Королева предупредила заранее, и молодая женщина решила ее принять.

Бодилис поспешила через весь зал обнять ее.

— О, дорогая моя, дорогая, — тихо сказала она. Дахут не реагировала на сочувствие и спросила:

— Чего ты хочешь?

— Мы можем поговорить наедине?

— Идем. — Дахут отвела ее в свою комнату. До сих пор Бодилис знала о ней лишь понаслышке. Она оглядела хаотичное изобилие и подавила вздох.

Дахут бросилась на стул. Она была в дорогом, но мятом зеленом платье. У нее были покрасневшие глаза с темными кругами вокруг.

— Садись, — сказала она, таким же бесцеремонным тоном, как и сопровождавший его взмах руки. Она не упомянула о закуске.

Бодилис подобрала серую юбку и расположилась напротив на тахте, сидя особенно прямо.

— Я и боялась, что застану тебя в таком расположении духа, — начала она. — Детка, я могу тебе помочь? Можно ли? Если не могу, то хотя бы выслушаю как друг.

Дахут пристально смотрела сквозь нее.

— С чего ты решила, что мне нужна помощь?

— Та ужасная вещь, что произошла сегодня утром. Не говори, будто тебя это не тронуло. У тебя на лице все написано.

Дахут молча сгорбилась. Снаружи завывал ветер. В комнате было слишком тепло.

— Твой отец был на волоске от смерти, — немного погодя сказала Бодилис, — из-за рук твоего молодого друга, который умер от рук твоего отца. Должно быть, ты разрываешься между радостью и горем. Хуже всего — позволь быть откровенной — ты, конечно, понимаешь, что шотландец бросил вызов из любви к тебе, в надежде тебя завоевать. Больше ничто не объяснит его поступка.

Дахут по-прежнему воздерживалась от ответа.

— Милая, отбрось чувство вины, — произнесла Бодилис. — В чем твоя ошибка, если он так обезумел? В том же, в чем вина рифов, об которые разбиваются корабли, увлеченные штормом и течением. Надеюсь, ты — нет, не будешь в будущем осторожнее, — что ты не допустишь, чтобы это случилось снова. Ты, конечно, не могла предвидеть, что он сделает.

Но если ты осознаешь, что это случилось не по твоему желанию, и никогда бы не было. — Голос ее утих. Королева еще отказывалась признать поражение. Вскоре она продолжила: — Между тем, как и всегда, знай, что у тебя есть наша любовь, любовь твоих сестер. В первую очередь говорю за себя и за Тамбилис. Дахут шевельнулась. Взгляд ее вонзился в гостью.

— Ты виделась с Тамбилис? — спросила она.

— Да. Когда до меня дошли новости, я вышла в Священное Место. Мы долго разговаривали вместе, она, Грациллоний и я. В основном говорили о тебе. Прежде всего мы желаем тебе счастья. В самом деле. Ты будешь с ним разговаривать, когда он вернется? Ты не представляешь, какую боль ему причиняет твоя холодность.

Дахут помрачнела.

— Он может положить этому конец, как только пожелает. А до этого, нет, я не хочу его видеть.

— Подумай еще. У тебя есть время до его возвращения.

— Почему, его Бдение заканчивается уже завтра.

— Но сразу после этого он намерен провести похороны погибшего по обряду Митры.

Дахут вскочила на ноги.

— Он смеет? — завизжала она. Бодилис тоже поднялась.

— Это не традиционно, но он потребовал согласия, утверждая, что необходимые обряды не нанесут оскорбления. Могила Томмалтаха будет довольно далеко от города, на земле, хозяин которой дал позволение.

— Где король найдет такого фермера? — спросила Дахут, успокоившись немного.

— В Озисмии. Его слуга Руфиний знает нескольких, которые будут рады, полагая, что приобретут оберегающий дух. Он будет охранять отряд. Их не будет три-четыре дня, что с тобой, деточка? — Бодилис потянулась к Дахут, чтобы обнять ее за плечи. — Мне показалось, будто ты сейчас упадешь в обморок!

Молодая женщина села снова и уставилась в пол.

— Ничего, — пробормотала она. — Ты мне напомнила — но не важно. Я и правда утомилась. Это был для меня… трудный день. — Она заставила себя улыбнуться. — Ты так добра, что пришла и предложила утешение. Ты всегда такая. Но мне больше хочется побыть одной.

— Позволь, я приготовлю тебе снотворное. И потом завтра, когда отдохнешь, вспомни, что твой отец тебя любит.

Дахут отмахнулась.

— Да, да, да. Но если хочешь помочь, Бодилис, ступай и оставь меня побыть наедине со своими мыслями.

Королева послушно попрощалась и с печалью ушла.

Дахут расхаживала по дому, то складывала пальцы, то сжимала руку в кулак, огрызалась на любого близко подошедшего слугу. Наконец она схватила с колышка плащ, завернулась в него и вышла.

Солнце едва село. Море и западное небо мерцало желтым цветом. Над головой и на востоке небо уже стало темное, как синяк. На ветру курились рваные облака. Они наполняли Ис сумерками. Больше никого из людей не было видно, только через тропу молниеносно пробежал чей-то ручной хорек.

До дома Виндилис идти было недалеко. Удивленный слуга впустил Дахут внутрь просто убранного помещения. Королева вышла из глубины дома, увидела, кто это, и сказала:

— Отдай свою шаль слуге. Ты ведь останешься поужинать, да? Но поговорим мы сейчас же.

Она занималась чем-то у себя в скриптории. Свет от свечей падал на счета храма и на письменные принадлежности. Воздух был холодный; она включала свой гипокауст* note 1 только в сильнейшую непогоду. Королева взяла Дахут за локоть, усадила ее и принесла сиденье для себя. Лицом к лицу, почти соприкасаясь коленями, они наклонились друг к дружке.

Note1

Гипокауст — отопительная система под полом или в стене (в Древнем Риме).