Дальний берег Нила

Доминик резко замолчала, и через секунду рыдания оглушили полковника Бажана, а это для него было страшнее всего.

– Девочка моя, прости меня, я последнее время перетрудился и недостаточно внимателен к тебе, только не надо слез. Ну, пожалуйста, пусть приходит, я не буду против. Только береги себя, лишние волнения могут сказаться на твоем здоровье. Пойди, умойся и припудри носик, а мы подождем тебя в гостиной.

Доминик пустила воду и радостно завизжала в махровое полотенце, чтобы никто не догадался, что она и вовсе не собиралась рыдать. Она просто влюбилась…

За ужином сначала чувствовалось напряжение. Болтала только Доминик, а Нил немногословно поддерживал разговор. Господин Бажан лишь раз поинтересовался, как у Нила идет работа для Школы. Но после десерта все-таки сам предложил партию в шахматы. Они прошли в кабинет, и Нил блаженно опустился в уютное кресло.

В минуты полной сытости и относительного покоя эмигранты редко испытывают чувство ностальгии, а чаще некое внутреннее превосходство над теми, оставшимися за спиной. И так не хочется поворачивать голову, которая удобно покоится на подголовнике мягкого кресла. Советские эмигранты в первые годы жизни хотят как можно быстрее стать неотличимыми от аборигенов и всячески скрывают страну, из которой прибыли. А уж общение с недавними соотечественниками, прибывающими по временным визам, порождает в них раздражительность и крайнее презрение. Но, как подсказывает история, раковая ностальгия привита ко всем русским при рождении, и, даже никуда не выезжая, русские страдают от этой болезни, как бы парадоксально это ни звучало. Долго может продолжаться инкубационный период в самой распрекрасной стране, но тем страшнее и мучительней метастазы, которые поражают душу – главный орган русских людей.

Нил как раз и пребывал в покойном и сытом состоянии. Николя, расположившись напротив, заговорил первым:

– Любая игра выявляет человеческую сущность, особенно это заметно у людей скрытных, нордических. Это мои наблюдения за долгий период увлечения шахматами. Обостренно проявляются слабости и даже пороки: жадность, глупость, злоба. И при этом противник может быть крайне умен и коварен в игре. Я люблю партнеров не на одну, а на несколько партий. Бывает, что с первого раза человек играет просто так, не выкладываясь полностью, и только со временем, когда игроки становятся действительно партнерами, начинается настоящая игра, та, от которой можно получить истинное наслаждение. Вот вы, например, поначалу играли только из вежливости, и это тоже приятно, но потом, я заметил, игра стала увлекать вас, вести за собой. Вы даже думать стали иначе, глубже. Надеюсь, вас не обижают мои наблюдения?

– Нет, конечно, тем более что я совершенно с вами согласен. Вот только я не умею пока одновременно анализировать партнера и следить за игрой. Обычно я выбираю игру, а если следить за партнером, то непременно проиграю. Да и практики у меня мало.

– О да, практика очень важна в этой умной игре, но и она далеко не является определяющей. Это волшебство требует таланта и ума, а великие шахматисты – настоящие колдуны. Их сражения – это сражения неведомых нам сил… Так начнем, что ли, а то, боюсь, Доминик не даст нам времени на вторую партию. Сегодня для вас будет небольшой сюрприз.

Полковник встал и направился к массивному письменному столу. Взяв в руки небольшую коробочку, он, как показалось Нилу, нажал на нее, и столешница перед Нилом медленно перевернулась; на ней, как приклеенные, были расставлены фигуры из кости, все на своих местах.

– Прошу! Сегодня вы начинаете с белых, – с нескрываемым чувством торжества от произведенного эффекта произнес Бажан.

Когда Нил дотронулся до фигуры, она легко оторвалась от шахматных клеток.

