Дальше самых далеких звезд

– Ну-у… – протянул Калеб, – в какой-то степени. Лучше повторить.

– Так и сделаем, сьон. Считается, что споры жизни возникли в момент Большого Взрыва или вскоре после него, опустились на множество планет Вселенной и, если условия были подходящими – я имею в виду наличие вод, тяготение, температурный баланс и все остальное – споры не погибали, но инициировали жизнь. В мирах с особо благоприятной средой эта жизнь быстро развивалась, порождая растения, животных и, наконец, разумные создания. В данный момент в Великих Галактиках существуют тысячи человеческих рас, возникших вполне самостоятельно, с небольшими отличиями друг от друга, но с единым генофондом. Это доказано тонкими исследованиями, описывать которые нет нужды, – сьон Охотник отлично знаком с рядом интегральных эффектов, подтверждающих единство человечества. Во-первых, – Десмонд стал загибать пальцы, – облик людей, их физиология и анатомия. Во-вторых, способ размножения. Как демонстрирует процесс колонизации, звездные народы скрещиваются без проблем и порождают новые, вполне жизнеспособные расы. В-третьих, естественный срок жизни, который колеблется в диапазоне от семидесяти до ста двадцати стандартных лет. И, наконец, в-четвертых, сходная восприимчивость к психотропным веществам, волновой терапии, алкоголю, медицинским препаратам и средствам продления жизни…

Он говорил серьезные вещи, но улыбка была словно приклеена к губам. Улыбка-обманка, улыбка-маска… Что за ней скрывалось?.. Какие эмоции обуревали его?.. Был ли он храбр или труслив, добр или злобен, уравновешен или вспыльчив?.. Калеб этого сказать не мог, хотя неплохо разбирался в людях. Физиономия как доска, а в ней щель с великолепными белыми зубами… Эта безликость раздражала Калеба. Его отношения с собратьями по роду-племени были непростыми – одних он защищал, других убивал, с третьими торговался, с кем-то мог разделить вино и хлеб, кого-то презирал и ненавидел. Необходимо мнение о человеке, который окажется рядом с тобой среди опасностей нового мира, нужно знать, каков он и на что способен. Правда, он не нуждается в опеке, как сказал Аригато Оэ… Но почему?.. Умеет защищаться сам?..

Десмонд, скрестив на груди мощные руки, продолжал монотонно бубнить:

– Итак, до сего момента Вселенная мыслилась как обитель разумных существ с единым генетическим кодом, определяющим их облик и прочие особенности. Но на Борге мы столкнулись с непохожим на нас человечеством, которое, возможно, является одной из тысяч рас другой Вселенной или другой ее части, оплодотворенной иными жизненными семенами. Теперь нельзя исключить, что столкновение бозонов Кларка – не уникальный феномен, что подобное случалось в прошлом и будет случаться в будущем, всякий раз порождая особую жизнь, отличную в генетическом плане от той, которую мы считали единственно возможным вариантом. Это ведет к существенной смене парадигм, и потому…

Калеб прервал его, стукнув кулаком по колену.

– Великие Галактики! Не надо о парадигмах, а то у меня моча посинеет! Скажи, эти борги в чем-то не похожи на людей? Монстры? Чудовища? Уроды?

– Нет, почему же… Есть кое-какие внешние отличия, но в генотипе и физиологии их больше… вероятно, больше.

– А точнее?

– Срок их жизни втрое, вчетверо превосходит человеческий… разумеется, без учета реверсии.

– Что еще?

Десмонд пожал плечами. Они были заметно шире, чем у Охотника.

– Мало данных. Экспедиция Архивов, нашедшая их, почти целиком погибла. Трое убиты, четвертый прилетел обратно, но лишился разума. Видимо, туземцы очень агрессивны и не любят чужаков.

– Ну, уже кое-что… Они исследуют космос?

– Нет. Предположительно, у них архаическая цивилизация. Паровой двигатель еще не изобретен, но архитектура впечатляет… Правда, записей немного, и снимки сделаны с орбиты.

