Дальний приход (сборник)
Шрифт:
— Красноармеец Луков! Принеси ведро воды!
— Красноармеец Луков! Беги быстрее к товарищу Петерсу. Пусть он явится немедленно!
— Красноармеец Луков…
Отец тогда еще мальчишкой был, не понимал ничего, крутился возле чекистов…
А чекисты эти не просто так к нам приехали.
В воскресенье, когда народ на обедню пошел, товарищ Фогельсон приказал своим чекистам окружить храм и, когда служба закончилась, чекисты погнали всех прихожан к оврагу за селом.
Когда чекисты выстроили их вдоль обрыва, вышел к ним в черной кожанке с «наганом» в руке товарищ Фогельсон.
— Кто из вас в вашего Христа
Только и не шевельнулся никто…
— Еще раз спрашиваю! — повторил Фогельсон. — Вы все поняли? Если ви не дураки, можете идти домой!
Отец было дернулся выйти из строя, поскольку по малости лет дураком себя не считал, а дома у него на рыбалку намечено было идти, но дед удержал его.
— Ну-ну! — сказал Фогельсон. — Тогда я с вами персонально беседовать буду…
Он подошел к стоящему на краю шеренги батюшке и, ткнув его «наганом» в живот, потребовал:
— Говори бистрее, что Христа не было! Говори, что это попы толстопузые выдумали его, чтобы народ обманывать!
— Не… — перекрестившись, сказал священник. — Я этого тебе, господин чекист, никак не могу сказать, потому как верую во единого Господа Иисуса Христа Сына Божьего…
Договорить «Символ веры» он не успел — короткое пламя вырвалось из «нагана» товарища Фогельсона и столкнуло батюшку с обрыва. Бездыханный, покатился он на дно оврага.
Страшно закричала красавица попадья.
— Продолжим культурно-просветительную беседу! — невозмутимо сказал товарищ Фогельсон, подходя к попадье. — А ты, красавица, что скажешь насчет поповского обмана. Ты ведь не желаешь отправиться в овраг?
— Верую во единого Бога Отца Вседержителя! — сдавив в себе крик, отвечала красавица попадья, и товарищ Фогельсон, сморщившись, нажал на курок.
Когда были расстреляны все патроны и семь человек уже лежали на дне оврага, товарищ Фогельсон перезарядил барабан и подошел к отцу.
— А ты, мальчик? — спросил он. — Чего ты дрожишь? Ты, наверно, застыл и хочешь домой? Скажи, что не будешь ходить в вашу дурацкую церковь, и иди играть! Ну!
Отец молчал и товарищ Фогельсон уже начал поднимать свой «наган», когда вдруг между ним и отцом встал красноармеец Луков.
— Отпусти мальчика, товарищ Фогельсон! — сказал он твердо. — Я за него встану!
Он вытолкнул отца из строя и встал на его место рядом с дедом.
На несколько мгновений товарищ Фогельсон как бы окаменел, страшным было его искаженное лицо, но вот что-то дернулось в лице, и к Фогельсону вернулась возможность двигаться.
— Вот ты и выдал себя, товарищ Луков! — сказал он, криво усмехаясь, и вдруг закричал истошно и тонко: — Снимай нашу буденовку, гад!
Красноармеец Луков стащил с головы буденовку со звездой и перекрестился.
А товарищ Фогельсон, выхватив у него буденовку из рук, выстрелил.
Но так получилось — то ли это дед поддерживал Лукова, то ли еще что, — красноармеец продолжал стоять и после того, как расстрелян был весь барабан, и упал с обрыва, только когда Фогельсон столкнул его в овраг.
Сам он, тяжело дыша, повернулся к товарищу Петерсу.
— Кончайте всех! — приказал он.
— А этого? — кивая на отца, спросил товарищ Петерс.
— Этого? — переспросил товарищ Фогельсон, глядя на отца. — Нет, товарищ Петерс! Этот мальчик помог нам разоблачить опасного врага! Мы наградим его! Получай, юный пролетарский
герой!И он нахлобучил на голову отца луковскую буденовку со звездой.
Отец только услышал, как прогремел залп…
Когда он стащил закрывшую ему глаза буденовку, никого уже не было на краю оврага, а чекисты, не спеша, как люди, сделавшие свое дело, уходили к дороге.
Отец Андрей замолчал.
— Это здесь было? — тихо спросила наша спутница.
— Нет… — сказал отец Андрей. — Отец в детдоме рос, а когда вырос и поехал в село, уже и села не нашел, не то что оврага… Хотя и в этом овраге тоже, наверно, кого-то расстреливали…
— Наверное… — согласился я, наблюдая, как заполыхал на дне оврага запутавшийся луч заходящего солнца. — По всей Руси это было…
Стало тихо.
Только звенели в траве кузнечики, да солнце стремительно заливало закатною кровяной краснотой овраг.
Пасха на Руси (Лучший рассказ А. П. Чехова)
Погода вначале была хорошая, тихая.
Кричали дрозды, и по соседству в болотах что-то живое жалобно гудело, точно дуло в пустую бутылку…
Так начинается рассказ А. П. Чехова «Студент», который сам Антон Павлович считал своим лучшим рассказом…
Герой его, студент духовной академии Иван Великопольский, возвращаясь с охоты на вальдшнепов, идет в сгущающихся сумерках по заливному лугу. У него закоченели пальцы и разгорелось от ветра лицо. Ему кажется, что этот внезапно наступивший холод нарушил во всем порядок и согласие, что самой природе жутко, и оттого вечерние потемки сгустились быстрей, чем надо…
И пейзаж, и настроение «Студента» созвучны «Пасхальным вестям» Якова Полонского:
Весть, что люди стали мучить Бога, К нам на север принесли грачи… Потемнели хвойные трущобы, Тихие заплакали ключи… На буграх каменья обнажили Лысины, покрытые в мороз… И на камни стали падать слезы Злой зимой очищенных берез…В рассказе А. П. Чехова так же пронзительно и проникновенно описано русское переживание Страстной пятницы, когда от тяжести невообразимого горя сжимается сердце и весь мир, еще несколько часов назад наполненный звуками весны и человеческими голосами, становится пустым.