– Вы просто фокусник, даже невозможно представить, как это все происходит. Хотя моя бабушка была замужем за настоящим иллюзионистом, в свое время популярным в узком кругу. Но я уже не застал его. Жаль, а то бы он передал мне по наследству тайны своего искусства, и я непременно разгадал бы, в чем тут ваш секрет.

– Разгадав тайну, далеко не всегда человек получает удовлетворение. Куда интереснее процесс разгадывания. Главное в жизни процесс, а получение результата – это хоть и маленькая, но смерть, так не будем ее торопить.

Нил опять проиграл, но на этот раз не так быстро.

– А вы неплохо играете, молодой человек! Чувствуется, что практики маловато, если вам прилежно позаниматься, будет толк, будет. – Трубка Бажана источала превосходный черносливовый аромат. – Не скрою, были моменты, которые меня заставили задуматься, а это дорогого стоит. Из вас может в будущем получиться достойный противник; конечно, лавры Фишера вам не грозят, но советую играть. Шахматы – это философская игра, развивает мозг и веселит душу…

– Ну, пора отдыхать, что-то вы засиделись, дорогие мои. Коко, вот твои лекарства.

– Да, пожалуй, пора, завтра я опять рано должен уехать. Это вы можете себе позволить богемный образ жизни. – Бажан поочередно принял таблетки, каждую запивая отдельно.

– Спокойной ночи, дорогой!

Доминик поцеловала мужа и любезно спросила Нила, не желает ли он посмотреть кассету, которую как раз ей дали только до утра.

– Ты ведь не против, Коко? Я же скучала, пока вы двигали свои игрушки по доске.

– Кстати, очень неплохая вышла партия, жаль, что ты так и не увлеклась шахматами, а то бы не скучала. Ну да ладно, если мсье Нил не устал, то и я не против, давно ничего не смотрел. «Крестный отец», так, кажется, называется фильм, это интересно… Брандо мне всегда импонировал.

Они прошли в гостиную, и Доминик с грустным видом уселась в кресло, равнодушно взирая на экран.

Но не прошло и пятнадцати минут, как полковник захрапел. Доминик потрясла его за плечо и, прошептав что-то на ухо, проводила мужа спать.

– Давай немного выпьем, а то я так расстроилась, что он остался на фильм, думала, что у нас ничего не получится.

Нил налил немного «Шато-Лафита» Доминик и себе.

– Ну, пошли, я покажу тебе привидения нашего замка, – предложила Доминик. – Думаю, на такие экскурсии Сесиль тебя не водила.

– Ты уверена, что это удобно? Мы можем попасть в неловкое положение, если нас обнаружат ночью в подвале.

Нил отнекивался только для вида. На самом деле ему было очень интересно, тем более он понимал, что настоящие фокусы этой семейки еще предстоит узнать.

– Ну, здравствуйте, я все организовала, а он трусит! Мне самой интересно тебе все показать. – Доминик двинулась из гостиной, нарочно не выключив телевизор.

– Или твоя подпись, или твои мозги на этом столе.

Это была последняя услышанная Нилом фраза с экрана, крестный отец продолжал свое черное дело без них…

– А что, в этих гигантских бочках вы до сих пор храните вино? – почему-то шепотом спросил Нил. Хотя на такой глубине вряд ли кто-нибудь услышал бы их.

– Ну нет, конечно, просто они древние, и разбирать их жалко. Им больше ста лет. Они настолько громадные, что даже ты можешь в любой из них поместиться. А может, и мы вместе. Как это романтично! Я давно хотела показать тебе наш винный погреб. – Доминик обняла Нила, и он почувствовал, что под тонким платьем никакой другой одежды не было.

– Только не будем залезать в бочку, а то тут сине-море-океян близко…

Стоны и охи молодой женщины поглотили низкие своды.

– Хотя, если ты думаешь, что здесь нет вина, то ошибаешься. – Поправив платье, Доминик увлекла его в глубь помещения, где на специально под вино сколоченных стеллажах пылились бутылки. – Выбирай любую, когда еще представится такой случай, надо это отметить!