– Ваша группа будет их изучать? Их биологию, обычаи, искусство и остальное, что интересно Архивам?

– Разумеется, но не это главная задача. Они вымирают, сьон Охотник, полностью вымирают, вся планета… во всяком случае, таковы выводы первой экспедиции. Вот проблема!

– Вымирают? Почему? Какая-то болезнь?

– Неизвестно. В материалах первой экспедиции отмечен странный факт: кажется, наши ученые попытались установить причину, и за это их убили. – После паузы ксенобиолог все с той же улыбкой добавил: – Мы будем осторожнее. Мы должны разобраться с этой ситуацией и, по возможности, оказать помощь. Такова главная цель.

– Хмм… – пробормотал Калеб, – хмм, убили… и правда, странно… – Потом спросил: – Эти ваши парни… погибшие… как они действовали?

– В рамках стандартных правил: трое спустились на планету, четвертый остался на корабле. Когда произошло несчастье, он полетел к наземной базе, чтобы забрать тела и поместить в реаниматор. Но их растерзали… ужасное зрелище… его психика не выдержала.

– Откуда известны эти подробности?

– У них был такой же корабль, как у нас, – я имею в виду с интеллектронным модулем. Корабль вел записи. Благодаря этому кое-что удалось выяснить. Ты можешь просмотреть эти материалы. Они в памяти бортового компьютера.

Минуту Калеб размышлял, потом слез с табурета.

– Последний вопрос: зачем на борту священник? Я уважаю чужую веру, Десмонд. Был бы с нами простой монах, приставили его к чему-нибудь полезному… мусор выносить, белье стирать, яичницу жарить… Но это адепт-экзорцист! Опасная тварь!

Улыбка Десмонда стала еще шире.

– Не могу ответить, сьон Охотник. Я не обладаю нужной информацией.

– Ладно, забудь, – промолвил Калеб, направляясь к двери. Но, стоя на пороге, бросил взгляд на ксенобиолога и поинтересовался: – Чему ты улыбаешься? Как-то незаметно, чтобы радость жизни тебя переполняла… Так чего зубы скалить?

– Я редко вижу новых людей. Моя жизнь протекает в дальних экспедициях или в лаборатории, в контактах с немногими коллегами, – раздалось в ответ. – Я не очень общителен, но знаю, что улыбка – знак дружелюбия и добрых намерений. Поэтому я улыбаюсь – тебе, сьон Охотник, капитану и даже мрачному священнику.

Калеб покачал головой.

– Знак дружелюбия… вот как… Ну, будем считать, мы все тебе поверили – и я, и капитан, и монах с кислой рожей. Можешь улыбаться пореже, приятель. И не надо делать это с такой натугой – прямая кишка выпадет или селезенка порвется.

– У меня нет прямой кишки и селезенки, – произнес Десмонд.

Размышляя над этим ответом, Калеб вернулся на жилую палубу, подошел к своей каюте и внезапно замер. Что-то изменилось. Коридор, озаренный неярким светом, был по-прежнему пуст, но какие-то новые звуки витали в воздухе – не шорох ветвей, не рокот вентиляторов, а тихий плеск воды. Секунду он прислушивался, склонив голову к плечу, потом зашагал к оранжерее. Он ступал беззвучно и осторожно, словно боялся потревожить тень, трепетавшую у его ног.

Жасминовые кусты, скамья, пальмы, кедр и карликовый дуб… Сделав последний шаг, он опустился на колени у края бассейна – там, где лежал синий комбинезон Дайаны Кхан.

Света хватало, вода была прозрачнее хрусталя, и Калеб видел ее обнаженные груди, упругий живот, бедра и треугольник волос меж ними. Кожа сияет, как розовый жемчуг, головка откинута, глаза закрыты, ресницы, точно два крохотных веера… Веера вдруг взметнулись – она почувствовала его взгляд.

– Что? Что тебе нужно, Охотник?